Поднимаюсь, быстро отряхивая ступни, и по деревянным широким ступеням иду к нему. Он стоит, спрятав руки в карманах, пытается сделать безмятежное лицо, но мы слишком хорошо знаем друг друга.

– Все в порядке? – уточняю на всякий случай.

– В полном, – кивает Володин, а потом смотрит внимательно, хватаясь за локоть, – я тебя люблю, Дина. Мне нужна твоя помощь.

– Какая? – мне не нравится его вступление, я перевожу взгляд за плечо Володина, на окно дома,  и вижу там Демида. Он смотрит на нас, за стеклом точнее не разглядеть. Выражение равнодушное, Старостин отворачивается, а Андрей продолжает:

– Ты должна подслушать все разговоры, которые сейчас будет вести Демид. Это важно.

– На что именно обратить внимание? – спрашиваю отстранённо, я не хочу шпионить за ним, он и так все понял и ничего при мне не скажет. Все это глупо и противно, я не спецагент.

– На все.

– Ты же понимаешь, что он при мне не будет лишнего болтать?

– Просто сделай все, что сможешь. Нам только немного времени выиграть.

И я киваю головой, – выбора у меня все равно нет. Не подкладывают в постель, и на том спасибо.

Андрей возвращается обратно в дом, а я остаюсь на пляже, не зная, чем себя занять. День тянется долго, я понимаю, что гости, видеть которых мне не следует, еще здесь.

Судя по машинам на стоянке, здесь точно – экологии, прокурор, остальных не знаю, может, они и вовсе не имеют отношения к этой встрече.

Злюсь. На Володина – за то, что втравливает меня в заранее обреченную миссию. Кажется, у него своя игра, отличная от тех условий, на которые договорились москвичи, и мне совсем не хочется попасть под раздачу, когда придет время.

Поднимается ветер, гонит волны, почти по-морскому облизывающие песчаный пляж. Погода портится, и мне кажется, что я буду сидеть на это пляже вечно, не то Хатико, не то Ассоль при любой погоде.

Появление за спиной Демида я, увлеченная собственными мыслями, пропускаю. Вздрагиваю, когда его шаги раздаются совсем близко, задираю голову вверх. На лице Старостина модные очки, за тонированными стеклами пустота, не разглядеть глаз, но меня пробирает. Он прячет руки в карманах, я сцепляю свои в замок.

Почему рядом с ним так трудно дышать?

– Мы сегодня уезжаем, – ставит в известность, только не пойму, зачем?

Кажется, он и сам не знает, оттого злится, на меня, на себя, на ситуацию.

– Мы всегда рады видеть вас снова в гостях, – натягиваю самую дурацкую улыбку из своего арсенала, чушь несу, только злю его сильнее.

Не хочу за ним шпионить, мне претит все эта возня за большой куш.

– Володин велел за мной приглядывать? – я таращу удивленно глаза, чужая проницательность пугает. – И как далеко ты должна зайти? Если я предложу трахнуться?

– Если вам с Володиным так надо, сами и трахайтесь, – я поднимаюсь, отряхивая ноги от песка и прохожу мимо, но Демид не даёт, ловит меня за талию, прижимает к себе:

– Я тебя здесь нагну и он ничего не сделает, – Демид снимает очки, глазами поедает, а я трясусь вся. Сердечный ритм сбивается, мир вокруг сужается до размеров его расширенных зрачков. Воздух больше не пахнет речной свежестью, только похотью и насилием.

Я верю тому, что он сможет, и боюсь его. Мы стоим, оба напряжённые, под его взглядом воздух вышибает из лёгких. Так хищники смотрят на жертву, которую собираются сожрать.

Нельзя быть слабой.

Я не мясо.

– Ты ошибаешься, – голос предательски дрожит, звеня истеричными нотками, – я не слежу за тобой.

Маленькая ложь, но сейчас я в ней нуждаюсь, я верю сама себе. Он меня отпустит, а потом я скажу Андрею все, что о нем думаю и уеду из этого проклятого санатория, подальше от Демида.

– Тогда что ты тут делаешь? Думаете с начальником, что самые умные?

Делаю глубокий вдох, и это моя ошибка. Лёгкие заполняются воздухом, смешанным с с его запахом, он действует на меня слишком сильно.

