Проще научить любить муравья, чем Женю…

Приехали.

Чем бы он ни занимался, все равно возвращался к Никольскому.

Паша не сказал бы, что его вообще часто целовали парни, не говоря уже о таких парнях. Может быть, он и зря старался выбросить его из головы, может быть, стоило, как мама говорила, принять эту ситуацию и решить, что он мог с ней сделать.

Уставившись в окно, он чертыхнулся.

Что тут сделаешь?

Женя приходил и уходил по своему желанию, то игнорировал Пашу целыми днями, то целовал его. И между этими двумя состояниями Никольского не было промежуточных этапов, будто у него переключатель сломался. Павел вздохнул и решил по-быстрому проверить его Instagram. «Я итак долго сдерживался, всю неделю не заглядывал», – сказал он себе.

Кликнув на профиль, Павел ощутил, как провалился куда-то в пустоту. За то время, пока он не сталкерил его страницу, Никольский загрузил около двадцати фотографий. И на всех он выглядел счастливым и самодовольным, как всегда.

Тут были и официальные фотографии в костюмах, и случайные селфи с офиса, и ни следа депрессии, которую Павел наблюдал вживую своими глазами.

– Вот же… – сцепил он зубы. – Либо у тебя раздвоение личности, либо брат-близнец, – сказал Паша монитору.

Вечером воскресенья Паша собрал своих домашних, чтобы поговорить, выяснить, как они будут общаться во время поездки. Лера, как обычно, излучала заразительный энтузиазм по любому вопросу. «Будем созваниваться каждый день», «Это всего один месяц, ничего не случится», «Наконец, у нас все наладится», – и так постоянно, на все у нее находились аргументы против переживаний Паши.

И он сдался. Вместе с мамой пошел на кухню, уселся на табуретку, поджав под себя одно колено в ожидании их подзабытой чайной церемонии с конфетами. Пока она заваривала чай, он просматривал ленту во «Вконтакте», а потом вернулся в общее меню и заметил, что за два дня у него накопилось целых 140 непрочитанных сообщений в «Телеграмме». Зайдя в чат, Паша тут же напоролся на новость, которая его не обрадовала.

Совсем не обрадовала.

«Я слышала разговор Андрея с кем-то по телефону, Никольского вообще на этой неделе не будет. Кажется, он заболел», – писала Иванченко, увлекшись грустными смайликами.

Материалы уголовного дела №1035046, УК РФ Статья 131  21.06.2009

Дневник потерпевшего

Он все еще заставляет меня писать дурацкий дневник.

Я занимаюсь самым бесполезным занятием на свете.

Выбора, конечно, у меня нет, каждое занятие мы начинаем с дневника, он берет его у меня, просматривает записи и говорит, что… Что-нибудь. Мне кажется, что дневник должен оставаться моей приватной территорией, но он считает, что без проверок я его заброшу. И правильно считает. Зато я могу писать о нем что-угодно, а ему приходится читать.

Он говорит, что я проецирую на него свою злость. Возможно.

Возможно, так и есть.

Если честно, я ничего, помимо злости, не чувствую. Иногда мне страшно, потому что вещи, которые имели значение, превратились в пустышки.

Прощай интерес к жизни!

Наверное, из-за этого я и оказался у психолога, ага.

Я уже месяц к нему хожу, но результатов никаких нет. Не знаю…

Это нормально или пора идти к другому человеку?

Сергей, наверное, неплохой специалист, но депрессия никуда не делась. Уж простите, что я настроен так скептически, часики же тикают.

Родители типа смирились, они сами договорились о домашнем обучении или чем-то подобном. Суть в том, что они платят университету деньги, а я сижу дома и занимаюсь своими проблемами. И все довольны.

Интересно, а диплом так получить можно?

Думаю, они не особенно переживают обо мне, скорее опасаются, что все закончится как в прошлый раз. Кстати, кажется, я ему еще об этом не рассказывал… А закончилось все тем, что меня обнаружили в мужском туалете в луже из своей рвоты. Ну, вот, я написал это, теперь на сеансе завтра Сергей будет устраивать мне допрос с пристрастием. Он думает, что я…

Как же он завернул?

