На таком фоне проблемы для администрации стала создавать внутренняя политика. Казалось, США выходили из войны абсолютными победителями и экономическими сверхгигантами, на что указывали объективные вещи: потеряв в войну ок. 300 тыс. чел. убитыми и более 670 тыс. чел. раненными, США увеличили национальный доход с 73 млрд долл. в 1939 г. до 181 млрд долл. в 1945 г.; только военные контракты составляли 175 млрд долл., а чистая прибыль корпораций перевалила за 70 млрд долл. В 1945 г. США производили до 60 % промышленной продукции в мире, давали 50 % мировой добычи угля, 64 % мировой добычи нефти, 53 % – выплавки стали, 63 % – производства кукурузы, 17 % – зерна. Более того, 1/3 всего экспорта в мире приходилась на США, а страна сосредоточила у себя 2/3 всего мирового золотого запаса! Бреттон-Вудская конференция 1944 г. учредила мировую систему золото-долларового стандарта, закрепив за долларом США роль мировой свободно-конвертируемой валюты – он стал главной расчетной денежной единицей для мировых банковских операций (было установлено неизменное золотое содержание – 35 долл. за 1 унцию золота). США сделали крупнейший золотовалютный взнос в резервы создаваемых тогда Международного валютного фонда (МВФ) и Международного банка реконструкции и развития (МБРР)⁸⁸.

Но одновременно с этим были и негативные моменты – госдолг США за годы войны вырос с 40 млрд долл. до 258 млрд долл. Главное же, с февраля по октябрь 1945 г. в стране происходил спад – рецессия, ставшая прямым результатом демобилизации после Второй мировой войны и резкого падения военного производства. Государственные расходы также сократились, а внутренние инвестиции рухнули почти в 4 раза. Главный показатель здоровья Уолл-стрит, индекс Dow Jones, вырос за это время только на 19,2 % (с 153,79 пунктов на 1 февраля до 183,37 пп на 1 октября 1945 г.). Процентные ставки были низкими, но с 1943 г. до конца войны в 1945 г. стоимость жизни из-за жестких регуляторных мер правительства выросла менее чем на 1,5 %⁸⁹. В ноябре 1945 г. президент подписал закон о поэтапном сокращении налогов на 6 млрд долл. и к тому же отменил регулирование экономики, действовавшее в период войны. Отменен был и контроль за ценами (кроме цен на зерно), что быстро начало раскручивать в стране инфляцию: в 1945 г. инфляция составила уже все 8 %! Сворачивание огромного военного производства и реконверсия экономики, демобилизация почти 10 млн солдат рисковали еще и всплеском безработицы уже в ближайшее время, что и произошло. С 1,2 % в 1944 г. безработица выросла до 1,9 % в 1945 г., а в послевоенном 1946 г. – и вовсе подскочила до 3,9 %⁹⁰. После отмены регулирования цен и зарплат в стране резко стало нарастать забастовочное движение. В октябре 1945 г. бастовали 43 тыс. рабочих нефтяных заводов, а в ноябре забастовали уже 225 тыс. членов профсоюза Объединенных автомобильных рабочих (United Automobile Workers / UAW), входящего в КПП.

В январе 1946 г. эта волна просто захлестнула страну: сначала бастовали 174 тыс. членов профсоюза электриков, потом – 93 тыс. упаковщиков мясной продукции, но хуже всего стало, когда забастовку с требованием повышения зарплаты⁹¹ и против политики увольнений начали 750 тыс. рабочих сталелитейной промышленности! Администрация Трумэна, впрочем, решив продолжать идеологический курс Рузвельта, и не собиралась отказываться от ответственности за поддержание в стране полной занятости и стимулирования спроса. В феврале 1946 г. Конгресс принял с подачи президента Закон о полной занятости. В соответствии с ним, при президенте США создавался особый Экономический совет, важнейшей функцией которого стала подготовка ежегодного экономического доклада президента Конгрессу. «Закон возложил на федеральное правительство ответственность за использование его ресурсов для устранения возможных рецессий и трансформировал проблему сознательного государственного вмешательства в национальное благосостояние из плоскости “стоит ли”, в плоскость “как”»⁹².

