Саир прикусил язык. Прошло ещё несколько минут. Охотник обеспокоенно озирался по сторонам, он несколько раз порывался задать очередной вопрос.

— Говори уже, — нетерпеливо попросил Леонус.

— Позволь спросить тебя одну вещь. Когда я валялся на земле, корчась от боли, я смог всё-таки кое-что запомнить…ты спрашивал Лафрану обо мне. Ты её спросил, стоит ли исцелять меня и что будет, если я не смогу полюбить её… Что это значит?

— Всё просто, — промолвил волшебник, — зелегены — особенные существа. Эти девы влюбляются один раз и на всю жизнь. Если любовь взаимная, то зелегена будет жить долго, а её красота с годами только расцветать. Если же любимый не испытывает тех же чувств, то зелегена умирает от тоски. Тело её начинает истончаться, пока не раствориться в воздухе окончательно.

— В таком случае лучше вообще не влюбляться, — пробурчал Саир.

— Но зелегены не могут не влюбляться, — возразил Леонус, — рано или поздно это случается с каждой из них. Причём влюбляются они с первого взгляда.

— Ты хочешь сказать, что Лафрана…

— Верно, Лафрана влюбилась в тебя, наверное, даже до того, как увидела.

— Но откуда она узнала о моём существовании? — удивился охотник.

— Я ей рассказал про тебя, — заявил волшебник.

— Но зачем! Я же могу и не полюбить её и тогда она умрёт! — возмутился Саир.

— А что лучше было позволить тебе сброситься с утёса и погибнуть? — раздражаясь спросил волшебник.

— Мог бы сам меня остановить, — проворчал Саир.

— Ну извини, я хотел как лучше…мог бы и спасибо сказать за то, что я познакомил тебя со столь прекрасной особой.

— Прекрасной и очень капризной, — Саир вспомнил обидчивость Лафраны.

— У каждого есть недостатки, — парировал волшебник, — у тебя их тоже хватает, но тем не менее ты прекрасный человек, к тому же смелый воин. Да, кстати, твоя помощь нужна твоим друзьям.

— Но я очень далеко от них, — напомнил Саир.

— Это не проблема, — улыбнулся Леонус, — сейчас тебе главное окончательно поправиться. На это уйдёт ещё пару дней. А сейчас мне пора откланяться, меня ждут дела.

— Постой, постой! — Саир чуть приподнялся, опираясь на локти, — ты хочешь сказать, что ты опять покидаешь народы Свободных Земель в час, когда нам так нужна твоя помощь!

— Да куда ж я от вас денусь! — рассмеялся волшебник. — Как раз наоборот, спешу на фронт. А ты, как окрепнешь, догоняй. К самой развязке поспеешь, как раз тогда, когда ты так будешь нужен.

Волшебник встал и, оставив Саира в полном недоумении, вышел из хижины.

— Вот поди пойми этих магов, — поворчал охотник, — как это я интересно должен догонять его? Чёрный замок далеко отсюда.

— Расстояние между Серебряным морем и замком может оказаться гораздо меньше, чем ты себе представляешь, — послышался уже знакомый серебристый голосок.

Саир нахмурился, поняв, что к нему пожаловала своенравная девица. Он обернулся на неё, но вместо строптивого выражения на лице девушки была какая-то покорная печаль. Теперь она не казалась капризной избалованной красавицей. Прелесть её облика украсила доброжелательная и грустная улыбка. Лафрана подошла к болящему. В руках у неё был поднос, на котором, дурманя аппетитным запахом, стояла тарелка с жареным мясом и свежими овощами.

— Откуда зимой такое изобилие? — подивился мужчина.

— Когда подкрепишься, я покажу тебе, — ответила зелегена. Она помогла Саиру поудобнее расположиться в постели и ушла, не желая мешать ему есть. Саир давно так вкусно не ел. Он с удовольствием проглатывал кусок за куском. Мужчина про себя отметил, что не такая уж вредная эта особа, что сулил в суженные ему сам Леонус Мудрый. Охотник удивлялся своим мыслям, а так же тому, что невольно улыбается при воспоминании о Лафране.

