Мои вещи!

Я ощутил, как внутри разгорается пламя ярости, тихо поднялся, сжимая и разжимая пальцы магической руки.

Гребаный мир с ублюдочными мудаками! Меня тут что, каждая собака хочет прирезать или застрелить? Что с вами всеми не так?!

Последние слова, кажется, проорал вслух, потому что неудачливые убийцы резко обернулись. И в этот самый миг я вытянул свою новоприобретенную руку вперед, почти скопировав действия командира конного разъезда, и отдал мысленную команду: «убей»!

С кончиков пальцев сорвались алые молнии. Они врезались в человеческие тела, отбрасывая те на несколько метров, обжигая, уродуя и коверкая. В воздухе повис тошнотворный запах горелого мяса и экскрементов. Всего одна атака наповал срубила старика – его голова буквально лопнула, забрызгав окрестности кровью, ошметками кости и мозга. Один глаз покойника прилетел точно к ногам, уставившись на меня в немом укоре, второй забросило куда-то в кусты.

Младшему досталось меньше, но не нужно было обладать медицинским образованием, чтобы понять: если крестьянин не умеет исцелять смертельные раны, он не жилец. Молнии превратили его грудь в сплошной ожог, оторвали левую руку в локте и обезобразили лицо. Глаза юноши лопнули, и теперь он извивался, подобно червяку, вопя от боли и зовя отца.

- Татка, таточка, где ты? А-а-а, больно! Больно! Таточка, помоги! – надрывался умирающий, а я стоял, и тупо переводил взгляд с него на его отца, потом – на свою руку, затем – снова на него.

Несколько секунд потратил на осознание произошедшего, после чего повалился на колени и, наклонившись выблевал все, что только было в желудке. Меня рвало без остановки, наверное, минут пять, и, если бы хоть кто-то пожелал, он бы с легкостью завершил начатое крестьянами, потому как сопротивляться сейчас не было ни малейших сил.

- Я убил человека», - шептал я, исторгая ужин, - убил, разорвал его голову на куски, она лопнула, точно переспелый арбуз. Я… убийца…

Наконец, очередная порция рвоты покинула тело, и я кое-как пришел в себя.

И в этот самый миг над головой раздался до боли знакомый голос:

- Врагов ты оборол, теперь добей. Не должно оставлять в живых того, кто увидал багровый всполох магии твоей!

От этих простых, но страшных слов у меня потемнело перед глазами.

- А других способов нет?

- Нет! – рявкнул ворон. – И не смей жалеть! То враг твой, кровник. То твой долг, удел и бремя. Себе он вырыл сам могилу… Он нападал, убить тебя хотел и потому не может быть иначе. За кровь – лишь кровь цена, а посему, ему платить, тебе взимать же виру!

- Но я… не хочу.

- Не важно, жаждешь смерть ты принести, иль нет. Коль добр, даруй покой, а не отмщенье. Бери копье, недрогнувшей рукой жизнь оборви, не требуя прощенья.

Точно в подтверждение его слов раненый в очередной раз завыл, пытаясь здоровой рукой нащупать отца.

- Таточка, где ты, где?!

В этом крике было столько боли и отчаяния, что я решился: поднял с земли копье и подошел к раненому, замер над ним, занеся оружие. Меня трясло, хотелось бросить все и убежать прочь, а еще лучше – проснуться.

Но я, увы, не в кошмаре. Я в аду при жизни. А значит…

Руки перестали трястись, страх спрятался где-то в глубине, а сердце преисполнилось решимостью.

- Прощай и прости, - прошептал я своему несостоявшемуся убийце и с силой вонзил острие тому в голову, пробивая пустую глазницу и поражая мозг.

Раненый дернулся, замер и обмяк. Все закончилось.

Я на ватных ногах подошел к трупу старшего, подобрал валяющуюся рядом флягу, после чего приложился к ней. Пил, не чувствуя вкуса и не хмелея, а по щекам текли слезы.

Слезы отчаяния, слезы ярости, слезы жалости к себе.

Я справлял тризну по потерянной жизни, по нелепому выверту судьбы, перенесшему меня в кошмарное место, где человек ценится куда меньше, чем пара вещей, которые можно снять с трупа.