Во рту пересыхает, я снова облизываю губы, Демид переводит на них взгляд, а потом целует.

Поцелуй полная для меня неожиданность, в нем ни намека на романтику, он буквально насилует мой рот, вторгаясь в него своим языком.

Мы ударяемся зубами, я молочу по его груди кулаками, пытаясь отстраниться, но он не даёт, сжимает в железных объятиях, как в тисках.

Самое ужасное, что мне хочется ответить на его поцелуй, меня как волной сносит, когда наши языки переплетаются, а я против воли издаю тихий стон.

Но когда его руки ложатся мне на бедра, задирая подол, я понимаю, что он может зайти слишком далеко. Возбуждение сменяется страхом, стоит мне представить, что он воспользуется мной на лежаках перед гостевыми домами, точно последней шлюхой, но еще хуже – что тело реагирует на все это сильным возбуждением.

Я знаю, что мокрая, и как только его рука коснется моего белья, он все поймет сам. Нельзя этого допустить.

И я делаю единственное, что приходит мне на ум – кусаю его за губу, сильно, до крови, вкус которой ощущается на моем языке.

Он разжимает объятия и я отскакиваю в сторону. Оба дышим тяжело, возбуждением темным безумием затапливает его глаза, он протирает тыльной стороной ладони рот, смотрит на свою кровь и цедит:

– Вот дрянь. Чтобы я близко тебя не видел рядом с собой, иначе за последствия не отвечаю.

– С удовольствием, – я прохожу мимо на достаточном расстоянии, все ещё боясь, что он может передумать. Держу в руках обувь, босиком поднимаюсь вверх. Спотыкаюсь, после пережитого колени ватные, ноги совсем не держат меня.

– Дина? – Андрей выходит на крыльцо домика, смотрит на меня удивлённо, а потом хмурится, переводя взгляд за спину. Оборачиваюсь, вижу Старостина, злого, он орет на кого-то по телефону, кажется ещё немного, и запустит мобильный в сторону. – Что произошло? – спрашивает тихо, спускаясь ко мне, заглядывает в глаза с плохо скрываемой тревогой. – Он тебя не обидел?

– Ты же хотел, чтобы я любой ценой старалась, – говорю ядовито, вымещая все свое недовольство на нем. Андрей виноват не меньше Демида, и мне доставляет удовольствие наблюдать, как бледнеет его лицо, – он захотел попробовать на вкус твою игрушку, как я могла отказать?

Быстрый взгляд Володина скользит по мне вниз, он пытается понять, был ли у нас секс? Я фыркаю громко, не желая развенчивать его страхи

– Что он с тобой сделал?

Сейчас я остро чувствую, как устала от Володина. Я обязательно от него сбегу, как придёт время, но пока нужно спрятать эмоции и не позволять им брать над собой вверх.

Потому набираю полные лёгкие, выдыхаю носом.

– Поцеловал. Я не буду за ним следить. Подожду вас в машине.

И ухожу, оставляя позади их разбираться между собой. Впрочем, о чем это я? В мире больших денег не ссорятся из-за продажных женщин, которой я выгляжу в глазах Демида.

Встреча с прессеком занимает больше двух часов.

Мы вскользь касаемся наших отношений с Демидом: знакомство, после которого он уехал в Москву, а потом тесное сотрудничество на протяжении нескольких месяцев, во время которых мы и становимся парой.

На деле все происходило совсем иначе, но избирателям нужна гламурная, прилизанная версия наших отношений. Без предательств, слез и расставаний, без одержимого чувствами Андрея и моего второго, неудачного побега. Больше сиропа и розовых соплей.

Поэтому я позволяю Демиду солировать, мне только остаётся слушать, что он выдает в качестве нашей новой правды. Той, с которой мне придется теперь жить.

Мне тошно, но улыбка как приклеенная держится на моем лице.

– Про завод упоминаний минимум, – наставляет он Артема, – он давно у других людей, – быстрый взгляд на меня, – пусть их все текущие проблемы и касаются.

Я вслушиваюсь в ответы Рыбакова: медиаплан, избирательная кампания, благотворительность, репутация и доверие. Лицо Демида расслаблено, точно он уже абсолютно уверен в своей предстоящей победе, да разве и может быть по-другому?