И еще как представил.

Странные мысли. Особенно для того, кто прожил на свете не одну сотню лет, за которые, конечно же, встречал девчонок и посимпатичнее. А вот Володе Волкову, чье тело я «носил» всего около суток, что-то подобное явно было если не в новинку, то уж точно не самым привычным. Наверное, поэтому озорной взгляд Марьи и прожигал меня разве что не до самых костей.

Семнадцать лет. Юность, самый разгар гормонального шторма — и, как следствие, эмоции и ощущения, которые я-прежний перерос так давно, что уже успел забыть. Нет, конечно, мой дом в том мире никогда не был монастырем и обителью целибата, но…

Когда мы с Марьей одновременно потянулись за хлебом, и наши руки соприкоснулись, стало совсем тяжко. Кожу легонько кольнуло, будто ударило током, и приятное тепло тут же вскарабкалось до самого плеча — а оттуда расползлось через грудь и к животу, и по шее. Хорошо, что я уже успел слегка загореть, а на кухне было не слишком светло — иначе все за столом непременно заметили бы, что мои щеки наливаются пунцовым. Иными словами, древний воитель и колдун краснел, как малолетний пацан.

Впрочем, я и есть малолетний пацан… Теперь.

Забытое ощущение сложно было назвать неприятным, но когда ужин, наконец, завершился, я испытал самое настоящее облегчение. И тут же смылся на лестницу вслед за хозяином, который отправился покурить.

— Владимир?.. Прикрой дверь — дым в квартиру идет.

Дядька Степан сам толкнул тяжелую створку, уселся на подоконник и, отодвинувшись, принялся сосредоточенно тянуть папиросу. И явно ничуть не обрадовался моему появлению рядом — скорее наоборот. И даже его обычная словоохотливость исчезла, будто за ужином случилось что-то нехорошее.

И я уже успел было подумать, что он заметил, как мы с Марьей переглядываемся — но дело оказалось вовсе не в этом.

— Послушай, Владимир… Дело у меня к тебе есть. — Дядька Степан нахмурился и на мгновение смолк. Будто изрядно сомневался, стоит ли вообще говорить дальше — но все-таки продолжил: — Помощь твоя бы пригодилась.

— Всегда пожалуйста, дядь Степан. — Я пожал плечами. — Чем смогу, как говорится.

— Вот ты как раз и сможешь. Тут человек крепкий нужен, и с умом. Я уж, грешным делом, думал Лешку просить — но рано ему по ночам бродить, мал еще. — Дядька Степан улыбнулся в прокуренные усы. — Вот я и подумал — может, не случайно мне тебя бог послал. Если уж ты одной саблей с Жабой управился — то и здесь не подведешь.

— Здесь? — переспросил я. — Мне бы поточнее…

— Упырь у нас в околотке завелся, Владимир, — вздохнул дядька Степан. — И надо бы его прибить, покуда дел не натворил.

— Упырь?

— Ага. Образина та еще: примерно с человека ростом, две руки, две ноги и голова. Только зубы, как пила, и пасть здоровая, на всю морду. — Дядька Степан провел себе пальцем по лицу от уха до уха. — Ну, будто ты не видел, Владимир — тварь то не редкая в наше время.

Не видел. Упырь мне действительно еще не попадался — по вполне понятным причинам. Впрочем, описание оказалось более чем доходчивым: я без особого труда представил себе что-то вроде зомби из фильмов ужасов — только пострашнее. Не оживший труп, а создание, лишь по странному стечению обстоятельств внешне напоминающее человека. Злобное, зубастое, непременно хищное… но, похоже, не самое опасное — по местным меркам. Если уж дядька Степан говорил о нем, как о чем-то обыденном — будто отстреливал таких гостей из Прорывов чуть ли не каждый день.

А может, и правда отстреливал.

— Наверное, с Жабой пролез на кладбище — и оттуда на улицу. Его утром дворник в соседнем дворе видел — если не врет, — продолжил дядька Степан. — Говорит — хрипел кто-то в темноте, потом удрал.

— Такую страхолюдину лучше бы днем ловить, пока светло. — Я выглянул в окно. — А сейчас попробуй найди.

