И что? Этот тупица сделал какие-то выводы?

— Какой же ты… — неудачный, хотела сказать Тео. Так называла контрактного Мэри, и сейчас это словечко всплыло в памяти, закачалось на волнах, как желтая резиновая уточка. «Какой же ты неудачный!» — хотела сказать Тео, но оборвала себя, так и не договорив.

Впрочем, этого и не требовалось. Слишком уж очевидна была фраза. Вздрогнув, как от пощечины, контрактный съежился еще больше и стиснул свой убогий бутерброд так, что передавленные куски посыпались на пол.

Заметив раскрошенный хлеб на полу, парень охнул, разжал кулак — и обреченным взглядом уставился на то, что осталось от идиотского сандвича.

— Я… я… Простите. Я уберу. Сейчас. Простите.

Рухнув на колени, он торопливо начал сгребать крошки, но только растаскивал их по доскам, пачкая дерево белыми пятнами сыра.

— Стой, — попыталась остановить его Тео, но парень судорожно возил, возил, возил ладонями по полу, беспорядочные движения становились быстрее и быстрее. — Стой. Том. Том!

Вздрогнув, парень остановился, бессильно уронив руки.

— Что это было? — Тео присела рядом с ним на корточки, закрыв обильными юбками злосчастные крошки хлеба. — Том?

Контрактный дышал, как после марафонского забега, плотно сжатые губы подергивались.

— Эй. Это просто кусок хлеба, — Тео осторожно положила руку ему на плечо. Тело под вылинявщей рубашкой было твердым и горячим, как батарея. — Том, что случилось?

Контрактный молчал так долго, что Тео уже не ждала ответа. Поэтому, когда он заговорил, вздрогнула и отстранилась.

— Не получается, — контрактный поднял грязные руки. — У меня не получается.

— Что именно? — как можно спокойнее спросила Тео. Она говорила медленно и внятно, как дрессировщик с диким животным. Или как психиатр с буйным психом. — Том, что у тебя не получается?

— Все. Мне говорят. Я стараюсь. А получается не то.

— Ну вот видишь. Если получается не то — значит, что-то все жеи получается.

— Не то, — тупо повторил, словно не услышав ее, контрактный. — Он говорит: удобри клумбу. А я вижу: госпожа Теодора сидит. И думаю: сейчас сделать или потом? Если сейчас — навозом вонять будет. Плохо. Если потом — кричать будет, что не работаю. Тоже плохо. Ну, я и подумал: вы же давно сидите, значит, скоро уйдете. Ну и начал. А оказалось — не так. Надо было подождать.

— Ну откуда же тебе было знать, — подобрав неудобную юбку, Тео опустилась на пыльные доски. Разговор обещал быть долгим, а ноги уже начали затекать от неудобной позы.

— Всегда. Всегда так. Я выбираю неправильно, — парень поднял с пола смятый в катышек хлеб и положил в ладонь. Потом еще один. Еще. Еще. И еще. — Даже контрактный из меня… неудачный.

— Стой. Перестань, — поймав его за руку, Тео пересыпала крошки себе в ладонь и выбросила на траву. — Оставь хлеб в покое. Его птицы съедят. Или белки какие-нибудь. Тут же есть белки?

— Да. Есть. Вон там, — на секунду оторвавшись от созерцания пола, контрактный махнул в сторону сосен, наступающих на покосившийся деревянный забор.

— Когда ты их увидеть успел?

— Утром. В окно. Они по веткам друг за другом гонялись, — подобрав раздавленный кусок сыра, контрактный подбросил его на ладони. — Думаете, белки едят сыр?

— Они даже мясо едят, — уверенно ответила Тео. Спасибо тебе, Animal Planet.

— Ну вот. Даже с мусором все неправильно, — криво улыбнувшись, контрактный размахнулся. Описав крутую параболу, белый комочек сыра исчез за забором.

— Но я же не об этом! Так. Эй, Том! Ну-ка, посмотри на меня! — Теодора дождалась, когда он нехотя поднимет взгляд. — Сейчас у нас получилась ерунда. Мы просто не поняли друг друга. Но это же нестрашно, правда? — Тео упорно ловила ускользающий взгляд серых глаз. — Нет никакого смысла переживать из-за одного-единственного недопонимания. Ты согласен? Том?

— Ну… да, — скользнув взглядом в сторону, контрактный вдохнул — глубоко и медленно. — Прошу прощения, госпожа. За недопонимание. И… ну… за это. Я… приложу больше усилий.

