К Ремезову подходят. С ним фотографируются! А он корчит зверские рожи и размахивает ножами. Оказалось, Фредди Крюгер — довольно популярный персонаж.

И я тихонько делаю фотографии. Потом покажу Эдику…

Вдруг к нам подходит охранник. Большой, недоброго вида. И заявляет:

— Простите, острые предметы на фестивале запрещены, — и показывает на ножи-перчатку.

— Они пластмассовые, — отрезает Ремезов начальственным голосом. — Техника безопасности не нарушена.

— Нельзя, — строго повторяет охранник.

Вот так-то, думаю с некоторым злорадством. Вы, Родион Романович, тут не на совете директоров и не у себя в офисе, где вас все слушаются. Тут вы рядовой чудик-косплеер.

Вижу, что Ремезов собирается спорить и отстаивать свое право. Ну вот, сейчас случится скандал и праздник будет окончательно испорчен, расстраиваюсь я.

Видимо, охранник все же почуял в Ремезове важного человека. Потому что он довольно мирно предлагает:

— Давайте ваши ножички полностью скотчем обмотаем, тогда все в порядке будет. И вы не сможете случайно причинить увечья другим гостям фестиваля.

Ремезов готов вспылить, но бросает на меня взгляд, видит мое обескураженное лицо и уступает.

— Ладно, давайте.

Скотча у охранника не нашлось, и он старательно заматывает лезвия синей изолентой. Теперь у Ремезова максимально дурацкий вид из всех возможных.

— Мда… — тянет он, разглядывая свою руку. — Это уже не то.

— А по-моему, очень даже то! — нервно смеюсь. Мне становится весело. Потому что градус идиотизма зашкаливает. — Так даже страшнее. Изолента всему придает оттенок безысходности. Прекрасно подходит к вашему образу.

— Издеваетесь?

— Немножко.

— Ладно, ведите меня дальше. Показывайте, что здесь к чему.

— Пойдемте в зал. Там сейчас начнется дефиле и вручение призов во всех номинациях.

— Мы тоже можем участвовать?

— Нет, мы не аккредитованные.

Я-то аккредитованная, но в паре с Эдиком. Одной мне на сцене делать нечего. Не с Ремезовым же туда выходить! Нас засмеют.

— Жаль, — расстраивается Ремезов.

Боже, неужели он все же хочет на конкурс и надеется взять приз с этой его кустарной поделкой!

— Вы бы точно стали победительницей, — продолжает он. — У вас самый красивый костюм и поведение соответствует. Насколько помню, Фиона — принцесса, но немножко хулиганка. Упрямая. Горделивая, но не холодная, а страстная. Вам отлично удается передать ее образ.

— Спасибо, — лепечу растерянно.

— Слушайте, что-то я устал. И лицо под гримом ужасно чешется. Можем, мы пойдем уже? Домой или в другое место двинемся вечер продолжать.

— Пойдемте! — соглашаюсь я.

— Ну, тогда айда приводить себя в божеский вид. Хоть мне и плевать на мнение окружающих, на улицу я в таком виде не сунусь. Окружающих жалко.

Превращение обратно в человека занимает куда больше времени, чем в монстра. Собственно, это относится не только к гриму.

А грим мне подсунули некачественный. Краска хорошо впиталась, и теперь моя кожа имеет интересный оттенок. Зеленоватый, с розовыми пятнами от умывания и отскребания.

Кое-как замазываю лицо тональником, добавляя разнообразия к палитре.

Переодеваюсь и спускаюсь. Ремезов уже ждет. Смотрю на него в невольном восхищении.

Вот только что был страхолюдным маньяком, а теперь — респектабельный бизнесмен. Строгий, подтянутый, обходительный.

— Давайте заглянем в какой-нибудь бар, — предлагает он. — Все обсудим, подведем итоги вечера, запланируем следующий выход.

— Спасибо, но я лучше домой. У меня там Афоня некормленый.

Ремезов молча кивает, открывает для меня дверь автомобиля. Мы усаживаемся и едем в сторону, противоположную от моего дома.

— Куда вы меня везете?!

— В бар, — отвечает он непререкаемым тоном. — Не помрет ваш Афоня с голоду. Хомяки делают запасы в защечных мешках. Вы, Татьяна, не отработали положенное количество часов. Слишком недолго меня развлекали. Я даже во вкус войти не успел.

— Да вы сами решили уйти!

— А теперь решил пойти в бар продолжить свидание.

