— Ждите в машине, я сказал… Эй, Темыч, ключи лови… — вдруг раздался негромкий низкий голос, — а это что еще за переполох в курятнике? — и мы все, не сговариваясь, как по команде, повернули шеи.

Макс: удивленный, озадаченный, настороженный. Но его же не было дома, когда мы пришли, я это точно знала. Вот незадача. И когда только он успел вернуться? Еще и не один, с друзьями. Видимо, проходя по коридору, отстал от ребят, отдал приказание спускаться, а сам, привлеченный нашим щебетанием, приоткрыл двери и остановился в проеме, наблюдая за приготовлениями. Почему раньше этого не заметила? Собой была занята, потому ненадолго потеряла бдительность. Слишком поздно для сожалений. Я не успела налечь на дверь: краем глаза заметив хаотичное движение, Макс успел ловко просунуть носок ботинка в щель, потом толкнул дверь плечом, небрежно смахнув меня в сторону, вошел, и я мысленно выругалась — и чего раньше не замкнула двери на ключ? — вынужденно отступая ему за спину.

Его настрой мне не нравился. Ни смешинка в глазах, ни благодушная улыбка, ни расслабленная поза не убеждали в добром расположении — уж меня-то не проведешь. Не иначе, будет стегать наотмашь, как кусачая крапива, а без него ведь было так хорошо. Черт. Да и перед девчонками неудобно. Они все уже растаяли, глядя на него. Все до одной. И — да, их можно было понять.

Пахнуло свежим ароматом туалетной воды, и я невольно задержала дыхание. Опять надушился. Он стоял совсем рядом, но на меня по-прежнему не глядел, будто я была недостойной внимания привычной частью интерьера, и это здорово било по самолюбию, как ни старалась уверить себя в обратном. Идеально растрепанные волосы, темно-серая рубашка под цвет глаз, руки в карманах черных брюк, напрягшийся узел бицепса совсем близко, прямо перед носом — только руку протяни, испытай на твердость.

Он разглядывал моих подружек с пристальным вниманием удачливого браконьера, будто территорию помечал, а я даже на каблуках смотрелась карлицей, с трудом выглядывая из-за его плеча. Подруги были не против кастинга, приосанились, улыбаясь, засмущались, одна за другой уводя в сторону глаза. Ну, точно девки на смотринах. Фу. Даже смотреть противно.

— Макс, а ты что скажешь? Нравится тебе моя работа? — желая подчеркнуть свои таланты, Маринка так некстати перенесла интерес на мою скромную персону, — правда, Веронику сегодня не узнать? Это я ее так накрасила. И это новое платье ей очень идет, да?

Жаль, что слово не воробей, потому что он сразу развернулся ко мне, сразу же… а едва разглядел за своим плечом, замер, и взгляд его почему-то из удивленного вдруг стал… растерянным. И он только водил им вверх-вниз по моей фигуре, точно художник кистью по холсту, и обратно, моргал… и ничего не говорил. Что он там себе рисовал? Я растерялась не меньше.

Нашей безмолвной дуэли никто не заметил, и подруга без задней мысли продолжала:

— На вечеринке ей парни прохода, ну, точно не дадут… только и успевай отбиваться…

И снова Макс не нашелся с ответом. И почему-то чем дольше молчал этот парень, тем тревожнее мне становилось. Неугомонная Марина, расхрабрившись, опять дровишек подбросила.

— Макс, а можно мы с вами поедем? Поедем все вместе? Ведь на одну вечеринку… Скажи, в твоей машине еще остались места?

Брови его взлетели, рот издал что-то вроде рваного выдоха или неуверенного смешка, и Макс, наконец, резко пришел в себя, а взгляд его из расфокусированного стал сфокусированным… на мне. Нехорошо прищурился.

— На вечеринку приоделась? Ты. Собралась. Идти. На вечеринку? Собралась идти… вот так?

Глаза вдруг сверкнули какой-то беспричинной злостью, он медленно вытащил руки из карманов. Я насупилась, но сил достало гордо вскинуть голову.

— А что не так-то?

— А то, что ты похожа на маленькую шлюшку, — выдал он теперь откровенно грубо, — а в моем доме малолетних шлюшек никогда не водилось, поняла?

— Забери свои слова обратно или…

— Или что?

Он вдруг стал угрожающе надвигаться. Я инстинктивно выставила руки перед собой, отступая.