А! Я целенаправленно занимаюсь разрушением своей личности. Какой извращенный психиатрический бред.

Я даже не знаю, как можно разрушать то, чего нет.

Меня нет. Я чувствую себя таким ничтожно незначительным, что я буквально вздрагиваю каждый раз, когда ко мне обращаются. Не знаю, что будет дальше? Не знаю, с чего все началось. Почему я не могу быть нормальным, как прежде?

В понедельник Андрей сообщил Павлу, что решение о Нью-Йорке уже принято.

Поздравил с победой, пожал руку и вручил список документов для оформления визы и стажировки.

Во вторник ему пришлось ехать фотографироваться.

В среду он закончил свое последнее дело перед отъездом, скопировал для Андрея бумаги, забрал какие-то улики у женщины по имени Татьяна в другом конце Москвы, даже составил письмецо для прокурора, в котором Андрей исправил двадцать два слова.

Занимался Паша довольно интересным процессом (россиянин собрался судиться с авиакомпанией из-за сорванного рейса и контракта), а Андрей даже голос на него не повышал, сущий ангелок, но настроение выше нуля все равно, хоть стреляйся, не поднималось.

Как бы он себя ни убеждал, что любил «Алмакс» и себя в «Алмакс», без Жени все выглядело назойливо блекло.

Да и объяснить, почему он не ходил на работу, никто не мог.

– Не переживай, он будет в строю до того, как вы отправитесь в Нью-Йорк, это точно, – сказал ему Андрей.

– Но что с ним?

Тот похлопал его по плечу и тут же отвлекся на смартфон.

Стажеры тоже ничего не знали, а социальные сети сам Никольский перестал обновлять позавчера.

«Он там хоть живой?» – сокрушался Паша, собирая свои вещи в рюкзак, пока в мозгу у него созревала одна из идей, о которых говорили – «это катастрофа». Но почему бы и нет?

Две недели назад Паша вздохнуть нормально боялся в присутствии Никольского, переживая, что чем-то испортит их отношения, разочарует величайшего адвоката России или испортит о себе мнение. Но теперь… Теперь уже нет. Он решил хоть разок подумать о себе, о своем беспокойстве, которое уже проедало мозг. Раз уж Паша неспособен сосредоточиться на работе из-за Никольского, придется выяснить, куда тот запропастился.

Решившись набрать ему на мобильный, Паша приказал себе покорно ждать щелчка в трубке, не сбрасывать вызов, хотя его путешествие за пределы зоны комфорта еще никогда не было столь масштабным и провокационным.

Трубку никто не взял ни в первый, ни в десятый раз, и тогда Павел подумал, а не наведаться ли к Жене домой?

Ну, после работы.

Адрес Павел без проблем нашел в сети, какой-то фанат еще месяца два назад выложил его в группе, посвященной Жене. И хотя Павел всерьез опасался, что может столкнуться у его дверей с какими-то поклонниками (он же ничего не знал о жизни Никольского), двухэтажный коттедж в Кунцево встретил его безмолвием. На фотках Женя видел дом раньше, но все равно очень осторожно постучал в ворота, а те сразу же с противным скрежетом открылись. «Я здесь ради себя, ради себя любимого», – повторял он раз за разом, обходя красный БМВ.

Павел прижал пальто к животу ладонью, чтобы не зацепить авто, наверняка стоящее на сигнализации.

Отступать он, конечно, уже не собирался, хотя идея приходить к Жене вот так просто, без приглашения, не казалась ему такой же удачной, как два часа назад. Он постучал костяшками и прислушался. Попытался увидеть что-то через прозрачные вставки в дверях.

Постучал снова.

И никакого шевеления.

Похоже, никого не было. Может быть, Никольский всего лишь куда-то уехал? Со своей тайной пассией, например. С чего Павел вообще взял, что с «заболел» его не обманули? Мало ли какие у Никольского возникли дела.

Наверное, Паша бы еще долго сокрушался, постукивая по дереву, если бы не нажал на ручку, подумав, что этот звук будет громче.