Я был все еще насквозь промокшим от пота, когда поднимался по лестнице. Хотел обвинить во всем ужасную влажность, но прекрасно знал, что она совершенно ни при чем. Даже не представлял, что буду делать, когда войду в квартиру, что я скажу Рейн. И были ли Ник и Линдсей все еще там? Ждала ли меня Рейн все еще злая и готовая к ссоре?

Внезапно на ум пришел образ, как Рейн сидела на кухне, нервно курила мои сигареты и пила виски. Да, да, я знал, что это было просто ужасно смешно, но не мог ничего поделать. Я даже не представляю, что бы делал, если бы Рейн исчезла из дома так надолго. Этот образ не выходил у меня из головы, когда я набрался смелости и вставил ключ в замочную скважину, затем повернул его и дверь легко открылась.

Квартира была пустой. Над плитой горел тусклый свет от лампы, и это все. Вся квартира была погружена в полную тишину.

Она вообще тут?

Я тяжело сглотнул. Моя кожа покрылась мурашками только от одной мысли, что она бросила меня. Я прокрался на носочках в спальню, прибывая в ужасе от того, что мог не обнаружить ее там. В комнате царил полумрак, и дверь была чуть прикрыта. Я легко подтолкнул ее, чтобы она полностью открылась.

Наконец, я мог увидеть ее, лежавшую на кровати, дыхание Рейн было размеренным, ее образ мягко вырисовывался в тусклом свете, что проникал через жалюзи. Облегченный вздох вырвался из легких, и мои плечи расслабились. Она не двигалась, поэтому я как можно тише скинул футболку и стянул свои джинсы, бросив все в корзину для грязного белья.

Тихо забравшись на кровать, я расположил ноги под одеялом. Рейн не шевелилась, когда я придвинулся к ней сзади и обернул руку вокруг ее талии. Я успокоился, протяжно выдохнул и расслабленно прикрыл глаза. Даже не мог представить, что позволил той девушке касаться себя, сама мысль была просто отвратительной. Я не мог представить себя в кровати ни с кем, кроме Рейн, и на мгновение мне показалось, что я был свободен от всего, что произошло ранее.

— Может, расскажешь мне, где же ты был?

Ох, черт.

Я резко отрыл глаза, но не смог ничего рассмотреть во тьме и тусклом свете, что исходил от открытой балконной двери. Мое горло неистово сжалось, и мне потребовалось пару мгновений, чтобы найти в себе силы говорить. Но прежде всего я сильнее сжал материал ее маечки и ближе притянул ее к своей груди, словно испытывал страх, что она могла, словно мираж в жаркой пустыне, рассеяться и исчезнуть в моих руках.

— Просто немного прокатился на байке, — заявил я. Затем пару раз сглотнул и облизнул свои губы.

— Ты катался на байке на протяжении семи часов, Бастиан? — Рейн перевернулась и впилась в меня взглядом своих пронзительных глаз. Даже в тусклом свете я мог видеть, как блестели ее глаза, и насколько красными они были. Рейн плакала, и в этот момент я почувствовал себя полным мудаком. Потому что думал только о себе и своих уязвленных чувствах, пока она сидела и плакала.

Я сильнее сжал ее маечку своими пальцами, будто мог этим избежать всего того, что должно было произойти. Но, по-настоящему, я не боялся никаких разговоров, потому что ничего нового Рейн не узнала бы обо мне, меня пугало лишь одно, что я могу лишиться ее, что она решит уйти от меня. Но так просто я бы не дал ей уйти, не отпустил бы ее, даже если бы пришлось запереть Рейн в квартире.

— Мне просто нужно было… немного развеяться. — Я взглянул на ее обнаженное плечо и прижался своим лбом к ее коже, не в силах больше терпеть отсутствие контакта с ней. Потерся о нее лбом, вдохнул чистый и приятный запах и испытал облегчение, когда она не оттолкнула меня прочь. — Эти люди свели меня с ума.

— Эти люди, как ты говоришь, — фыркнула гневно она, — мои друзья!

Да, я сделал все только хуже, опять открыв свой мерзкий рот.

— Рейн, послушай меня, я не это имел в виду… я имел в виду… ах, черт! — я начал отстраняться от нее, но моя рука запуталась в простыне, и я не смог отодвинуться от нее и остался на прежнем месте. Может, это все, потому что мои пальцы, на самом деле, не желали отпускать ее маечку, может, потому что мой разум не желал отпускать ее, мое сердце не желало быть вдалеке от нее. Я несколько минут боролся с простыней, и, наконец, высвободил руку и сел.

