— Мы не хотим голубей, — наконец-то взяла себя в руки Тео. — Никаких изысков, просто еда. Такое у вас имеется?

— Такого — сколько угодно, — двинула тяжелыми плечами хозяйка. — Только у нас меню нет. Никаких отдельных блюд, заказываете обед набором. Сегодня есть два варианта: один с индюшатиной, второй — со свининой. Что будете?

— Том? — перебросила контрактному мячик разговора Тео.

— Свинина, — выбрал он не колеблясь.

— А мне, пожалуйста, индюшатину, — попросила Тео.

Невозмутимо кивнув, Вивес двинулась в сторону кухни тяжелыми шагами командора.

— Суровая женщина, — проводила ее взглядом Тео.

— Просто вы… немного не подходите к этому месту, — улыбнулся одними глазами Том. — Вот она и растерялась.

— Она? Это она-то растерялась?!

— Ну да. Не поймет, как благородную даму обслуживать, — теперь Том уже не скрывал улыбку. — Вы ее напугали.

— Ваша еда, — оборвала разговор вернувшаяся с подносом хозяйка. — Уж не знаю, понравится ли вам — но у нас готовят так.

Ошеломленная Тео с ужасом посмотрела на тарелки. Порции были большими. Нет, не большими. Порции были огромными. Еда возвышались над тарелками, словно сугробы над льдами Антарктики. Она истекала паром, сочилась золотыми струйками масла и благоухала, как воплощенный грех чревоугодия.

Теодора осторожно сдвинула в одну сторону горку золотистых обжаренных картофелин, в другую — яркую зеленую россыпь горошка. Сложная рекогносцировка дала результат — и на тарелке появился крохотный пятачок для маневра. Развернув индюшиную ногу, Тео поддела вилкой красно-коричневую глянцевую корочку. Из-под нее тут же потек прозрачный сок, распространяя одуряющий запах тимьяна, муската и меда. Воровато оглянувшись, Тео отломила корочку хлеба и окунула ее в этот сок. Ужасное нарушение этикета, от которого дражайшая бабушка Альбертина упала бы в обморок… Но что поделать? Иногда человек попадает в ситуацию, из которой просто не существует хорошего выхода.

— Ты никому об этом не расскажешь, — Теодора нацелила нацелила на Тома вилку.

— Никогда, госпожа. Я нем как могила.

Засранец вовсю пользовался преимуществами своей социальной роли, поэтому жрал ребрышки не ножом и вилкой, а предельно вульгарно брал прямо за косточку, обгладывая с нее мясо вместе с хрящами. Остановившаяся в отдалении непоколебимая госпожа Вивес благосклонно наблюдала за этим кошмаром. На гранитной маске лица застыло почти материнское умиление. А Том наворачивал мясо с энергией снегоуборочного комбайна, старательно подбирал стекающий жир пресной пшеничной лепешкой, время от времени забрасывая в рот то перышко лука, то веточку петрушки.

— Как вам моя кухня? — не выдержала наконец госпожа Вивес.

— У-мо-пом-ра-чительно, — с трудом выдохнул Том, отирая испачканный рот рукой. — Просто невероятно.

Порозовев чугунными щеками, хозяйка торопливо ушла на кухню и вернулась с расписным керамическим кувшином.

— Это лимонад, за счет заведения. Я добавила туда стакан вина. Так намного вкуснее, — прошептала она, нависая над тощим контрактным, как дирижабль над мопедом.

Теодору такое поведение удивляло. Нет, приятно, конечно, когда твой труд высоко ценят. Но ежу ведь понятно, что за обед будет платить не контрактный. Да, в новой одежде он смотрелся пристойно — но все равно было понятно, что одежда эта дешевая. Том выглядел как слуга, вел себя как слуга и говорил как слуга. Но госпожу Вивес такие мелочи не интересовали.

— Свинина не пережарилась? — снова забросила удочку чугунная леди. И выудила очередную похвалу.

— Нисколечко. Госпожа Вивес, вы гений. Это самые лучшие свиные ребрышки, которые я пробовал, — искренне доложил ей контрактный.

И сколько же ты их пробовал, — мысленно хмыкнула Тео. Выборка их двух-трех пунктов — ну так себе статистика.

Но суровая госпожа Вивес расплылась в счастливой улыбке. Радость ее была столь безмерна, что Вивес даже соизволила заметить Теодору — того человека, который оплачивал все это шоу.

— А вам как понравилась индюшатина в меду?