Настораживает, что он выбрал это слово — свидание.

— А мы разве обговаривали протяженность каждой встречи? — спрашиваю строго. — Точнее, развлекательной программы согласно договору?

— Пока не обговаривали, но обговорим. Мое условие — не меньше двух часов. А мы пробыли на фестивале лишь час. С вас еще один. Продолжайте учить меня радоваться жизни.

— Ну, раз я ваш гид по развлечениям, тогда и выбор бара за мной, — сдаюсь я и называю адрес.

— Это разумно, — соглашается он. — Вы наверняка знаете всякие интересные места, о которых я слыхом не слыхивал.

О, он даже не представляет, сколько я знаю таких мест!

Подъезжаем к нужному дому, Ремезов паркует автомобиль. Выходим.

— Куда теперь?

Видит вывеску бара «Крафт Парадайз» и морщится.

— Сюда? Я бывал тут несколько раз. Пафосное, скучное заведение. Я разочарован, Татьяна.

— Нет, нам вон туда!

Беру его под локоть, разворачиваю и с удовольствием наблюдаю, как у него отвисает челюсть.

— Но это же заведение для детей!

— Ну и что? Тут очень мило!

Я и решительно шагаю вперед и не оборачиваюсь. Не нравится — скатертью дорога. Но Ремезов идет за мной.

Семейное кафе «Каравелла» и правда очень милое. Кабинки со столиками оформлены в стиле корабельных кают. В стенах — круглые иллюминаторы, на самом деле это не окна, а аквариумы с рыбками.

В центре зала — огромный парусный корабль, он же игровая площадка.

Ремезов тяжко вздыхает. У менеджера спрашиваю, занят ли стол под названием «Каюта Флинта».

Стол свободен.

Прежде чем сесть, Ремезов осторожно пробует рукой на устойчивость дубовый бочонок, который тут вместо стула. Устраивается, с любопытством оглядывается.

— Неплохо. Никогда не бывал в подобных заведениях.

— У вас нет детей?

— Нет. Но вижу, сюда не только с детьми приходят.

Он кивает на парочку влюбленных, воркующих за столиком «Уголок сирены».

— Да, обстановка тут романтичная. Вы в детстве не мечтали стать пиратом?

— Конечно, мечтал.

— Ну вот, приобщайтесь к пиратской жизни.

— А что, в этом заведении можно не платить? Грабить и убивать? Хлестать ром и петь похабные песни?

— Попробуйте. Посмотрим, что получится. Вы похожи на пирата. Это из-за бородки. Кстати, у вас в ней остатки грима.

Он хватает салфетку и трет лицо, морщась.

— А вы любите все, связанное с детством и сказками, да, Татьяна?

— Конечно. А кто не любит? Возраст — не повод забывать о сказках.

— Во всем хороша мера.

— И я ее знаю.

— Татьяна, а почему именно Фиона? — озадачивает он меня. — Не Красная Шапочка, не Белоснежка, а зеленый огр?

— Не знаю, — теряюсь я. — Мне она всегда нравилась.

— Она ваша ролевая модель? Хотите быть похожей на нее? Не томиться в башне, то есть, в плену условностей, а вырваться на свободу и самой выбирать приключения? Быть храброй, сильной?

Пожимаю плечами.

— Не ищите подтекста. И в психологии я не сильна.

— Не стыдитесь своих желаний, Татьяна. Жить надо так, чтобы с вас написали героя кинофильма. Или мультфильма, если на то пошло.

— Ну, с меня напишут разве что роль какой-нибудь глупой сороки, — смеюсь я.

— Вы самокритичны, — одобряет Ремезов. И вновь ошарашивает:

— Таня, чего вы боитесь в жизни? Какой ваш самый большой страх?

Ох как мне не нравятся такие расспросы.

Едва скрывая раздражение, говорю первое, что придет в голову:

— Собеседований.

И это правда. Спонтанный ответ всегда самый честный.

Ремезов кивает, как будто он не удивлен.

— Именно поэтому вы не устраиваетесь на постоянную работу в офисе? Боитесь не пройти первое нелегкое испытание?

— Не только.

— А чем вас пугают собеседования?

— Всем! Чужие люди оценивают тебя по непонятным критериям! Не люблю, когда меня оценивают. Да разве можно оценить человека за пятнадцать минут беседы? А еще задают каверзные, бестактные вопросы. Ненавижу, когда лезут в душу, — заканчиваю с намеком.