— Не смейте обижать эту девочку, граф! Ну и что, что она сочиняла дурацкие анекдоты.

— Я с ней просто поговорить хочу, а вот вы собираетесь её выпороть, — парировал я.

— Что? Это чёртовы святоши потребовали! — совсем вызверилась стражница. — И что значит «выпороть»? Да у кого на такую рука поднимется? Её же соломинкой перешибить можно. Так… Погладят немного, да и отправят в монастырь. Если бы она сказала, что не хочет туда, так и не отправляли бы. Но эта девчонка всего на свете боится!

— И почему вы её до такого состояния довели? — спросил я.

— Мы? — опешила женщина. — Да она у нас второй день. Мы наоборот ей пирожки таскаем. На неё же смотреть страшно!

— Болеет?

— Разве что мозгами. Сама себя постами довела.

— Не бойтесь, — проворчал я, пока вообще ни черта не понимая. — Не буду я её обижать.

Я зашел в убогую комнату с двумя стульями по разные стороны стола и решеткой на мутном окне. Сразу отметил, что вся мебель железная и прикручена к полу. А сама заключенная была всё также в наручниках, вдобавок еще и пристегнутая к специальному кольцу на столешнице.

— Меня зовут Андрей, — представился я, всматриваясь в лицо совсем молодой девушки.

И действительно жутко худой. Еще немного и останется просто один скелет. А еще в её лице было что-то не европейское. Да и имя необычное для этого времени и русских земель.

— Вы боярин Мухоморов-Мортира? — прошептала монашка. — Мне сказали. И… Я дико извиняюсь.

— Да не стоит! — улыбнулся я. — Я не обиделся. Да и вообще, может вы не представляете, как приятно сравняться славой с самим поручиком Ржевским.

И тут в глазах девушки мелькнул настоящий ужас. А я решил уж выяснить до конца и спросил:

— А тебе имя Мурзия ничего не говорит?

Монашка потрясла головой, а я продолжил:

— А Барсиний?

И тут несчастная взвизгнула и вскочила со стула, звякнув наручниками. А я быстро заговорил:

— Да не бойся ты! Я тоже здесь переселенец. Точнее, подселенец. И я тебя сейчас заберу. Вылечим, одежду подберем. Ты же недавно здесь? Ну значит расскажем что и как, да и пригласим жить с нами. А если не захочешь, так никто держать не будет.

— Мне нельзя! Меня в монастырь требуют. Угрожают.

— Мне на их угрозы… — усмехнулся я.

Я вышел из комнатки, улыбнулся настороженно смотрящим на меня стражницам и решительно заявил дежурному:

— Я забираю эту девушку. Сможете найти пункт закона, по которому оскорбленный дворянин сам накажет виновную?

Дежурный угрюмо кивнул и принялся писать. А на меня налетели стражницы. Мне даже показалось на мгновение, что сейчас револьверы достанут.

— Вы не имеете права! — кричала одна.

— Что вы хотите сделать с бедной монашкой? С вашей-то репутацией!

— По заднице точно не получит, — улыбнулся я.

— А что получит? Куда? — орет первая.

— Да я в газету сообщу! — шипит вторая.

Только явление офицера немного угомонило разошедшихся фурий, хотя я сделал себе пометку в голове, что таких решительных и справедливых дам может стоит переманить себе на службу.

Затем мне выдали монашку, с которой хотя бы наручники сняли, и я увел её в паромобиль. Привез в Мортиру, по пути наложив одно исцеление, и там мои девчонки в полном ужасе увели монашку отмывать, переодевать и откармливать. Ну и анекдоты слушать, как я догадывался.

А через полчаса ко мне явилась Ива и, подмигнув, сказала:

— Всё! Готова тебе очередная жена. Ей уже все рассказали, что все тут у нас в курсе про тебя, да и про неё. А она уже о месте в гареме, ну хоть не мечтает, но слушает с интересом.

— Даже так, — хмыкнул я. — Не ожидал. Главное, что меня спросить не забыли.

— А тебя зачем спрашивать? Ты её видел? А слышал? Она дура невероятная! И монахини её ловить будут.

— Дура-то почему? — удивился я. — Тело-то не она постами довела. Она здесь считанные дни.

— Неделю, — кивнула Ива. — Сбежала из монастыря шесть дней назад.

