Павел и возмутиться не успел, как Женя втолкнул его в мужской туалет.

Его суетливые шаги гулко отбились от стен в пустом помещении, Женя вошел за ним следом, беззвучно. И на лице у него поселилась улыбочка, говорившая, что он-то и режиссировал эту ситуацию, знал, что будет дальше, пока Паша тревожно оглядывался.

Не представляя, во что его занесло.

– Я думаю, ты не совсем честен со мной, Елагин, – Женя прижал его к стене, оставив руку на груди.

– Что вы имеете в виду?

Игривость исчезла с лица Никольского, он остановился на грани, вынудив Павла задержать дыхание.

– Оттолкнешь меня? Не сможешь? Что сделаешь? – шептал Никольский.

Посмотрев на его губы, Павел неосознанно обвел языком свои.

Представлял ли он поцелуй с Никольским? Да ничего подобного. Паша вообще ни о чем не думал, тупо пялился на Женю перед собой и переживал разве что о том, что из кабинки внезапно кто-то покажется или в туалет войдет посетитель.

Женя взял его за запястье, обвел своими руками его пальцы, надавил на подушечки, очертил косточки. Каждую по очереди. Он делал это настолько сосредоточенно, точно, последовательно, будто кто-то невидимый давал ему указки, как измываться над Павлом.

Тот наблюдал за этим отстраненно, не решаясь ни прекратить, ни ответить чем-нибудь таким же интимным. Павел превратился в статиста, но одно он все же сделал. И зря.

Женя сам положил руки Павла себе на бедра, подался вперед и замер.

Паша впервые почувствовал его аромат у самой поверхности кожи. Клубника? Откуда там, черт возьми, клубника? Что-то тропическое. Немного мускуса. Тем временем Женя схватил зубами его нижнюю губу, немного оттянув, будто намекая позволить больше.

Получить чертов поцелуй.

Павел сдался, он потянулся, шире разомкнув губы…

Тут-то Женя и остановил его, возвращая между ними дистанцию. Его рука впилась Павлу в шею.

Магия испарилась.

– Что ж, понятно, – выдохнул он.

Запрокинув голову назад, Паша ударился об стену.

Спас его парень, открывший дверь позади. Хвала небесам! Отвлекшись на него, Женя отошел, поправил куртку и следом послал Паше самый унизительный воздушный поцелуй.

Павел злился.

Он злился в тот день, на следующий день, да и спустя неделю все еще шумно выдыхал и сжимал кулаки под столом, едва Никольский показывался где-то рядом. Сам Женя всем своим видом демонстрировал, что больше никакой особенной любви к Павлу не питал. Он, конечно, выполнял обязанности менеджера, однако свободное время предпочитал проводить с кем-то другим, а если Паша задавал ему вопросы, то отвечал настолько неторопливо, отвлекаясь на смартфон, что Паша терял ангельское терпение.

И снова злился.

Держа при себе оскорбления, которые мог бы (и с удовольствием) высказать Никольскому, Паша размышлял, как ему отомстить. Как отомстить человеку, от которого зависело его будущее и не остаться за бортом «Алмакс»? Тот еще вопросик.

Мама бы сказала ему забить, а Лера, заметив, каким расстроенным он пришел после той прогулки, посоветовала перестать видеть в Никольском кумира и использовать его для достижения цели.

– Умные вещи говоришь, – с едва заметной гордостью признался тогда Павел, потрепав ее по волосам.

Но так и не прислушался.

Не мог он простить произошедшего в ТЦ. И забыть не мог. И даже разложив на атомы поведение Никольского так, будто он был предметом его дипломной работы, Паша не переставал вспоминать одно и то же. Серию кадров, начинавшуюся с того, как Никольский толкнул его к стене, и заканчивающуюся их почти поцелуем.

«Почти», – в которое Паша поверил.

Он понял, какую теорию Женя задумал проверить в туалете.

Показная безразличность Паши настолько Никольского задела, что он начал искать ей какое-то логичное объяснение, по его же словам.

Проблемы мажоров и нарциссов XXI века, видимо.

Представив себе Женю, потирающим подбородок, и с немым вопросом «ну почему же этот парень не обожает меня как все?», Паша даже фыркнул. Правда, потом Женя его раскусил, уж как ему было не смешно в тот момент, обычными словами не передать.

