— Я никогда по чужим телефонам не лазила! Больно нужен мне твой телефон! И сам ты мне не нужен! Я все, что хотела сказать, уже сказала, а там живите как знаете, можешь ее хоть каждый день блюющими смайликами заваливать! — она развернулась уходить, но Ванька схватил ее за руку.

— Если ты в телефон не смотрела и эсемески не читала, с чего ты решила, что это «та другая» булки пекла?

— Колька с Юлькой сказали, что ты у Ирки десерт на сватовство заказывал. Вань, пусти. Я знаю, что ты с ней встречаешься, что вы жить вместе собираетесь. Ты сам сказал мне, что ее любишь.

— Если все это знаешь, зачем позвонила? — Ванька разжал пальцы, рука безвольно упала.

— Отбить тебя хотела, да как-то опять не вышло, — Настя рассматривала запыленные носки лакированных туфель.

— Я же такой неидеальный, шучу не к месту, бабник конченный, — Ванька заложил руки в карманы.

Настя молчала.

Ванька опять достал ключи и начал ими со злостью вертеть.

— Насть, почему нельзя просто у меня спросить, а не додумывать? Я тебе тоже могу целый список претензий вывалить. Ты меня подманиваешь и отталкиваешь, подманиваешь и отталкиваешь, думаешь, меня надолго хватит? Парни тоже ласки хотят, чтобы их там по голове погладили, за ухом почесали.

— Вань, брось ту другую с ее булками, давай еще раз попробуем, — голос сорвался. — Я тебя за ушком чесать буду, честное слово.

— Ну, можешь уже начинать.

Настя осторожно коснулась пальцами стриженных волос. Ключи с громким плюхом ушли в черную воду.

— Ой! Уронил, — сконфуженно улыбнулся Иван. — Теперь на лавочке в парке ночевать придется, родители в деревню уехали.

— Вань, вот зачем ты ключи выбросил? — Настя слегка потрепала афериста за ухо, — Я и так тебя на чай собиралась пригласить.

— Я вообще-то на кофе рассчитывал, — мужские руки опять ласково обвили ее талию.

— Я не умею кофе варить, — покраснела Анастасия.

— Я тебя научу, сейчас пойдем, все что нужно купим: турку, кофе, сладкое…

— Эклеры. Вань, а ты с той кофе пил? — Настя заглянула в зеленые глаза.

— Пил… В смысле, просто пил кофе, а не кофе пил. Я уже забыл, когда я непросто кофе пил.

Настя ласково провела рукой по гладко выбритой щеке.

Они, беспрестанно целуясь, ввалились в пустую квартиру. Настя включила свет, поставила пакет с покупками на тумбочку. Ванька тут же погасил электричество.

— А кофе? — промурлыкала девушка.

— Завтра в постель, — прижал он крепко ее к себе. — Наконец-то я с тебя эту клумбу сниму, красивую такую клумбу, но без нее лучше.

— Драные штаны свои тоже снимай.

— Само-собой…

Было тихо, из-за закрытой двери долетал легкий гул холодильника. Пара лежала обнявшись, уткнувшись друг в друга носами.

— Ты как? — хрипло спросил он.

— Как твоя женщина.

«Женщина — красивое слово».

— А я знал, что ты такая. Еще в лифте тогда понял.

— Какая? — Настя погладила крепкое плечо.

— Зажигалочка. Для первого раза очень даже хорошо.

«А ты не такой опытный, как я думала, и это тоже О-очень даже хорошо. Потому что мне любимый нужен, а не опытный».

— Родители с утра не вернутся, а то мы там в коридоре одежду расшвыряли?

— К обеду приедут. Успеешь кофе попить и слинять.

— А если я за ночь еще кофе захочу? — он подгреб ее под себя.

— Вся ночь наша.

Настя с трудом разлепила глаза, в окно било яркое солнце. Рядом, мерно похрапывая, спал Ванька. «Как светло. Сколько времени?» Она потянулась за телефоном: «12.30. Сколько-сколько⁈» Резкий свист чайника на кухне был ей ответом.

— Вань, Ва-ня! — стала Настя дергать спящего.

Парень что-то пробурчал и отвернулся на другой бок.

— Вань, мы проспали! Родители дома!

Соня медленно открыл глаза.

— Значит, эклеры вместе трескать будем, не зря так много нагребли.

