Финикия занимала особое место в системе обществ Древнего Ближнего Востока. Она находилась на периферии великих древневосточных цивилизаций. Даже чисто географически Финикия, протянувшаяся вдоль морского побережья и отделенная в своей значительной части от остальной Азии высокими горами, представляла собой отдельную область, связь которой с другими, на первый взгляд, должна была быть весьма ограниченной. Однако в действительности связи Финикии с другими восточными обществами были довольно тесными и разнообразными. Финикия занимала не только само побережье, но и часть гор, покрытых великолепными лесами, столь высоко ценимыми странами Ближнего Востока, что особенно привлекало восточных владык. Но Финикия обладала и еще одним богатством: в ее пределах выходили к Средиземному морю многие торговые пути и прекрасные гавани. Уже одно то, что страна была как бы повернута лицом к морю, вело к развитию не только рыболовства и обработки даров моря (особенно пурпуроносных раковин), но и к мореплаванию и морской торговле. В результате Финикия становится важным узлом связи не только различных восточных, но и других стран и народов.

Эта роль Финикии проявилась в самом начале ее истории, когда вскоре после своего основания важнейшим торговым центром становится Библ, а его основным контрагентом — Египет. Довольно скоро устанавливаются связи с внутренними районами Сирии, а затем и с Месопотамией.

Основным направлением политического развития Ближнего Востока явилась тенденция к объединению и преодолению стадии городов-государств, или «номовых государств», созданию сначала территориальных государств в рамках определенного географического и частично этнического единства, а затем и ближневосточных «империй». Эта тенденция не была однолинейной, развитие не раз поворачивало вспять, пути к созданию территориальных государств тоже оказывались разными. Но в целом это прослеживается достаточно ясно. Второй путь политического развития этого региона состоял в создании государств на основе племенных объединений, как это было в начале I тысячелетия до н. э. в Сирии, Палестине, Заиорданьи. Финикия осталась вне обеих тенденций. Там до самого конца ее существования в рамках Древнего Востока сохранялась система городов-государств, возникшая на заре финикийской истории. Богатства и важное стратегическое положение Финикии привлекали внимание более сильных соседей, и их агрессия в значительной степени консервировала существующее политическое состояние, выгодное более сильным соседним владыкам. Но еще больше объединению страны препятствовала сама ее география. Характер рельефа уже определял «разорванность» Финикии на отдельные районы, в каждом из которых выделялся основной центр, да и в экономическом отношении финикийские города-государства не были заинтересованы в объединении. Каждое из них самостоятельно устанавливало контакты с ближними и дальними соседями, а то и с далекими заморскими странами. Финикийское хозяйство не нуждалось в создании единой ирригационной системы, которая столь стимулировала объединение Месопотамии и Египта. В результате Финикия в политическом плане оставалась на стадии «номовой государственности».

Политическая раздробленность Финикии, разумеется, резко ослабляла ее перед лицом более сильных соседних государств, а богатства и роль в международной торговле привлекали жадное внимание. Поэтому Финикия часто оказывалась предметом грабительских, а затем и завоевательных походов соседних царей. Периоды политической независимости сменялись временами подчинения другим державам, причем сохранение или утрата независимости определялись не возможностями финикийцев, а силой или слабостью соседей. Но и под властью чужеземных царей финикийские города сохраняли свою автономию, свое внутреннее устройство и даже свою монархию.

Несмотря на богатые плодородные земли, сельское хозяйство в Финикии не смогло стать важнейшей основой ее ‘ экономики. Финикийцы рано были вынуждены обратиться к ремеслу, и особенно торговле. В отличие от многих других восточных стран экономика здесь рано приобрела товарный характер. Правда, металлические деньги у финикийцев появились довольно поздно, но это не мешало активной торговле, игравшей в хозяйственной жизни страны огромную, а может быть, и определяющую роль.

Своей политической раздробленностью, сохранением системы городов-государств, развитием мореплавания Финикия очень напоминала Грецию, а большой ролью товарного производства — наиболее передовые ее государства. Еще одна сходная черта — заморская колонизация, о которой речь пойдет несколько позже. И все же в положении Финикии и Греции была огромная разница. В первую очередь — это сам ход исторического развития. Микенские государства Греции были сметены в ходе так называемого дорийского нашествия. Новое развитие Эллады начиналось хотя и не с нуля (сохранились некоторые достижения экономики, многие культурные традиции и, главное, этническое сознание), но все же с весьма низкого уровня. В Финикии, как мы видели, такого разрыва не произошло (что иногда и постулируется в современной науке). Мощные этнические передвижения конца II тысячелетия до н. э. задели Финикию лишь косвенно и не в очень значительной степени. Несмотря на некоторые разрушения, основные центры Финикии довольно скоро возродились, продолжая прежнюю политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь. И это в значительной степени определило особенности Финикии по сравнению с Грецией.