После обеда его потянуло в сон. Саир закрыл глаза и крепко заснул. Ему не снились кошмары войны. На этот раз сновидения были яркими, красочными, счастливыми. Охотник видел в своих грёзах, как пришла весна, как сгинули ледяные оковы, душившие мир. Но самое главное в его сне не было тёмной тучи, расползавшейся от Мрачных гор. Саиру снилось, что он, облачённый в белое, идёт по морскому берегу, и волны ласкают его босые ступни. Вдруг среди прибрежных валунов раздался чарующий голосок, манящий к себе своей прелестью. Голос всё усиливался, казалось, что он вливается в самую душу, заставляя в ней распускаться прекрасные цветы. Саир учащённо дышал от волнения. Он начал метаться в постели, и сон потихоньку таял. Но голос никуда не исчезал, перетекая из сновидения в реальность. Мужчина открыл глаза и понял, что рядом на самом деле кто-то поёт песню на древнем, неизвестном ему языке. Охотник приподнялся и тут же ощутил, что немощь оставила его. Тело наливалось силой, ещё большей, чем когда-либо раньше. Саир смог встать с ложа и даже походить по хижине. В окно вливался всё тот же нежный голос. Мужчина поспешил выйти из помещения, влекомый чарующими звуками. Оказавшись на улице, Саир зажмурился, ослеплённый солнечным светом. Когда его глаза привыкли к яркому освещению, он открыл их и увидел, что Лафрана сидит на резной скамье и невероятно красивым голосом поёт печальную песню. Завороженный этим зрелищем, Саир подошёл к девушке. Она закончила петь и обратила на него свои восхитительно прекрасные очи. Саир впал в какое-то неземное оцепенение. Он тонул в этих чудных больших глазах, не чувствуя зимнего холода, который даже на морском побережье приносить природе пленительный сон. Лафрана смотрела на своего суженого, и слёзы покатились у неё из глаз. Саир, взволнованно присел рядом с девушкой на скамью и, взяв её за белоснежные тонкие руки, спросил:

— Отчего ты так печальна, красавица?

Лафрана вздохнула и ответила:

— Нынче решается судьба мира. Если отважные герои не победят Варкана Гартари, Свободные Земли превратятся в гигантское пепелище. Посмотри, как гарпиги разрушили мой край.

Она обвела рукой соседние дома. Саир проследил за её жестом и убедился, что целых жилищ гораздо меньше, чем разгромленных.

— Они наведались сюда в начале осени, — продолжала свой грустный рассказ Лафрана, — убили множества зелеген. Мне и некоторым моим соплеменницам повезло: мы находились в ту пору далеко от поселения. Собирали моллюсков на берегу залива. Когда вернулись домой, то мало кого застали в живых. Отчаянию нашему не было предела. Целыми днями мы оплакивали убитых. Но однажды к нам явился старик, вселивший в нас надежду.

— Это Леонус, — догадался Саир.

— Да, — вздохнула зелегена, — мы издревле называем его Амируком. Он сказал, что рано отчаиваться, что сильная рука, сжимающая волшебный меч, не дрогнет.

— Да…но достаточно ли этого? — спросил Саир. — Я не знаком с Ранартом Рахтом, но слухи о нём подсказывают мне, что вулквонский князь склонен к необдуманным и поспешным действиям. Не испортит ли он всё в самый последний момент?

— То мне не ведомо, дорогой Саир, — печально улыбнулась зелегена. Она теперь казалась охотнику ещё прекраснее. Он ясно ощутил, насколько эта красавица беззащитна перед грозной стеной тьмы, надвигающейся со стороны гор. Беззащитны перед ней и другие хрупкие создания. Саир вспомнил прекрасную Лилию, жену Витмира, вспомнил рассказы о блистательной королеве Элине, ставшей супругой Марусу Краснослову. Он думал о своей бывшей возлюбленной, предавшей его, но он сумел теперь простить её в своём сердце. Что станет со всеми этими женщинами, если мужчины не остановят проклятого колдуна? Что будет с зелегенами, живущими у моря? Что станет с великолепной Лафраной? Саир сжал могучие кулаки, густые брови сдвинулись на переносице.

— Мне надо на фронт, — глухо произнёс он.

Лафрана нежной рукой дотронулась до чёрной пряди волос, спускавшейся на лоб Саира. Она опять улыбнулась и осторожно дотронулась до шрама на его щеке, оставленным на память щукоящером.

— Конечно, ты устремишься в бой, дорогой и храбрый Саир, — вздохнула красавица, — а я в случае твоей гибели обращусь в воздух. Но другого выхода нет. Мы должны рискнуть. Так повелел Леонус.