Допив, я заткнул пробку и прошептал:

- Родные мои девочки, ждите, я вернусь, чего бы это ни стоило.

Алкоголь помог взять себя в руки и немного попуститься. Я призвал на помощь весь свой цинизм, рационализм и даже злобу на засранцев, решившихся устроить мокруху, и худо-бедно восстановил душевное равновесие.

После этого принялся рыть могилы.

К счастью, у крестьян при себе нашлась небольшая совковая лопата. Копать ей было неудобно, а потому работать пришлось почти до самого рассвета.

Перед тем как хоронить покойников я, преодолевая отвращение, обыскал тела. Уловом оказались пара ножей, несколько медных монет разного номинала, медное же кольцо, похожее на обручальное, и два странных медальона.

В первую очередь я изучил деньги. Обычные кругляки с изображением солнца на одной стороне и цифрами, до боли похожими на римские, на другой.

- Если правильно помню, то вот это у нас – один, это – два, это – пять, а это – десять, - бормотал я, перебирая деньги. – Интересно, а серебро с золотом тут в ходу? А ассигнации? Должны бы, по идее.

Убрав наличку, вернулся к амулетам.

- Айш-нор, а это что такое? – я продемонстрировал последнюю находку.

Ворон, все это время обгладывающий лицо младшего, оторвался от своего кровавого пиршества, и, прищурившись, посмотрел на добычу.

- Сие есть накопители, - отозвался он, наконец.

- Накопители? В смысле?

- Живущий каждый телом магию родит, энергию природную, сырую. Ее лишь маг в заклятья превратит, иному ж проку нет. Уразумел, что я толкую?

- Имеешь в виду, что каждый человек генерирует какое-то количество магической энергии, которую можно использовать для чар?

- Все верно, смертный, это так. Чем больше силы собирает – тем могущественней маг.

Картина начала проясняться. Но я решил переспросить, потому как все еще понимал птицу через слово.

- Стало быть, магическая энергия вырабатывается телом, чем больше – тем сильнее чародей. Обычный человек в сутки может получить крохи, которых хватит на то, чтобы перекинуть пару досок на крышу или создать воды для полива цветов. Правильно?

- Все так.

- Хорошо, а вот эти штуки, - я потряс медальонами, - позволяют запасать энергию?

- Да.

Ага, ясно. Стало быть, копим неиспользованную ману, чтобы применить ее, если пригорит. Повезло, что мне удалось ваншотнуть эту парочку, кто знает, на что они были способны… Так, погодите!

Я перевел взгляд на изувеченные тела, затем – вспомнил городок в Эйри, через который проезжал грузовик.

Получается, что в этом мире все способны колдовать. Те, кто послабее, работают, а сильные – идут в армию? Ну, как вчерашние кавалеристы. Паршиво. Выходит, что последний бомж может тут запулить в спину фаерболл? Охренительно! Так, кстати, спина…

Ночное происшествие так сильно выбило меня из колеи, что я забыл о самом главном: мне же перерезали глотку! Как я выжил?

Я еще раз ощупал шею. Не осталось даже шрама.

- Заметил, наконец? – насмешливо спросил демон. – Гадал уж я, как скоро вспомнишь.

- Ты понимаешь, что это было?

- Конечно – чары то Судий, и ими споро лечишь тело. Коль станет магия сильней, себя ты исцелишь врагами смело.

- И как этого добиться? – тотчас же уцепился я за фразу.

- Сейчас – никак. Потом.

- Это не ответ.

- Иного не получишь.

- Ну ладно, хрен с тобой. Объясни, хотя бы, как я сумел провернуть этот трюк?

- Хотел ты жить сильней всего на свете, от этого родились чары эти.

Понятно, что нихрена непонятно. Проклятье, вот бы получить пособие «Введение в демоническую магию для чайников», это бы так помогло!

- Скажи, чудо пернатое, какие еще спеллы я смогу освоить? Ну, чтобы само собой поперло.

- Звериный лик и силу что позволит рвать металл. Незримость, коль свезет, умение в пространстве растворяться, уменье под водой дышать, летать... Помимо них – еще четыре-пять.

Я на миг оторвался от работы и внимательно посмотрел на демона.

- Стало быть, через тяжкий труд я смогу выучить заклинания, которые нельзя получить… ну, просто став искаженным?