— Я когда молодой был, тоже думал, что лучше лишний часок поспать. А сейчас практически уверен, что лучше лишний час по воротам попинать и с мячом поработать.

— А ты щас шо, ни молодой?

— Молодой, но уже немного заматеревший, — хохотнул я. — Ладно, не перетрудись во сне. Я полетел.

«Август месяц, а как будто осенью дыхнуло, — думал я, наматывая разминочные круги. — Поэтому у нас и не футбольная страна. Не климат. Хотя в Швеции тоже не климат. Но они уже имеют бронзу и серебро на чемпионатах Мира, а так же золото Олимпийских игр. А ведь у шведов нет пятнадцати союзных республик, и численность всего 8 миллионов. Хотя это и не показатель».

От бега под нудным моросящим дождём, чтобы не остыть, я стремительно перешёл к брусьям и турнику. Сначала на брусьях 15 жимов, затем на перекладине 15 подтягиваний. И так по три подхода — вполне, чтобы поддерживать мышцы в рабочем состоянии. Только пальцы из-за капель дождя с металлической трубы соскальзывали, зато дышалось хорошо. Вообще воздух в Тарасовке замечательный, ибо вокруг никакой химии и лишней загазованности. Благодать.

— Я вижу тебе, Никон, всё неймётся, — донёсся до меня голос Николая Старостина, когда я выполнял последние подтягивания на турнике. — Все люди как люди спокойно дрыхнут. Ты-то, почему не такой как все?

— Почему? — Я спрыгнул с перекладины и накинул на себя олимпийку, чтобы случайно не продуло. — Потому что одним от природы многое дано, а мне недостаток таланта приходится компенсировать упорством, трудом и терпением.

— Ха-ха-ха, — неожиданно засмеялся «Дед». — Ты сейчас напомнил меня самого в молодости. Я даже, когда со своей покойной женой ходил на свидание тренировался, ха-ха. Идём, гуляем по улице, народищу вокруг целая толпа. А я как рвану и давай всех встречных оббегать, чтобы во время игры проще было на поле обводить соперника.

— Смешно, — пробурчал я, представив, как бы среагировала на это моя Тамара. — Николай Петрович, у меня ведь к вам есть серьёзный разговор. — Я подцепил лежащий неподалёку мяч и начал его набивать, поочередно меняя ноги. — 11 августа может произойти серьёзная авария. В небе над Днепродзержинском могут столкнуться два самолёта. В одном будут лететь на матч с минским «Динамо» футболисты ташкентского «Пахтакора». Все погибнут.

На этих словах мяч, который я уверенно контролировал в воздухе, неудачно срезался и отлетел в кусты.

— Если бы я не знал тебя раньше, то сдал бы врачам для опытов, — мгновенно посерьёзнел Старостин. — Опять сон вещий приснился?

— Опять, — кивнул я совершенно мокрой головой. — «Пахтакор» послезавтра играет дома с «Зарей». Позвоните начальнику их команды, уговорите его вылететь в Минск не 11-го, а 10-го. Премию им пообещайте от общества «Спартак» что ли.

— Расскажи, что тебе более детально приснилось? — Недовольно пробурчал «Дед». — Если спасать, то надо всех.

— Что же ещё? — Я буквально схватился за голову, вспоминая подробности. — Мы будем играть за Кубок 11 числа в 17.00, а парни разобьются примерно за 3 часа до начала матча. Ещё на игре будет сам Леонид Брежнев, но про аварию ему не донесут и финал Кубка не остановят. Что же ещё? Не помню ничего. Стоп! — Меня внезапно осенила отличная идея. — Этот самолёт из Ташкента будет лететь с дозаправкой в Донецке, задержать бы его там минут на 15. А для этого надо просто техникам на аэродроме выдать по бутылке коньяка и попросить, чтобы они ковырялись, заправляя самолёт подольше.

— Ладно, — задумчиво пробормотал «Дед». — Не знаю как, но я попробую договориться с техниками и позвоню в «Пахтакор». Но ты мне должен пообещать, что Кубок СССР будет наш!

— Торжественно клянусь! — Я, вытянувшись в струнку, отдал пионерский салют.

— Болтун, — махнул рукой Старостин и пошёл в наш жилой корпус.