— Вань, какие эклеры? Давай в шкаф, — Настя потянула его за руку.

— Обалдела, какой шкаф? Там в прихожей мои кроссовки стоят, и где-то джинсы с футболкой валяются. И вообще, у меня клаустрофобия, я даже в лифтах один ездить боюсь. Насть, да не трясись ты так, мы же взрослые люди.

— Обедать идите, взрослые люди, — раздался суровый голос матери из-за двери.

Как-то не очень романтично начиналась взрослая жизнь.

Обед проходил в напряженном молчании, ложки не в такт постукивали о дно тарелок, смущались дети, смущались родители. Обстановку разрядил Иван непринужденным вопросом:

— Теть Валь, ну как там сватовство прошло? Сваты ничего?

— Ой, Ваня, и не спрашивай, — мать сразу оживилась, подсаживаясь к будущему зятю поближе, — вроде бы все и ничего. Посидели, поели, выпили немного. И сваты на вид приветливые, вежливые, но кто их сразу разберет. Твоих-то мы уж как облупленных знаем, а от этих чего ждать? Видел, какие у свахи руки ухоженные? — обратилась она уже к мужу. — Наверное ничего тяжелее ложки в руках не держала, — мать со вздохом посмотрела на свои коротко подстриженные ногти без маникюра, — цемент и кирпичи уж точно таскать не доводилось.

— Когда это ты цемент с кирпичами таскала? — встрепенулся отец.

— А дачу строили, забыл, что ли?

— Ну, это когда было!

— Вот и переживаю, Вань, как там нашего Коленьку принимать будут, — переключилась Валентина Федоровна на более благодарного слушателя. — Тебе супчика подлить?

— Хорошо его принимать будут, — прервал причитания матери отец, -насочиняешь себе чего и не было, а потом недели две ходишь — маешься.

Ванька потихоньку подмигнул Насте. Семейное сходство вблизи виделось отчетливее.

— Хорошо, что вы помирились, — мать обвела взглядом влюбленных. — Всю неделю взаперти возле телефона просидела, мы уж волноваться начали.

— Я курсовую писала! — возмутилась сливу информации Настя.

— Писательница, — улыбнулся Иван.

А в открытую форточку с ароматом цветущих вишен рвалась весна!

Последняя пара, разомлевшие от солнца студенты дремали под монотонный «бубнеж» преподавателя. Лизка, незаметно пристроив телефон на коленке, вела бурную переписку со своим принцем. Подглядывать не хорошо, но краем глаза Настя видела сердечки, картинки с цветущим садом, улыбающиеся в тридцать два зуба крутыши-смайлики. «Я тебя „сердечко“„, 'И я тебя 'сердечко“„, 'Скучаю и 'капля росы на листе розы“».

«Как романтично», — вздохнула про себя Настя. Они с Ванькой крутят любовь уже две недели, и ни одного смайлика (даже блюющего). Еще утром прилетело: «Вечером зайду в семь», и все. А в подарок принесет пакет огурцов из дачной теплицы. Мама, конечно, будет рада. Но где нежность, романтика? У них ведь конфетно-букетный период, а не огуречный.

Она, прикрывая телефон ладошкой, выставила в текстовой строке сердечко и вопросительный знак. Пиктограмма полетела по адресу «Любимый». Ответ не заставил себя ждать: сначала прилетело сердечко (Настя довольно улыбнулась), потом пришло три сердечка, потом четыре сердечка и букетик розочек, потом пять сердечек, розочки и плюшевый медвежонок. На шести сердечках и двух ушастых кроликах Настя не выдержала и написала:

— Вань, ты издеваешься?

— Да.

И злой смайлик с рожками.

— А, вы тут с кем-то прикалываетесь, — услышала она голос Лизки над своим ухом, подруга беззастенчиво разглядывала сообщение, — а я уж подумала, что ты парня себе завела.

— Заводят вшей, — отшутилась Настя, она отшвырнула телефон на стол. «Пилим», — еще одно сообщение. «Не буду читать». Но противная рука уже полезла активировать экран. От него. «Чего там еще этот Иван Кевеэнович прислал?» Большим усилием воли Настя удержалась, чтобы не расцеловать телефон: «Конечно „сердечко“, вечером докажу. Надевай майку».

Настя прилетела домой на крыльях. Николай с Юлией в зале шелестели оберточной бумагой, перешептываясь и хихикая.