Он её лапает!

Мою Сэл касаются руки какого-то ублюдка. Но то, что он её притягивает и целует в конце, напрочь выбивает всё здравомыслие из моего мозга.

Убью скота!

Всё это подхлестывает одобрение и аплодисменты публики.

Я знаю, как пройти за сцену, выступал здесь несколько лет назад, поэтому решительным шагом направляюсь в нужном направлении.

Они ещё там. Марк держит МОЮ девушку за талию и снова пытается поцеловать.

Я не разбираюсь, подхожу, стучу по плечу, а когда он поворачивается, врезаю ему по роже. Он отвечает тем же.

Мы сцепляемся.

Нас быстро растаскивает охрана, но мы порываемся схлестнуться вновь.

Всё это время Сэл стоит и смотрит на нас с равнодушием в глазах. Подходит, изучает бегающим взглядом.

— Я же просила, Марк, не трогать его! — с раздражением.

— Он первый начал… — низко с хрипом говорит он в ответ.

Когда запал пропадает, охранники нас отпускают.

— Мы едем домой! — хватаю Сэл за локоть и волоку за собой к чёрному выходу.

Мы зашли там, чтобы не привлекать внимание.

— Мне нужно переодеться, я же не могу так на улицу выйти, — упирается мне в руку, притормаживая каблуками.

— Вилять на сцене задом в таком виде ты не стеснялась! — свирепею я.

Снимаю свой пиджак и накидываю ей на плечи. Он скрывает всё.

На улице прохладный воздух скользит по разгоряченной коже. Губа и челюсть начинают ныть.

Подталкиваю её к машине, а сам достаю из кармана костюма платок. Разглядываю лицо в боковое зеркало тачки. Губа разбита, на челюсти приличная ссадина.

— Довольна теперь? Ты ведь этого добивалась? — ору на неё.

Она молчит. Только смотрит как-то странно. Как змея, не мигая. Не отрывает взгляда от моего разбитого лица.

Я вглядываюсь в её глаза. Они абсолютно чёрные. Беру за подбородок и разворачиваю к свету фонарей. Зрачки не уменьшаются.

— Ты что-то приняла? — закрадывается в голову догадка.

— Нет… — проговаривает тихо и хрипло.

— А с ним что-нибудь пила или ела? — мог и подсыпать.

Было же уже такое.

Она отрицательно мотает головой.

Тогда что с глазами?

— Садись! — открываю ей дверь.

Она послушно забирается в машину.

Я не хочу домой, зачем-то направляюсь по дороге из города. Надо прокатиться, развеяться, успокоиться.

Сэл всё так же смотрит на меня. Но сейчас в глазах что-то звериное. Так хищник смотрит на свою жертву, истекающую кровью. Время от времени она делает глубокие вдохи, а потом просит остановиться.

Укачало, наверное.

Вылетает из машины пулей и бегом подальше в поле. Встаёт коленями на траву и жадно вдыхает воздух.

Пробираюсь через высокую траву, цепляясь за корни.

Что с ней?

— Не подходи, — останавливает в нескольких шагах. — И умойся…

— Ты чего? — делаю ещё шаг, но она снова требует к ней не приближаться.

— Смой кровь с лица и залепи пластырем. Он в аптечке, в бардачке.

Я не спорю. Выполняю просьбу. Жду ещё минут пятнадцать, пока успокоится, и подхожу к ней.

— Ты как? Нормально?

Она глядит на меня расфокусированно и качает головой.

— Да, уже лучше…

— Не сиди на земле, застудишься! Я сейчас плед из машины принесу.

Приношу и накрываю её шерстяным покрывалом, на часть она садится. Кружево не согреет.

— И что это было? Укачало? Мы вроде недалеко отъехали.

— Нет. Кровь… — слепо смотрит в темноту.

— Ты крови боишься? Не замечал у тебя этого.

— Не боюсь. Наоборот. Она сильно возбуждает. Как вампира. Только это не жажда крови. А жажда… Ну, ты сам понимаешь… И работает только если она у мужчин.

— Странный фетиш…

— Знаю. Думала, что такое больше не повторится, но как видишь. Похоже, я за эти годы так и не справилась с этой проблемой.

— Должна быть первопричина этого. Если справиться с ней, то и это исчезнет.

— Нельзя изменить прошлое. А значит, и это тоже не получится.

— Почему?

— Потому! — прикрикивает. — Не могу я отмотать время назад и не напиваться до бессознательного состояния, чтобы меня не изнасиловали. И Антона бить этого ублюдка я тоже не могу уже отговорить.

У меня внутри всё сковывает холодом от ужаса.