Рейн в это же время села рядом со мной и сердито смотрела на меня.

— Ну, может, тогда постараешься объяснить мне, что именно ты имел в виду? — сказала она напряженным голосом.

На самом деле, я имел в виду именно то, что сказал, но не хотел этого признавать. Не было ни одного шанса, чтобы я смог сказать ей, что ненавидел этих людей, что не мог терпеть их присутствия в нашей квартире, даже если бы они держали свои рты закрытыми, не было ни одного чертового варианта, что я мог вытерпеть их присутствие. Слишком много чувств переполняло меня. Я не мог сказать Рейн, почему ненавидел Ника, не мог. Она уже была на меня зла, поэтому, если бы я сказал ей, то только ухудшил бы все между нами.

— Я просто… не люблю людей.

Рейн напряженно уставилась на меня.

— Почему? — просто спросила она.

Мой разум начал крутиться со скоростью света. Я не знал, как мне ответить на этот вопрос. Никогда не мог охарактеризовать себя как коммуникабельного человека, но я даже не задумывался по-настоящему над этим вопросом. Просто принял себя таким, каким был, и все.

— Ну, они мне просто не нравятся, и все.

Судя по всему, Рейн не собиралась отставать от меня так просто, она захотела, чтобы я обязательно дал ей более вразумительный ответ.

Я испытывал напряжение, пока пытался подыскать более подходящий ответ на ее вопрос, тот, который бы не заставил меня казаться полной задницей, но не мог придумать ни одного. Пока я пытался собраться с мыслями, чтобы объяснить все ей, дрожь и страх внутри меня затопили все мое существо, возобладав надо мной. Я крепко закрыл свои глаза, открыл рот и позволил всему дерьму, что было внутри меня, вырваться наружу.

— Потому что мне нечего им сказать! — выдал я. Прикрыл свое лицо ладонью и откинулся головой на подушку. Но это не помогло.

— Бастиан, объясни мне, что ты имеешь в виду? — ее голос смягчился, и она опять легла и приподнялась на локте, чтобы смотреть на меня. Немного страха и напряжения исчезло.

— Понимаешь, Рейн, когда люди рядом со мной, они задают вопросы, — я немного приподнялся с подушки и сел. Обернул одну руку вокруг своих ног и положил подбородок на колени. — Мне совершенно нечего им ответить. Нечего им сказать. Я не знаю, поймешь ли ты меня, но это так.

— Ну, может, ты приведешь пример? — попросила Рейн еще более мягким голосом.

— Ну, бл*дь, что я должен такого тебе сказать, чтобы ты поняла? — мой голос стал чуть громче и горло неистово сжалось. Желудок скрутило узлами, словно внутри него бушевал небольшой торнадо. — Ну, о чем я должен, по-твоему, говорить с ними? Как мне удалось быть таким неудачником, и поэтому мои родители отказалась от меня, как меня бросила мать сразу после рождения? А может, мне рассказать о детской колонии? Да, ведь это так забавно. А может сразу перейти к самому важному вопросу: «как я зарабатывал себе на жизнь?». Как по-твоему мне отвечать на эти вопросы? Возможно, как-то так: «а, ну, я убивал людей за деньги, но сейчас на пенсии. Так что не занимаюсь больше этим дерьмом». Так? Что ты от меня хочешь, Рейн?

Лицо Рейн исказилось, и она плотно сжала свои губы. Затем выдохнула через нос, протянула руки и опрокинула меня обратно на подушки.

— Я никогда не думала об этом в таком русле, — признала она. — Теперь вижу, что, если смотреть с этой стороны, то можно обязательно увидеть трудности. Ты прав — на некоторые вещи, которыми обычно интересуются люди, будет сложно ответить.

Вздрогнув, все мое тело расслабилось, и буря, что бушевала внутри меня, вмиг улеглась. Я обернул свои руки вокруг нее и прижал к своей груди с ее молчаливого разрешения.

— Но, Бастиан, — продолжила Рейн, — даже если ты иногда не будешь в состоянии ответить на все сложные и провокационные вопросы, которые будут задавать тебе люди, это не значит, что ты можешь срываться и кидаться на людей, оставив меня оправдываться и стараться обелить тебя. Ты не можешь так делать.