— Да что ж такое-то! Том! — прикрикнула на него Тео и тут же осеклась, осознав ошибку. Но парень, вместо того, чтобы закуклиться в привычную непробиваемую тупость, просто тихонько вздохнул.

— Да, госпожа? — на удивление спокойно спросил он.

— Что ты умеешь делать?

— Не понимаю, — нахмурился контрактный. — Я все делаю. Что прикажете, госпожа.

— Это само собой. Но что ты делаешь хорошо? Что у тебя получается?

— Ну… — прикусив губу, парень прищурился куда-то в небо, над темными кронами деревьев. — Не знаю. Копаю. Дрова рублю. Тяжести ношу.

— А еще?

— С деревом могу. Починить что-нибудь или там стол сделать. Стул.

— Вот. Молодец. Что еще?

— Всякое другое чиню. Водопровод, замки, механику — что попроще.

— Замечательно! Дальше.

— В огороде могу, в саду. Яблоню вот, скажем, обрезать надо, — уловив, чего от него ждут, контрактный постепенно включался в процесс. — Ну и стены в доме. В подвале трещины пошли, надо штукатурку подновить. Могу сделать. Забор прогнил. Поменять надо.

— Сделаешь?

— Ну… да. Конечно.

— Отлично, — улыбнулась контрактному Тео. — Вот этим ты и займешься. А готовить я сама попробую. Когда-то я очень хотела научиться, но все как-то руки не доходили. Возможно, это мой шанс. Эй, помоги мне встать! — она потянулась вверх, и Том, подхватив ее под руки, легко вздернул в воздух. — Пройдись по двору и по дому, посмотри внимательно, что еще сделать нужно. Думаю, ты в этом разбираешься больше, чем я.

Меланхолично пластая огурцы на тонкие кружочки, Тео вдруг поняла — ей это нравится. Неспешная, медитативная работа, дающая мгновенный и осязаемый результат, не требовала усилий и внимания. Разрезав на толстые ломти булку ржаного хлеба, Тео открыла горшочек, перетянутый пергаментной бумагой. Внутри обнаружился густой белый соус, в котором плавали золотистые крапинки цедры и мелко нарубленная зелень. Тео обмакнула десертную ложку, осторожно облизала ее — и, щедро зачерпнув, размазала соус по хлебу. Кухня мгновенно наполнилась ярким, нахальным запахом лимонов и чеснока.

На хлеб — сочные, хрусткие листья салата. На них — ветчину. Потом — прозрачно-зеленые, еще хранящие холод подвала, огурцы. Сверху — сыр. Не удержавшись, Тео отковырнула рыхлую солоновато-пряную мякоть и закинула в рот.

Сколько там было калорий? Тридцать? Пятьдесят?

Да какая, к дьяволу, разница.

Поколебавшись, Тео выложила на сыр еще по ложке соуса, накрыла ее ровным, как под линеечку, кружком помидора, а сверху присыпала мелко нарубленной петрушкой.

Вот. Теперь красота.

Кофейник на газовой плите, подбирающийся в высшей точке озабоченного бормотания, наконец-то преодолел барьер. Он вскипел, грохоча крышкой и выплевывая из загнутого носика яростные фонтанчики воды. Чертыхнувшись, Тео вылила лишку в раковину, вернула кофейник на плиту и тщательно отмерила из банки кофе. По одной столовой ложке на чашку.

Последний раз Тео варила кофе на плите лет эдак пять назад, поэтому в пропорциях была не уверена. Но если запомнить соотношение сейчас, потом его можно откорректировать. А если сыпать наугад, в следующий раз тоже придется сыграть в рулетку.

Сняв с печки кофейник, Тео наблюдала, как оседает, теряя запал, рыхлая бурая пена. За окном мелькнула взлохмаченная макушка — сначала влево, потом вправо и опять влево. Контрактный со всем усердием рыскал по огороду, выискивая потенциальные проблемы. В радостном рыжем свете апрельского солнца его светлые волосы отливали медью.

И что это было? Там, на веранде, двадцать минут назад?

Контрактный не отличался умом, но выглядел человеком флегматичным и сдержанным. Такой взрыв эмоций стал для Теодоры полной неожиданностью. Она ведь, по сути, и не сказала-то ничего. Разносы, которые Тео устраивала подчиненным, были в разы жестче — и все-таки никто в нервные срывы не падал.

Разумнее допустить, что причина внезапной и бурной реакции — совсем не Теодора. Ее слова были всего лишь спусковым крючком, а сдетонировал давно уже накопленный ворох неприятностей.