18 тур чемпионата СССР волей капризного календаря наш «Спартак» и московское «Динамо» начали на день раньше остальных команд высшей лиги — во вторник 7-го августа. С одной стороны мы в отличие от тбилисского «Динамо» получили лишние сутки на подготовку к финалу Кубка СССР. С другой почти вся наша красно-белая дружина отдыхала всего-навсего 24 часа после финала Спартакиады, а у столичных динамовцев, кроме Саши Бубнова, никто за сборную Москвы не выступал. Поэтому на матч на центральном стадионе имени Ленина команда в бело-голубой форме вышла, имея огромное преимущество в свежести и физической форме. Кроме того футболисты «Динамо», лишившись Спартакиады, потеряли возможность получить квартиры и машины от правительства Москвы. Сказать, что динамовцы были злы на нас — это не сказать ничего. И если бы не бригада арбитров, то игра превратилась бы в банальное побоище.

Почти 55 тысяч зрителей с первых минут стали свидетелями спартаковских фирменных стеночек и квадратов, а так же фирменной игры футболистов «Динамо», которые при первой же возможности прыгали в ноги. Учитывая, что мелкий и противный дождь шёл уже вторые сутки, и на поле лужниковского стадиона было скользко и хватало луж, подкаты от бело-голубых выглядели эпично и кинематографично. Бежит с мячом по флангу Саша Заваров, разбегается крайний защитник «Динамо» Александр Маховиков прыгает ногами вперёд, скользит метра три и, врезавшись в Заварова, улетает вместе с ним за пределы поля. Или мяч застревает в луже и на него сразу два футболиста наших команд буквально ныряют, подняв кучу брызг. Хохот, аплодисменты, все в грязи.

Досталось и мне несколько раз по мелочи. А на 30-ой минуте в центре поля на радость спартаковской торсиде я обыграл бывшего футболиста «Спартака» Евгения Ловчева показав ему пару современных финтов. И тут же прямо в моё колено прыгнул динамовский защитник Сергей Никулин, наверное за то, что я у него квартиру перехватил. Лишь чудом в последний момент мне удалось убрать колено и подставить под шипы голень, защищенную щитком. А после того, когда я рухнул в грязь и услышал хруст, целых 15 секунд нервно ощупывал собственную драгоценную конечность. К счастью — это сломалась вставная деревянная палочка у щитка. До того, чтобы защиту голени сделать литой из пластика наша промышленность пока не дошла.

— Мужики, да вы, б… совсем охренели! — Не выдержав, крикнул я в сторону соперников. — Хотите, б… помахаться подходите после игры!

— Иди в шахматы играю, футболист, б…! — Огрызнулся Никулин, получив за нарушение правил желтую карточку.

Кстати, меня тоже устно предупредили за матерные выкрики, мать вашу. «Значит, шахматы тебе не нравятся», — зло подумал я, установив мяч на точку, где было совершенно убийство честной футбольной игры. К мокрому и грязному мячу в тридцати метрах от ворот тут же подбежал Вагиз Хидиятуллин.

— Хидя, отойди Христа ради! — Гаркнул я, находясь весь на взводе. — Отойди, говорю, пока у меня нервы не лопнули! Я им сейчас покажу шахматы!

— Какие шахматы? Ты чего, головой ударился? — Усмехнулся Вагиз, которому от правительства Москвы перепала новенькая двухкомнатная квартира, когда он принёс справку из ЗАГСА, что подал заявление на брак со своей Ладой.

— Сейчас узнаешь, чем я ударился. — Пробурчал я и отошёл на десять метров от мяча.

Стадион разом загудел в ожидании футбольного шедевра. Я дунул, плюнул, сматерился про себя и, дождавшись свистка арбитра, рванул на мяч, не разбирая что там хлюпает под ногами.

— Бум! — Раздался звонкий шлепок по кожаному мячу.

И футбольный снаряд, разрезая воздух, по пологой траектории понёсся чуть-чуть мимо рамки ворот. По крайней мере, так показалось с моей точки обзора. «Куда же ты летишь родной?» — подумал я, уже собираясь громко выругаться. Как вдруг мяч прямо в воздухе вильнул в направлении ближнего верхнего угла, треснулся об штангу и отрикошетил в сетку! И всё это произошло за какие-то полторы секунды, растянувшись в моём воображении на минуты. Но от этого забитый мяч не перестал быть голом!

— Гоооол! — Заревела публика на трибунах.

— Заполучи, б… за шахматы! — Заорал я на ошарашенного Сергея Никулина и, не отходя от кассы, получил обидную жёлтую карточку от московского известного рефери Эдуарда Шкловского.