— Спасибо, очень вкусно, — сдержанно одобрила Теодора. — Можно заказать десерт?

— Конечно, госпожа, — кивнула Вивес, не сводя с контрактного влюбленного взгляда. — На десерт у нас слойки с персиками и лимонный кофе. Я варю его с лепестками цедры, а потом добавляю в чашки цитрусовый сироп.

— Да, пожалуйста, — одобрила предложение Теодора, и хозяйка, сотрясая громовой поступью дощатый пол, удалилась на кухню.

— Ты ей нравишься, — ухмыльнулась Тео, как только Вивес отошла на достаточное расстояние.

— Я?! — контрактный так изумился, что даже жевать перестал. Так и застыл с полуоткушенным куском мяса во рту.

— Именно ты. Почтенная госпожа Вивес уже притащила тебе бесплатный лимонад. Поулыбайся ей немного — и мы получим еще и бесплатный кофе.

— Я… Ну… — нервно передернув плечами, контрактный оглянулся на дверь кухни. — Ну… Вы шутите, госпожа.

— Я совершенно серьезна. Давай, сбереги нам пару монет.

Медленно, осторожно контрактный положил недоеденное ребрышко на тарелку.

— Но… Вы… Это же…

Краска, поднимаясь от шеи, заливала подбородок, щеки и даже лоб. Светлые брови на красной коже смотрелись по-детски нелепо.

— Но как же это?.. Я не могу! — решился наконец-то контрактный. — Это неправильно!

— Почему неправильно? — изогнула бровь Теодора.

— Потому что! Нельзя так пользоваться людьми! Если кто-то к тебе хорошо относится — нельзя… для выгоды… — контрактный беспомощно развел руки не в силах объяснить — и не в силах согласить.

Он не тратил деньги, — вдруг поняла Теодора. Этот пентюх кому-то их отдал. Отдал, потом не смог получить назад — и получил контракт. А кто-то другой, решительный и смекалистый, получил деньги.

Вот поэтому контрактный и не хочет разговаривать о своем долге. Ему просто стыдно рассказывать, каким идиотом он оказался.

— Ты себя вообще слышишь? — положила вилку и нож Теодора. — Какая выгода? Какое, пречистый огонь, использование? Это. Просто. Кофе. И это, между прочим, честная и осознанная сделка. Ты даешь госпоже Вивес ощущение профессиональной состоятельности. Наблюдая за тобой, выслушивая твои похвалы, она осознает, что ее талант оценили. Дорогой мой Томми, поверь: это дорогой и очень редкий товар. Именно поэтому Вивес принесла бесплатный лимонад. Она хотела дать тебе что-то взамен.

Контрактный слушал ее, застыв, как соляная скульптура. Только глазами моргал.

— Эмоции, дорогой мой Томми, это тоже объект купли-продажи. Более того: люди обычно именно за эмоции и платят. Просто иногда они идут в придачу к товару. Покупаешь дорогой экипаж — чувствуешь себя солидным человеком, покупаешь полотно модного художника — чувствуешь себя знатоком искусства. И неважно, нравится тебе картина или нет, — ухмыльнулась Тео.

— Это… — контрактный облизнул губы. — Это тоже неправильно.

— Почему? Человек платит за то, чтобы ему было хорошо. Или хотя бы не было плохо. Именно в этом смысл любой покупки. Ты голоден, тебе плохо. Купил хлеба — и стало хорошо. Ты заболел, тебе плохо. Купил лекарство — и стало хорошо. Это ведь правильно?

— Да. Это правильно.

— А то, о чем мы говорим сейчас, просто следующая эволюционная ступень. Сделка, при которой хорошо становится без товара. Если поднимемся еще на ступень выше — то и платить за комфорт будут не чашкой кофе. Я поддерживаю тебя — ты поддерживаешь меня. Это ведь тоже сделка. Согласен?

— Ну… Может быть. Не знаю, — контрактный медленно провел пальцем по вырезанному в столешнице кривому сердцу. Сердце пронзала короткая тупая стрела. — Наверное, вы правы. Но…

— Что — но? — подтолкнула его Теодора.

— Но мне это не нравится. Если так думать, получается, что люди вообще не любят друг друга. Просто обмениваются услугами. Я не хочу так жить.

Громкий хлопок двери оборвал дискуссию. Госпожа Вивес вышла из кухни, балансируя широким подносом. С грацией бегемота продефилировав через зал, она выставила на стол две чашки с кофе и две тарелки со слойками.