— Гимназист, да ты совсем… Думаешь, сейчас подходящее время? — Дельвиг сложил руки на груди. — Ты хоть знаешь, что тут вообще происходит?

— Может, и знаю, — усмехнулся я. — Упыри прут на Васильевский невесть откуда, будто им тут медом намазано. Так?

Один из солдат даже закашлялся. Остальные дружно повернулись в мою сторону, и только сам Дельвиг сохранил хоть какое-то подобие невозмутимости. Разве что вытаращился так, что очки изрядно сползли вниз по тонкому носу, разом лишив близорукий взгляд грозной внушительности.

Значит, попал — прямо в яблочко.

— Ты откуда?.. — пробормотал Дельвиг — и тут же взял себя в руки. — Кто сболтнул⁈

— Никто. — Я пожал плечами. — Сам догадался. Без дела грузовики с солдатами гонять не будут. Жабу или кого побольше так просто не возьмешь. А я тут слышал, что в соседних дворах целую стаю Упырей той ночью постреляли — вот и стало… любопытно.

— Любопытной Варваре знаешь, что оторвали?.. — Дельвиг поправил очки и снова принялся просвечивать меня фирменным взглядом. — Слушай, гимназист — я два раза повторять не буду: ступай домой. И лишнего языком не трепи.

— Ваше преподобие… Антон Сергеевич. — Я на всякий случай чуть втянул голову в плечи. — Вы не подумайте — я ж просто помочь хочу! Сам тот подвал видел… ну, как этих мертвяков грузили. Могу свести, если надо — вдруг там еще кто сидит?

Подробнее делиться с капелланом догадками я, конечно же, не стал. Но он то ли угодил под влияние моих способностей, то ли решил, что бойкий паренек в синем кителе и фуражке просто выслуживается… А то и сам уже собирался пройтись и как следует осмотреть место, с которого еще до рассвета увезли восемь Упыриных туш.

— Да кто ж его знает… Может же такое быть, — осторожно подал голос один из солдат. — Парень толковый — дело говорит. Надо бы… это самое — глянуть-то.

— Ладно, шут с вами. — Дельвиг вздохнул, покачал головой и едва заметно улыбнулся. — Покараульте пока на перекрестке, а мы с господином гимназистом прогуляемся… Говоришь, недалеко тут?

— Да вот буквально за углом будет, ваше преподобие, — закивал я. — Минуту идти.

На самом деле путь занял чуть ли не впятеро больше — ведь на этот раз я шагал не торопясь, а не мчался в попытке догнать скатанный из травы и грязи с Упыриной плотью волшебный… ну, допустим, клубок. Зато теперь не приходилось мотаться и лезть через заборы, так что уже скоро дорога привела нас с Дельвигом во вчерашний двор. Такой же тихий и сонный, как вчера — и почти такой же темный: солнце уже успело окочательно закатиться за жестяные крыши, и ночь наступала семимильными шагами.

— Ну, и где тут твой подвал?

— Во-о-от там. — Я вытянул руку в сторону поленницы. — Говорят, дворника насмерть загрызли… Правда это?

— Неправда, — отрезал Дельвиг. — Не болтай ерунды, гимназист… Да и нет там никого — еще в обед весь квартал прочесали. Только вон — баламуты вроде тебя вылезли, которым заняться нечем.

Я не сразу разглядел в полумраке темные фигуры у стены в углу. Они расположились прямо под окнами и не двигались — да еще и устроились так, будто собрались то ли отдохнуть, то ли раскинуть карты прямо на асфальте — или вовсе сообразить на троих.

— Эй! — Дельвиг подслеповато прищурился, вглядываясь в темноту сквозь стекла очков. — Ступайте домой, любезные!

Его услышали. Эхо от громкого окрика еще не успело стихнуть над крышами, а темные фигуры уже поднимались, разворачивались — и брели в нашу сторону. Медленно, неуклюже — будто куклы, которых дергают за ниточки.

— Это не любезные, Антон Сергеевич, — вздохнул я. — Вот совсем не любезные.

— Мать… Матерь божья.

Дельвиг явно хотел выразиться покрепче — но помешало то ли мое присутствие, то ли чин капеллана. Но выражение его лица говорило само за себя: хмурое, сосредоточенное, с тревожно бегающими по сторонам глазами. Бедняга сверкал стеклами очков и будто пытался смотреть одновременно и на вход подвал, и на ближайший угол дома, и на тот, что подальше.