Минойский Крит и микенские государства Греции были, по существу, государствами восточного типа. Однако после «дорийского нашествия» общественное устройство различных областей Греции более или менее нивелировалось на уровне позднеродового строя. Новый виток социально-политического развития проходил уже в совершенно новых условиях, и в ходе острой внутренней борьбы в период «архаической революции», как ее иногда называют, сами греческие общины конституировались как государства, дав начало полису, т. е. той особой форме политического, социального, культурного, экономического бытия, которая определила античный путь развития древнего общества, принципиально отличный от древневосточного. Его важнейшей чертой стала односекторность политической, экономической и социальной сфер, когда рядом с общиной, превратившейся в гражданский коллектив, не существовало никакой другой значительной силы.

В Финикии прежняя монархическая структура не была «снята» в период этнических трансформаций, она сохранилась полностью, как и сосуществовавшая с ней общинная структура. Важен еще один момент. Несмотря на свою некоторую отдельность от остального ближневосточного мира, Финикия осталась «встроенной» в этот мир. В начале I тысячелетия до н. э. даже Тир, заморская торговая и колониальная экспансия которого была столь масштабной, сохранял обширные и глубокие контакты с Египтом и в еще большей степени со странами Передней и Малой Азии. Для других финикийских городов их восточные связи были еще более важными. Эта «встроенность» в восточный мир, сильнейшее влияние традиций, идущих как от самого финикийского общества с двумя тысячелетиями его предыдущего существования, так и от соседних народов и государств, вызвали сохранение двухсекторности жизни Финикии. Как и в предыдущую эпоху, в городах-государствах Финикии наблюдается сосуществование царского и общинного укладов во всех сферах жизни. Те сравнительно немногие сведения, какие мы имеем о внутренней жизни Тира, показывают, что в этом городе тоже шла ожесточенная социальная и политическая борьба, но она не привела к ликвидации монархии и ее экономической и социальной опоры. Поэтому при всей схожести с Грецией финикийское общество оставалось восточным.

Только когда армия Александра Македонского уничтожила Персидскую державу Ахеменвдов, открылись возможности иного пути многих стран, ранее в эту державу входивших. Финикийские города, и до этого времени связанные с европейским средиземноморским миром, довольно быстро вошли в новую, эллинистическую систему, став ее интегральной частью. Тесные контакты устанавливаются между Библом, Тиром, Сидоном, с одной стороны, и Делосом, Афинами, Дельфами — с другой (Шифман, 1977, 18–21). Большое значение имели и политические изменения. После кровопролитных войн, сопровождавших раздел державы Александра Македонского, Финикия оказалась под властью Птолемеев. Однако на нее имели виды и Селевкиды, и после битвы при Пании эта страна была за ними закреплена (Polyb. XXVIII, 1, 2). Но еще в период пребывания в составе государства Птолемеев в финикийских городах произошли значительные изменения. Если Александр оставил в неприкосновенности существующий в городах политический строй, только порой меняя царей на более лояльных, то эллинистические монархи решительнее способствовали его изменению. В 275/274 г. до н. э. была ликвидирована монархия в Тире, и этот год стал началом новой городской эры, эры народа Тира — ‘m sr (Bordreuil, 1995, 190–191). Царская власть была ликвидирована и в других финикийских городах, где теперь главы администрации все чаще начинают именоваться на греческий манер архонтами, и вообще происходит эллинизация управления (Шифман, 1977, 23). На монетах сочетаются финикийская и греческая легенды, причем имя царя дается обычно по гречески (Бикерман, 1985, 217–218), а собственно «хозяином» монеты является уже весь город, его гражданский коллектив, например сидонцы (Бикерман, 1985, 217). Царский сектор практически ликвидируется. Финикийская культура продолжала жить в финикийских городах, но и она постепенно эллинизируется, все более проникаясь греческим влиянием (например, Parro, Chehab, Moscati, 1975, 113–125). Можно сказать, что воины Александра Македонского, сломав стену, отделяющую древневосточный путь развития древнего общества от античного, ввели Финикию в орбиту античного мира.