Я никогда не спрашивал её о прошлых парнях, а она не откровенничала. Теперь понимаю почему.

Прижимаю к себе крепко. Она утыкается лицом мне в грудь и всхлипывает.

— Прости меня! Я хотела наказать тебя за то, что ты не посоветовался вчера со мной и выложил этот ролик. А получилось, что наказала себя, — обвивает руками меня за пояс.

— Хочешь, я его удалю? — глажу по голове и чмокаю в макушку.

— Уже поздно… — поднимает голову и смотрит на меня заплаканными глазами. — Его уже тысячу раз скачали и переслали.

— Это верно… — обречённо вздыхаю и снова прижимаю её голову к себе. — Обещай, что больше не будешь устраивать мне такие проверки. Однажды я могу кого-нибудь убить.

— Обещаю…

Она снова отстраняется и заглядывает мне в глаза. В её глазах будто вспыхивают искры.

— Теперь понимаю, почему я в тебя влюбилась, — обхватывает моё лицо руками и целует.

У меня вырывается стон и от боли, и от удовольствия.

Не отрываясь от меня, её ловкие пальчики расстёгивают мой ремень, а потом и ширинку. Скользит ручкой туда и проводит по выпирающему бугру.

Я откидываю её на спину и навис сверху.

Как же сложно стягивать кружевное белье с девушки. Поэтому я его не люблю.

Когда освобождаю её тело от этой ненавистной тряпки, покрываю всю поцелуями. Она не сдерживается, громко стонет от удовольствия. И я беру её.

Кошечка мурлыкает и царапается, пока не кончает вместе со мной. Крик будит спящих в траве птиц, и несколько вылетают из гнезд. Сэл вздрагивает.

— Я тебе люблю, киса, — целую нежно в висок, прижимая к себе.

Мы ещё долго лежим в траве, завернувшись в плед, и слушаем ночные звуки.

Кабинет психотерапевта.

Я погружена в глубокий гипноз.

Раз в неделю он копается в моём подсознании, вытаскивая фрагменты прошлого. И они уже довольно ясно складываются в общую картину моей жопной жизни.

Как я могла так себя вести? А поступать?

Мозги у меня вообще есть?!

Голос врача звучит тихо и плавно, успокаивая и убаюкивая.

— Сэл, вы помните самый сильный ваш страх?

— У меня их нет…

— У всех есть страхи. Неужели вы ни разу не боялись?

— Боялась. За Алекса…

— Как это было?

— На него напали три парня и избили, я испугалась, что его могут убить. Смерть Алекса я не переживу. Он мой крестраж.

Мужчина чуть заметно улыбается.

— А вспомните свой самый худший день.

Долгое молчание. Из моих глаз выкатываются слезинки.

— День смерти родителей… Я прилетела домой из Лондона, стояла на парковке такси, когда позвонил друг Антон и сказал, что родителей больше нет. В сердце как будто нож воткнули и повернули. Стало очень больно и нечем дышать, а в голове всё померкло.

— Что вы чувствовали?

— Неверие и пустоту… Казалось, что это просто кошмарный сон, но проснуться не получалось.

— Давайте заглянем в самый счастливый день в вашей жизни. Где вы сейчас?

— Диснейленд, — улыбаюсь.

— Сколько вам лет?

— Двадцать четыре.

Брови психотерапевта взлетают вверх.

— Калифорнийский Диснейленд. Мы с Алексом. Раньше я здесь не была. Это давняя мечта. Мы едим сахарную вату, развлекаемся, смеёмся и ведём себя как дети. У меня в руках шарики, а на голове ободок с ушками Микки Мауса. Аттракционы, парад героев сказок, фейерверк. Удивительно, но я всегда чувствую себя рядом с ним счастливой. Даже когда мы в самом начале не ладили, я получала большое удовольствие от общения с ним. Мне нравилось его внимание, спорить и скандалить. Сначала я этого не замечала, а потом тщательно скрывала…

— Почему?

— Не могла даже себе признаться, что этот парень меня чем-то зацепил. Странный переход. Знаете, говорят, от любви до ненависти всего один шаг. А у нас наоборот. Всё начиналось с неприязни, а закончилось большим чувством. Я всегда старалась избегать заводить отношения на расстоянии, хотя все они были именно такими. Думала, что это разрушит всё. В таком романе всегда присутствует недоверие, что твой любимый человек в твоё отсутствие пойдет налево, начнёт изменять. С Алексом я этого не боялась… Я могла позвонить ему в любое время и узнать, чем он занимается. Когда мне было плохо — был моим успокоением. Именно он меня и предал. Но это я так думала…