Так или иначе, большой бизнес был недоволен, обвиняя профсоюзы в нарушении договоренностей военного периода, когда менеджмент компаний разрешал профсоюзам проводить мелкие забастовки и даже давал согласие на закрытое членство в рабочих организациях, когда профсоюзы не разглашали данные о своих членах. В ответ бизнес требовал полной ответственности профсоюзов за трудовую дисциплину. Теперь, когда бастовали уже сотни тысяч, многие компании начали увольнять бастующих, что еще больше накаляло обстановку. Обыватели тоже были недовольны: согласно Gallup, рейтинг одобрения президента Трумэна упал с 63 % в опросах в январе 1946 г. до 45 % к июню. К тому времени по всей стране уже бастовали рабочие-шахтеры, инженеры-путейцы и железнодорожники. Недовольные промедлением администрации с отпуском цен на зерно фермеры несколько месяцев вообще отказывались продавать государству зерно, что подстегнуло цены на хлеб⁹³ в городах. На Белый дом справа, от республиканцев и демократов-южан, посыпались упреки в мягкости по отношению к бастующим и неэффективности управления. Президент, поддаваясь давлению критиков, стал даже грозить применением против бастующих частей регулярной армии! Все эти заботы легли на плечи еще одного «миссурийца» в администрации Трумэна, его личного помощника Кларка Клиффорда⁹⁴. Этот молодой адвокат (ему было всего 39 лет) был в феврале назначен на должность 2-го советника в Белый дом (1-м и главным советником был пресс-секретарь президента, старый друг Трумэна Чарльз Гриффит Росс).

Хотя железнодорожную забастовку 1946 г. удалось урегулировать, главным внутренним врагом в среде крупного бизнеса и близких к ним элит названы были профсоюзы, симпатизирующие… коммунистам. Потом риторика ужесточилась: оказывается, это коммунисты и управляют из-за кулис профсоюзами, утверждали правые. В первую очередь это якобы касалось Конгресса производственных профсоюзов (КПП), достаточно левого по своей политике, в гораздо меньшей степени – Американской федерации труда (АФТ), чей секретарь-казначей Джордж Мини⁹⁵, нью-йоркский ирландец-католик, был сам убежденным антикоммунистом. Вскоре спектр еще сместился – главным внутренним врагом и дестабилизирующим общество фактором были объявлены уже непосредственно сами коммунисты. И это притом, что в стране с 1919 г. вполне открыто действовала Коммунистическая партия (до 1929 г. она называлась Рабочей партией Америки), членами которой были десятки тысяч человек. ФБР и раньше вело за ней слежку, но теперь внимание к партии стало еще более пристальным. Все более настороженными к левым становились представители американского среднего класса. В июне 36 % опрошенных высказывались за то, чтобы «принять строгие меры по отношению к коммунистам, избавиться от них, депортировать и посадить в тюрьму»; 16 % высказывались за то, чтобы «усмирить коммунистов, держать из подальше от органов госуправления»; правда, столько же высказалось за то, чтобы «ничего не делать в отношении коммунистов»; 7 % ответили: «Позвольте коммунистам нести свой бред, но наблюдайте за ними», но 25 % опрошенных вообще сказали, что у них нет мнения по этому вопросу. Большинство (40 %) из тех, кто высказывался за самые строгие меры к коммунистам, были фермеры, а бизнесменов было среди них 36 %, и конторских служащих – 34 %. Удивляет то, что в эту группу вошло также 37 % рабочих⁹⁶.

Серьезность разворачивающихся в стране процессов выразилась еще и в том, что именно тогда же, летом 1946 г., созданный еще в 1934 г. временный Комитет Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности (House Un-American Activities Committee) получил статус постоянного. У Комитета были серьезные полномочия вмешиваться в работу не только профсоюзов и иных общественных организаций, но и в личную жизнь граждан, изучая и выявляя «действия, способные нанести вред интересам США». Последняя формулировка была весьма размытой, а потому под «действия, способные нанести вред…» при желании можно было вообще отнести любую общественную, политическую и даже творческую деятельность практически каждого законопослушного гражданина. Либеральные круги рузвельтовского призыва не могли смириться с новым очевидным реакционным трендом во внутренней и внешней политике. Они нашли своего потенциального лидера в бывшем вице-президенте, а теперь секретаре торговли, 58-летнем Генри Уоллесе⁹⁷.