И не зря: Упыри перли разом и буквально отовсюду. Трое ковыляли по двору нам навстречу, еще несколько с глухим рычанием лезли из темного проема у поленницы, но куда больше меня смущали те, что выруливали из-за дома — с обоих сторон разом, один за одним… Как будто за каждым углом вдруг нарисовалось по Прорыву — этакому конвейеру, штампующему зубастого уродца в три-четыре секунды.

Их уже набралось около полутора дюжин — и Упыриное подкрепление продолжало прибывать со всех сторон. Даже с тыла — и теперь мы всерьез рисковали оказаться чуть ли не в окружении. Без оружия, вдвоем против целой толпы. Солдаты остались на перекрестке примерно в половине километра отсюда — и неизвестно, есть ли часовые или патрульные где-то ближе.

Так себе арифметика.

— Бежим? — поинтересовался я.

— Тихо, гимназист. Встань за мной.

Дельвиг явно нервничал, но все же действовал быстро и собранно: подхватил меня под локоть, задвинул себе за спину и даже оттолкнул — видимо, чтобы не мешался. Чуть пошире расставил ноги, опустил плечи, как в боксерской стойке. С негромким хрустом помотал головой, разминая шею, вытянул руки.

И полыхнул мощью Таланта.

До моих ушей донеслась короткая фраза, сказанная почти шепотом. И не на русском языке — то ли на латыни, то ли вообще на греческом. Похожая одновременно и на строчку псалома, и на строевую команду: чуть распевная в начале, а концу резкая и хлесткая, как удар кнутом или саблей… Эффектная.

И, похоже, еще и весьма эффективная: на фоне результата даже подготовка боевого заклятия… скажем так, несколько терялась. На мгновение ладони Дельвига сверкнули так, что во дворе стало светло, как днем — и от него во все стороны разошлась яркая волна. Ближайшие Упыри не успели издать и звука: вспыхнули ослепительным, почти белым пламенем — и повалились на асфальт, на глазах тая, как восковые свечи.

Тем, кто шел за ними, досталось немногим меньше. Живые… или не совсем живые факела хором взвыли, вытягивая к Дельвигу уродливые когтистые лапы, и тоже рухнули, не пройдя и пары шагов. Остальных огонь только слегка поджарил и отбросил назад — но, похоже, не лишил ни сил, ни даже аппетита.

Дельвиг повторил свое то ли заклинание, то ли короткую молитву и снова сверкнул, но на этот раз уже не так ярко. Заряда хватило только на четырех Упырей, а остальные лишь на мгновение замедлили шаг — и снова поперли вперед, на ходу теряя куски горелой плоти.

— Назад! — Дельвиг попятился, толкая меня локтем. — Беги, гимназист… Беги сейчас же!

Умения георгиевского капеллана знатно выкашивали местную нечисть — зато и сил, похоже, требовали немало. Третья вспышка высосала беднягу буквально до капли. Он сжег еще троих зубастых, но и сам не выдержал. Рухнул на колени и завалился бы дальше, не успей я подхватить его под руку.

Даже темнота не могла скрыть, как сильно Дельвиг побледнел. Узкое лицо застыло восковой маской, на лбу выступили бисеринки пота, а глаза за стеклами очков разве что не закрылись. Полное, абсолютное истощение — можно сказать, в ноль. Неизвестно, какая сила вообще еще поддерживала капеллана.

Но сражаться он так и не прекратил. Голова безвольно свесилась на грудь, худые плечи под плащом опустились — а руки продолжали работать, будто вдруг решили зажить собственной жизнью. Расстегнули тугие пуговицы на плаще, чуть оттянули плотную коричневую кожу — и через мгновение извлекли наружу тускло блеснувшую железку.

Почти извлекли. Несмотря на сверхчеловеческую волю и упрямство, сил управиться со здоровенным револьвером у Дельвига все-таки уже не хватало.

— Беги, гимназист… — Он снова дернул, но ладонь беспомощно соскользнула с рукояти. — Слышишь меня?

— Бегу и спотыкаюсь, — буркнул я.

И без особых церемоний отобрал у капеллана оружие — рванул так, что кобура выскочила из-под плаща вместе с наплечным ремнем и патронташем. Поначалу модель показалась незнакомой, но как только пальцы нащупали в темноте изогнутую «шпору» под спусковой скобой, память тут же услужливо выдала все, что нужно.