После всего этого Кеннан прямо формулирует стратегию сдерживания:
«Краеугольным камнем политики Соединенных Штатов по отношению к Советскому Союзу, несомненно, должно быть длительное, терпеливое, но твердое и бдительное сдерживание экспансионистских тенденций России. <…>
В свете сказанного становится ясно, что советское давление на свободные институты западного мира можно сдержать лишь с помощью искусного и бдительного противодействия в различных географических и политических точках, постоянно меняющихся в зависимости от сдвигов и перемен в советской политике, но его нельзя устранить с помощью заклинаний и разговоров. Русские ожидают бесконечного поединка и считают, что уже добились больших успехов».
Противостояние должно развернуться, по мнению Кеннана, буквально по всему миру и в сфере пропаганды, поскольку «идеологическое воздействие советской власти в настоящее время сильнее за пределами России, куда не могут дотянуться длинные руки советской полиции».
Для автора «совершенно очевидно, что в обозримом будущем вряд ли можно ожидать политического сближения между Соединенными Штатами и советским режимом. Соединенные Штаты и впредь должны видеть в Советском Союзе не партнера, а соперника на политической арене. Они должны быть готовы к тому, что в советской политике найдет отражение не абстрактная любовь к миру и стабильности, и не искренняя вера в постоянное счастливое сосуществование социалистического и капиталистического мира, а осторожное и упорное стремление подорвать и ослабить влияние всех противостоящих сил и стран».
Само сдерживание, по мнению Кеннана, надо проводить решительно, ведь «Россия по сравнению с западным миром в целом все еще слабая страна, что советская политика отличается большой неуравновешенностью», а «в советском обществе, возможно, кроются пороки, которые в конечном счете приведут к ослаблению его общего потенциала».
Соединенным Штатам, действуя в данном ключе идеологического противостояния, требуется не только «распространять информацию в Советском Союзе и других коммунистических странах», но и создавать у всего мира «представления о Соединенных Штатах как о стране, которая знает, чего хочет, которая успешно справляется со своими внутренними проблемами и обязанностями великой державы, и которая обладает достаточной силой духа, чтобы твердо отстаивать свои позиции в современных идеологических течениях».
Вообще же, прибегая таким образом к «решительному сдерживанию», США, по мнению автора, «имеют реальную возможность значительно ужесточить условия, в которых осуществляется советская политика, заставить Кремль действовать более сдержанно и осмотрительно». Все советско-американские отношения Кеннан называет «пробным камнем международной роли Соединенных Штатов как государства». А чтобы избежать поражения, «Соединенным Штатам достаточно быть на высоте своих лучших традиций и доказать, что они достойны называться великой державой»83.
Так родилась стратегия Бёрнса – Трумэна – Кеннана, стратегия «сдерживания коммунизма», которая так или иначе предопределит всю последующую политику США в «Холодной войне». А отношения с СССР тем временем продолжают ухудшаться. В марте 1946 г. СССР предложил Вашингтону заключить советско-американский договор о дружбе, торговле и навигации. Одновременно с этим велись переговоры об условиях предоставления Советскому Союзу американского кредита в 1 млрд долл. на восстановление экономики. Но договор так и не был подписан, а Белый дом тогда же прекратил и переговоры о предоставлении кредита СССР84. Эти решения администрации Трумэна широко освещались в СМИ, начиная формировать определенного рода общественную атмосферу. Тогда же антикоммунизм буквально захлестывает общественную среду в Америке – поводом стало широко освещаемое как по радио, так и по молодому американскому телевидению выступление британского экс-премьера У. Черчилля в маленьком городке Фултон в родном для Трумэна штате Миссури 5 марта. Местом произнесения этой эпохальной речи определили Вестминстерский колледж.
Помимо ставших широко известными слов о советском «железном занавесе, опустившемся на Европу от Балтики до Адриатики», Черчилль сказал и много чего еще. Например, о том, что «в целом ряде стран по всему миру, хотя они находятся вдалеке от русских границ, создаются коммунистические пятые колонны, действующие удивительно слаженно и согласованно, в полном соответствии с руководящими указаниями, исходящими из коммунистического центра. Коммунистические партии и их пятые колонны во всех этих странах представляют собой огромную и, увы, растущую угрозу для христианской цивилизации, и исключением являются лишь Соединенные Штаты Америки и Британское Содружество наций, где коммунистические идеи пока что не получили широкого распространения».
Он также указал на тревожное положение дел на Дальнем Востоке и особенно в Маньчжурии, явно имея в виду наступление коммунистических сил в Китае и на севере Кореи. Условия Ялтинского соглашения он назвал «чрезвычайно выгодными для Советской России», вероятно, потому что они позволили СССР закрепиться по всей Восточной Европе. Коммунистическое наступление по миру Черчилль назвал «зловещей тенью, которая нависла над нашим миром как на Западе, так и на Востоке». При этом, по его мнению, «Советская Россия не хочет новой войны, скорее она хочет, чтобы ей досталась побольше плодов прошлой войны, и чтобы она могла бесконечно наращивать свою мощь с одновременной экспансией своей идеологии».
Главная задача Запада, по мнению Черчилля, состоит «в предотвращения новой войны и в создании во всех странах необходимых условий для развития свободы и демократии». Решить эту задачу нужно «как можно быстрее», и западным странам «нельзя уйти от трудностей и опасностей» в этом вызове. Он предостерег от «политики бесконечных уступок и компромиссов», призвав к «твердой и разумной политике соглашений и договоров на взаимоприемлемой основе». Начать ее следовало немедленно, ведь «чем дольше мы будем с этим медлить, тем больше новых трудности и опасности у нас возникнет». Твердость, прежде всего, военная, по мнению Черчилля, была необходима потому, что, общаясь в годы войны с русскими, тогда еще «друзьями и союзниками», он пришел к выводу, что «больше всего они восхищаются силой и меньше всего уважают слабость, в особенности военную». Вообще же, добиться предотвращения войны и сдержать русских, по его мнению, можно было лишь путем налаживания сотрудничества через создаваемую тогда ООН, а «поддержание таких отношений в течение многих и многих мирных лет должно обеспечиваться не только авторитетом ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран и их союзников»85.
Надо сказать, что бывшему британскому премьеру после этого рукоплескали все правые круги США, включая не только консервативных демократов, но и почти всех республиканцев, а кроме того, его поддержали, что сразу бросилось в глаза, еще и многие традиционные сторонники Рузвельта и «Нового курса», – далеко не только одни умеренные демократы, но и либералы. Самому оратору в Фултоне устроили овацию стоя. Президент превозносил Черчилля, а Республиканская партия неожиданно резко повернулась от изоляционизма к интервенционализму86 демократов. К тому же, то, что американское общественное мнение все больше праве́ло и отходило от прежней своей симпатии к «доблести русского народа и Красной Армии», что наблюдалось еще совсем недавно, в военные 1942 и 1943 годы, подтверждали теперь опросы. Еще в декабре 1945 г., почти сразу после окончания Второй мировой войны, 38 % опрошенных американцев сказали, что «новая мировая война будет в ближайшие 25–30 лет». А весной 1946 г. колоссальный резонанс выступления Черчилля в Фултоне вызвал новые изменения в настроениях простых американцев. Так, 58 % опрошенных американцев ответили, что «целью советской внешней политики в мире является доминирование», и только 29 % ответили – «защита»87. Дальше напуганных советской угрозой обывателей становилось все больше…