— Не-е-ет, Владимир, тут как раз наоборот. Днем Упырь забьется в подвал или за поленницу, скрючится — и спит там, пока не стемнеет. Попробуй найди его, разве что в каждый угол залезть придется. — Дядька Степан назидательно поднял вверх палец. — А с вечера жрать захочет — и пойдет бродить, выть… на охоту, в общем. Нам с тобой он не страшен — зубы острые, но медлительный больно, да и силы настоящей в Упыре нет. Крысу разве что поймает. Или кошку, собаку…

— Ребенка, — буркнул я.

— Ну, детям по темноте на улице делать нечего. — Дядька Степан хмуро сдвинул брови. — Но случиться может всякое — тут ты, Владимир, прав. Поэтому и надо нам с тобой этого Упыря выловить и упокоить.

— А как же эти капелланы ваши Георгиевские, — на всякий случай поинтересовался я. — Разве это не их работа? У Ордена и Талант, и солдаты имеются.

— Тю… Капелланов по таким пустяками не дергают. Да и солдат за одним Упырем гонять не будут, тут даже звать без толку — посмеются разве что. — Дядька Степан посмотрел на меня, как на ребенка — любимого, но явно не самого сообразительного. — Да и потом — может, и нет там никакого Упыря, а дворнику просто спьяну привиделось. Но проверить надо. По дворам пройтись, посмотреть да послушать — хоть бы и для порядку… Ну как, поможешь, Владимир?

Ложиться спать было еще слишком рано, заниматься учебой я все равно не собирался. Прогулки… прогулок мне на сегодня хватило, но если уж выпала возможность провести вечер с пользой…

— Помогу, — кивнул я. — Вы отдыхайте, дядька Степан. А по дворам я и сам пройдусь. Если чего увижу — сразу прибегу рассказать.

— Один?.. Нехорошо это, Владимир. Сил тебе не занимать, раз уж Жабу зарубил, но и Упырь — это не игрушки. Цапнет зубами еще…

— Не цапнет. — Я махнул рукой. — Я ж никуда не полезу — так, по улице пройдусь… Мне бы только шашку на всякий случай — а лучше «наган».

— «Наган» ему подавай… — проворчал дядька Степан с улыбкой. — Ты стрелять-то умеешь, друг ситный?

— Умею. Хоть из револьвера, хоть из винтовки, хоть из ружья. Мы с отцом в Псковской губернии на медведя ходили, — соврал я. — А уж с Упырем и подавно управлюсь.

На лице дядьки Степана отразилась мучительная борьба. С одной стороны на него наседали долг, осторожность и то, что обычно называют совестью. С другой — усталость и возможность провести вечер с семьей, а не болтаться по дворам в темноте.

И вторые победили — хоть и с незначительным перевесом.

— Ладно, Владимир, дам я тебе «наган». — Дядька Степан слез с подоконника и шагнул к двери. — Только не потеряй — он еще с полку остался — вещь памятная… И без дела не стреляй — а не то с меня голову снимут. И ежели чего заметишь — сразу ко мне, геройствовать не вздумай… И в подвалы не лезь!

На мгновение я даже удивился, что старик сдался так легко. Впрочем, чему удивляться? Местный оружейный закон вряд ли так уж сильно отличался от того, что я помнил: в начале века револьверы, пистолеты и ружья продавали свободно. Гайки начали подкручивать только в девятьсот третьем году — а наглухо затянули уже потом, после революции.

А может, это счастливый билет с руной решили сделать мне прощальный подарок… Или наоборот — коварная леди-судьба таким образом готовилась стрясти свои проценты. И припасла чересчур самоуверенному гимназисту очередной сомнительный сюрприз.

Но чего уж теперь.

— Так точно — не лезь! — Я шутливо приложил руку к виску. — Скоро буду, честное слово!

Не прошло и минуты, как я уже спускался по лестнице, чуть придерживая бьющий по боку револьвер. Увесистая железка оттягивала карман кителя, и я даже успел пожалеть, что не выпросил заодно и кобуру — но возвращаться не хотелось. И не только потому, что дядька Степан вполне мог передумать и прогнать меня домой.

Охота уже началась. Стоило спуститься всего на этаж, как я почувствовал внутри вновь пробудившиеся способности. А как только дверь на улицу закрылась за моей спиной, вечер тут же навалился со всех сторон. Меня буквально захлестывала волна не только звуков, но и запахов — тех, которые по дороге сюда я даже не замечал.