— Макс, не надо…

Он только криво ухмыльнулся, делая новый шаг ко мне. Подруги заинтересованно ели нас глазами, прислушиваясь к странному диалогу и танцу, но пока только мы двое понимали, дело — труба.

— Макс, ну, я прошу, — еще не осознавая, о чем прошу, чего мне от него ждать, прошептала, чтобы он один меня понял, — ну, пожалуйста… я что хочешь сделаю… что хочешь. Макс…

— Что хочешь, говоришь? — тоже перейдя на шепот, снова нагло прищурился и повторил, — сделаешь то, что я захочу, да?.. Так да или нет?

И я отбросила маску, решив сыграть ва-банк, надеясь, что он не слишком далеко зайдет в своих бредовых фантазиях. Мне очень не хотелось испортить вечер, наступления которого так ждала.

— Ты слышал. Сделаю, что скажешь…. только уйди сейчас. Просто уйди, пожалуйста…

— Я уйду. Но не раньше, чем исполнишь одно мое желание. Я тебя за язык не тянул, он у тебя сам развязался.

И тогда я поняла, что загнала себя в ловушку. Почему с ним всегда так? Но в какую ловушку? И как глубоко мне падать? Спросила обреченно, понимая, что под ногами разверзается пропасть:

— Так чего ты хочешь? Говори уже… и проваливай отсюда.

— Сейчас ты отправишься в ванную и как следует умоешься, — не моргнув глазом, приказал он, — этого хочу.

Слова стегнули гораздо больнее крапивы, еще больнее было от ошеломленного молчания подруг, которые слышали каждое слово. И все внутри вдруг возмутилось, восстало против его самодурства. До каких пор я буду терпеть его выходки?

— Нет, я не стану этого делать! Вот еще… убирайся к чертям из моей комнаты… или пожалуюсь тете! Да я всем пожалуюсь! И ты мне вообще… никто.

Угол рта и кадык дернулись одновременно, глаза почему-то полыхнули гневом, пока руки сжимались в кулаки, хотя я лишь вернула его собственные слова, но Макс сдержался:

— Пока не умоешься — за порог не выйдешь, — припечатал, — давай, шевели граблями. Я жду.

Невозмутимо сложил руки на груди, показывая, что уходить не намерен, но стоило мне бросить быстрый взгляд в сторону лестницы и подумать, что можно незаметно прошмыгнуть мимо него, намерения были тут же разгаданы, а пальцы крепко сомкнулись на моем предплечье, не дав сделать и полшага. Сжал до боли. Откуда в Максе столько злости на меня?

— Куда собралась?.. Да ты никак еще и глухая?

— А ну-ка, пусти! — красноречиво переведя взгляд с руки на его лицо, сказала я, начиная бледнеть от ярости, — пусти, тебе говорю…

Он внимательно наблюдал, как меня накрывает. Наконец, я увидела откровенную улыбку от уха до уха.

— Не хочешь по-хорошему? Не хочешь… Ну, значит, будет, как обычно… по-моему.

С легкостью, будто ничего не весила, он забросил меня на плечо. Я успела увидеть, как подруги изменялись в лицах, прежде чем ударилась о его каменную спину и принялась отчаянно молотить по ней кулаками. Кажется, моего сопротивления он даже не заметил, а может, оно лишь подстегнуло его к следующим действиям.

Несколько шагов до ванной. Он бросил меня в душевую кабину, зафиксировал одной рукой у стенки, и сразу, не давая ни опомниться, ни двинуться с места, включил струю холодной воды. Сильный напор. Очень холодной воды. Я завизжала, но он лишь сделал душ теплее, снял насадку и направил мне прямо в лицо, не обращая внимания на то, что брызги заливают и его рубашку тоже.

Я ругала его последними словами, я просила, я заклинала и проклинала, отплевываясь, вертя головой, но он был неумолим, и вскоре от вечернего макияжа не осталось ничего, с чем можно показаться на люди. Глаза щипало, кожу стягивало, а когда я с трудом смогла разлепить склеившиеся ресницы, наткнулась на его горящий азартом взгляд. Руку даю на отсечение, в тот момент Макс был в восторге от того, что со мной сделал.

— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул, выключая воду. Потянулся, возвращая насадку на крепление.

Я глядела на него исподлобья, чувствуя, как с волос продолжает литься за шиворот.