Показательное выступление в уборной Женя затеял, чтобы вынудить Пашу сделать первый шаг, ответить.

Что ж, Павел так и сделал. И с тех пор Женя его не замечал.

С тех пор Павел не прекращал думать о мести.

Удобный момент ему подвернулся буквально неделю спустя. Менеджеры сообщили им, собрав всех в том самом зале, где про Нью-Йорк ранее рассказал Никольский, что каждый сможет пообщаться тет-а-тет со случайным клиентом своего наставника целых пять минут.

– Зачем? – спросила блондинка, покусывая ручку.

Отвечать ей взялся Никольский:

– Это ваше первое задание на сообразительность, – поднялся Женя на ноги, расправив ладонями брюки. – Пять минут с клиентом, чтобы убедить его нанять вас, а не вашего наставника. Посмотрим, насколько вы хороши в экспресс-рекламе.

– Что? – переспросила блондинка.

– Какие правила? – Павел смотрел мимо Никольского.

Он, наверное, впервые публично открыл рот, и почувствовал затылком, как на него уставились остальные.

– В этом и суть, никаких правил.

– Ну, кроме физического насилия, разумеется, – поспешно добавил мужчина, стоявший рядом.

Никольский повел его в кабинет, по дороге рассказывая, что за клиент к ним пожаловал. Женщину звали Елена Викторовна Соколова, к Жене она пришла, чтобы засадить за решетку человека, виновного в гибели ее дочери, ну, и получить денежную компенсацию от виновного.

– Речь идет о дорожном происшествии, ребенка спасти не удалось, а водитель утверждает, что авто использовали без его разрешения, – взявшись за ручку дверей, Женя так их и не открыл. – М-м-м, что еще? А, виновный сбежал с места происшествия. Готов?

– И это так вы вводите меня в курс дела?

Никольский склонил голову вправо, Павел уже привык, что он делал так, не понимая, в чем на хрен проблема.

– Дорогой мой, Павел Елагин, иногда знакомиться с делом приходится и за минуту. Пошел, – открыл он дверь в кабинет и взял Павла за плечи, протолкнув внутрь. – Елена, это мой помощник, я вам рассказывал, хочет с вами поговорить, – обратился он к женщине, зажимавшей носовой платочек между пальцами.

Павел кивнул ей и уселся напротив за столиком.

Комната была небольшой и светлой, одну стену занимал шкафчик, как в библиотеке, напротив – окно.

Повернувшись к клиентке, Паша не сразу сумел подобрать подходящие слова, но все-таки начал, помня, что ему дали всего пять минут.

– Здравствуйте, меня зовут Павел.

Он говорил, повторял и переубеждал, четко излагал факты, выдуманные секунду назад, испытывая злобное удовлетворение при мысли, что Женя мог слышать его за дверью. Хотя его царское величество не опустилось бы до подслушивания. И к лучшему, наверное. Пусть гадает, что же такого Павел этой женщине сказал.

– Вы серьезно? – спросила Елена на третьей минуте. – Как мне это понимать? Вы пришли сюда…

Паша пожал плечами, разыгрывая представление дальше.

– Если вы спросите у Никольского, он вам врать не станет.

Но она, конечно же, не спросит.

– И что вы мне предлагаете? – дрогнувшим голосом поинтересовалась Елена.

– Наймите другого адвоката, не Никольского.

Она не спросит, а с минимумом объяснений откажется от самого востребованного адвоката Москвы. Потому что так работали эмоции, они не требовали мотивации, мотивов и логики. И если так Павел не докажет Никольскому, что достоин большего, чем эксперименты в туалете, пожалуй, не докажет уже никак и никогда…

Спустя пять минут Женя открыл дверь и попросил его выйти, а Павел не отказал себе в удовольствии улыбнуться. Он сверкнул зубами, глядя прямо в глаза Никольского, насладился моментом триумфа, падающей звездой победы, но потом… Сделав несколько шагов, Паша оглянулся, осознавая, что конкретно он наделал. Чертова адвокатская этика… Порой в своей жизни он совершал что-нибудь неправильное, о чем жалел примерно через 30 секунд. И этот поступок точно был таким.