— Может я сам с будущей женой поговорить могу? — усмехнулся я.

— Поговори со мной! — подбоченилась Ива. — Вот почему ты на остальных девчонках женился, а меня всё маринуешь?

— Ну и на тебе женился, — фыркнул я.

— Когда?

— Только что! Так же, как и на остальных. Своим решением.

Ива замерла, только рот разинув. Но возразить ей было нечего. Другие жены тоже без любого храма обошлись. А я примирительно махнул рукой:

— Попрошу Вику составить письмо в канцелярию, и там внесут в бумаги.

Но когда в столовую вошли все мои жены, а с ними Ангелика, и Ива бросилась к ним и заверещала, что она теперь тоже моя жена и её надо вписать в бумаги, то Вика только головой покачала и проворчала:

— В канцелярии совсем офигеют. А хотя… Насыщение уже достигнуто, так что нормально. Переживут.

А хихикающая Лена процитировала фразу из явно только что услышанного ею анекдота:

— «Фу, поручик! Я же про человеческие чувства! — Бывало и с людьми-с», — а затем добавила. — В нашем мире эта фраза играет новыми гранями. Дриады, как ни крути, не люди.

Ива возмущенно посмотрела на юмористку, а та принялась ей шептать на ухо, после чего обе задумчиво посмотрели на меня, и дриада протянула:

— Ну колоколенки у нас нет, зато есть башня… Интересненько…

Затем все не сговариваясь посмотрели на красную как помидор новенькую.

А дальше вся наша банда расселась вокруг стола слушать обстоятельный рассказ:

— Меня и раньше звали Анжелика. Мне двадцать лет. Было… Я училась на журналистку. Но так… Не моё это.

— Не сказал бы, — усмехнулся я. — Ты в этом мире всего неделю, а твои анекдоты уже печатают.

— Ну это же не мои! — открестилась от авторства уже бывшая монашка. — Я просто переработала… Так-то я анекдотов много про поручика Ржевского знаю. Но сама была тихая, зашуганная, некрасивая и очень… с лишним весом. И дура. Однажды шла домой и услышала мяуканье из будки. За каким-то фигом сунулась туда. И только потом поняла, что это была трансформаторная будка. Незакрытая почему-то. Поняла это уже когда висела очень высоко над землей и над моим городом, если я правильно поняла.

— Черное небо, и звезды при солнце, — кивнул я.

— Да! Чудо какое-то, — покивала девушка.

— Если прогуливать уроки физики, то мир для тебя будет полон чудес, — кивнул я. — Ладно. И там были два кота. Точнее кот и кошка. Так?

— Да! Огромные! И они страшно ругались. Очень сильно, но на каком-то незнакомом языке. А потом кошка достала откуда-то прямо из воздуха огромный веник и как даст коту по башке! Он так страшно взвыл. Как бывает коты воют, но намного громче.

— При мне их общение протекало более мирно, — пробормотал я.

— Ты их что ли раздраконил? — нахмурилась Лена, но я проигнорировал глупый вопрос.

— А потом они оба переместились ближе и нависли надо мной, — продолжила рассказ новенькая, — и кошка уже по-русски закричала: «Ты сейчас возьмешь эту девчонку, и перенесешь в тот же мир! Ты говорил, что за него плотно взялись ил-маширы, но это дело долгое. На её век хватит. И дашь ей магию, и в тело поместишь знатной персоны! В молодое, красивое тело! И смотри у меня! Хоть одно условие нарушишь, и я тебе ввек не прощу, что ты перед Марко-Иж-Изой… тьфу ты! На этом языке не выговоришь. Перед Маркизкой своим хвостом облезлым крутил! Ты хорошо меня понял, Барсиний?» Тот покивал, а кошка вдруг меня спросила, но резко так: «Ещё пожелания будут?» А я сдуру и ляпнула: «Если можно, то в стройное тело». Ну кошка еще раз злобно зыркнула на кота и исчезла. А тот так на меня посмотрел, что я обделалась бы, если бы могла. Но всё-таки смогла промямлить: «Простите меня, уважаемый Барсиний». И тут он совсем вызверился. Буквально прошипел: «Я для тебя не Барсиний, а лорд Бор-Асин-Яй. И будет тебе и магия, и тело молодое… и знатное… и красивое… и стройное… Всё будет!»