– А мы давно знакомы...

Среди авиаторов нет, пожалуй, более благородной, возвышенной и героической профессии, чем профессия летчика-испытателя. Несмотря на то, что современная наука является сильным оружием в руках авиационного конструктора, все же первые полеты нового самолета таят в себе много неожиданностей. И задача летчика-испытателя выявить все то, что не поддается расчетам конструктора и научным экспериментам при проектировании. Летчик-испытатель первый поднимает в воздух новую машину. Но опасен не столько первый вылет, сколько последующая проверка максимальных скорости и высоты, испытание машины на прочность, вибрацию, штопор. Летчик-испытатель очень внимательно присматривается к поведению машины, ни на минуту не ослабляет бдительности, пока самолет детально не изучен. Недаром летчики-испытатели говорят, что с новым самолетом нельзя переходить на «ты» раньше времени.

Может быть, не каждому, но многим приходилось читать о выдающихся представителях этой профессии: В. П. Чкалове и М. М. Громове, А. К. Серове и В. В. Коккинаки, С. П. Супруне и С. Н. Анохине.

Но вряд ли читатель подозревает, что танки сейчас, как и раньше, подвергаются не менее трудным и беспощадным испытаниям. Танки заставляют преодолевать сложнейшие препятствия, совершать головокружительные маневры, по ним стреляют прямой наводкой фугасными и бронебойными снарядами. И среди испытателей танков есть и были свои знаменитости.

Если бы мне пришлось об одном из них писать в Военную энциклопедию, то я написал бы так. Кульчицкий Евгений Анатольевич (1901—1973), гвардии полковник. Член КПСС, испытатель танков, заместитель начальника научно-исследовательского полигона. Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, «Знак Почета», медалями.

Вот он каков, этот легендарный Кульчицкий – воин и инженер, человек, который на своем веку испытывал не только танки, но и самолеты, трамваи, мотоциклы, тракторы, вездеходы и аэросани, бронеавтомобили и просто автомобили. Да какие! Например, грузовой «Нортон» – дьявольски замысловатый. Вместо рулевой баранки у него диск, все четыре колеса ведущие и управляемые.

О танках и говорить нечего. Здесь Евгению Анатольевичу не было равных. Великое их множество прошло через его руки – и зарубежных, и отечественных. И каждый памятен, у каждого свой характер, и с каждым связана какая-либо история.

Испытатель первым берется за освоение новой техники, познавая ее «черты характера», о которых иной раз не подозревают даже в конструкторском бюро. Слово испытателя – на вес золота в буквальном смысле. Оно одно из самых весомых для государственной комиссии, решающей судьбу новой машины. Остаться ли ей в единственном экземпляре, так сказать, для истории? Или идти в серию – на танковые заводы, на вооружение – в танковые войска? Мнение испытателя приобретает государственное значение.

По складу недюжинного характера, по самому смыслу яркой жизни Кульчицкий был исследователем. И когда на повестке дня встал вопрос об испытании танка КВ-1, Кульчицкий оставался верен себе.

Предстояло проверить надежность усиленных тормозов и бортовых планетарных редукторов на поворотах и работу двигателя под максимальной нагрузкой.

– Афанасий Семенович! – обратился Кульчицкий к Ермолаеву.– Так что без испытаний танку я путевку в жизнь не дам, как вы хотели. Дадим машине нагрузку.

– Какую?

– К танку прицепим старый броневой корпус без катков и гусениц и будем его волочить за собой. Вот и нагрузка.

Трашутин был ошарашен предложением Кульчицкого.

– Двигатель не потянет,– сказал он.

– Проверим,– спокойно настаивал Кульчицкий.– Тормоза бортовые, планетарные редукторы проверим, как положено,– с нагрузкой.

Завод запросил у наркомата разрешение на проверку КВ-1 способом волочения корпуса старого танка.

В гостиницу Трашутин поехал вместе с Кульчицким.

– Почему вы настаиваете на этом странном испытании?– спросил Трашутин Кульчицкого в машине.– Это ведь действительно опасно.

Кульчицкий помолчал, потом сказал:

– Не опаснее других вариантов. Что такое испытание? Конструкторский эксперимент. И вы, конструкторы и строители, по логике вещей должны быть заинтересованы в том, чтобы танк подвергался ему в наихудших условиях. Если испытания дадут хороший результат, совесть ваша будет спокойна: в бою машина не подведет! Исследование должно быть на уровне научной истины.

Некоторое время они ехали молча. И снова Кульчицкий заговорил:

– Меня жизнь не раз горько учила. Я в свое время был влюблен в «бетушки», уверовал в них, дал им превосходную характеристику. Они пошли в серию, как вы знаете. Но очень скоро я понял: «бетушки» с их бензиновым мотором и тонкой броней – это прошлое, вчерашний день. Эпилог дописала жизнь. Вот так-то, дорогой конструктор. Хотя шаманы и сегодня с яростью бьют в старые бубны, но заклинания «скоростью», «стремительным маневром», «кавалерийским наскоком» потеряли силу. Я хочу поверить Котину и вам, Иван Яковлевич, вашему дизелю. Вот почему я настаиваю на трудном испытании. Крайне трудном!

Трашутин волновался. Дизель – это ведь почти две тысячи деталей, когда одна закапризничает, приходится снова разбирать иногда чуть ли не полдвигателя. Уже ведь разбирали, собирали, вновь проверяли. И подчас убеждались – какая-то деталь не годится. Каждый раз это, что называется,» начинай сначала. Начинали. Проходили часы, дни – до новых проб, ошибок и радостей движения вперед. И вот теперь этот испытатель предлагает невероятное. Хитер он. Опытен. Прозорлив. И предельно честен: все его мысли не о собственном престиже, а о тех, кто сядет в танк и, может быть, будет вести бой. О людях думает Кульчицкий, о танкистах, о том, чтобы они в любых условиях могли победить врага.

Москва дала согласие на испытание танка способом волочения корпуса. Начали его рано утром. Дизель взревел натуженно, потом начал работать ровно, и «поезд» тронулся с места, сначала очень медленно, а затем стал совершать повороты то в одну, то в другую сторону.

Иван Яковлевич был обрадован результатами.

– Дизель-то – вот молодчага – потянул, родимый! Потянул!

Много еще было разговоров на заводе об этих испытаниях – и серьезных, и шутливых. Один из самых ярых противников «волокуши», Иван Яковлевич Трашутин, позднее, уже после войны, преподнес Кульчицкому подарок – полированную головку поршня двигателя с надписью: «Тов. Е. А. Волокушкину от главного конструктора по моторостроению И. Я. Трашутина». И с тех пор участники эксперимента частенько называли в шутку Евгения Анатольевича Волокушкиным.

Для себя Иван Яковлевич извлек из эксперимента Кульчицкого немалый урок. Ничего – на веру, ничего – без тщательных, многократных испытаний, проверок, самых трудных и самых мучительных. В Трашутине проснулось особое чувство испытателя. Вспомнил некогда прочитанные слова: Колумб был счастлив не тогда, когда открыл Америку, а когда открывал ее. Так, наверное, и в конструировании: радость и удовлетворение прежде всего приносит сам поиск, озарение. Новый танк, новый двигатель – лишь две из многих побед, а сколько других, попутных!