– Я рад, – судя по голосу, ректор не соврал, и прижимающаяся к нему спиной я отчётливо ощутила, как он тихо облегчённо выдохнул.

Надо же, переживал. Кто бы мог подумать…

А Ренар продолжил, и голос его был таким нежным-нежным, что мне как-то не по себе стало:

– Мне сейчас уйти нужно, счастье моё, а ты без меня территорию академии не покидай, прошу тебя. Я вернусь, и отвезу тебя к Каррин, а после мы по городу погуляем. Хочешь куда-нибудь сходить?

Говорил он ладно, мягко, заискивающе, словно околдовывая негромким, чуть хрипловатым звучанием своего голоса, но меня было не так-то просто обмануть.

Развернувшись прямо в кольце его рук, я закинула голову, проигнорировала дискомфорт в шее и заглянула в спокойные серо-зелёные глаза. Такие прямо совсем спокойные, абсолютно и совершенно.

– Что ты задумал? – осознала я со всей очевидностью, что что-то тут таки задумали.

Мне улыбнулись… и началось:

– Что я задумал, жизнь моя?

Вину признаёт кто угодно, но не архимаги.

– Таки и ничего? – я сощурилась, уже ничуть не сомневаясь, что за моей спиной что-то проворачивали, а сейчас будут мне красиво по ушам петь.

– Совершенно ничего, – лорд Армейд – одна сплошная святая невинность.

И улыбается так честно и открыто, и взгляд прямой и невиновный, и весь вид так и говорит: зря наговариваешь на меня, ничего опасного я не задумал.

– Ренар, – я нахмурилась, – я умру от любопытства, и это будет на твоей совести!

Улыбка нашего главного стала просто запредельно хитрой и довольной.

– Помнится, одна адептка столь часто и убедительно твердила о моей бессовестности, что её слова стали правдой.

– Ой, да ладно, – теперь уже скривилась, – там совести и до меня не было.

– Вынужден не согласиться, – меня мягко притянули ближе, хотя куда уж ближе, ладонь мага коснулась подбородка, лицо оказалось близко-близко к моему собственному и кожу опалило коварным, – с твоим появлением моя совесть зашевелилась, как подверженное влиянию умертвие… никогда не думала пойти в некроманты, суровая моя?

Не думала, естественно, живые мертвецы по моему скромному мнению являлись гадостью абсолютнейшей, но исключительно из-за пробудившейся вредности я не менее коварно прошептала:

– Мм, только я и армия восставших, жаждущих горячей крови и свежей плоти монстров…

Взгляд архимага стремительно потемнел и потяжелел, а мне было сказано ледяное:

– Никакой некромантии.

Я рассмеялась, примерно такой реакции и ожидая и очень порадовавшись, что ожидания оправдались.

Лорд Армейд нахмурился, но тут же осознал, что его только что нагло обманули, и… решился на месть!

– Неа-ха-ха! – попыталась остановить я и не успела, громко рассмеявшись, когда ловкие пальцы забегали по моим рёбрам.

Ноги предательски подогнулись, и отбить бы мне колени об пол, но Ренар удержал и на пол мягко опустил, продолжая при этом безжалостно щекотать!

Я хохотала, извивалась и отбивалась, как могла. Смеющийся архимаг уворачивался от всех ударов, но остановился лишь тогда, когда мой смех превратился в обессиленный хриплый стон.

И вот сидим мы себе, Ренар на полу, я – у него на ручках, заботливо этими ручками обнимаемая и на его крепкой груди фактически лежащая, а лорд Армейд так нежно мои волосы поцеловал и с теплом и лаской сказал:

– Выходи за меня, Лия.

– Куда выходить? – не сообразила я, пытаясь отдышаться и улыбаясь так, что щёки сводило.

И так хорошо, но счастье это с горьким привкусом было.

Улыбка моя медленно увяла, а тепло на душе тревогой сменилось, как порывом ветра сметённое. За несколько секунд всего, и так тяжело стало, что слёзы глаза защипали.

Но тут голос Ренара вновь прозвучал.

– Замуж. Выходи за меня замуж, родная.

И кто-то перестал дышать… потому что лишь убедился в том, что стянувшая грудь стальным обручем тревога не безосновательной была.

Ренар собирался идти на смерть.

Осознал, сколь серьёзна опасность, но всё равно вместо того, чтобы отступить и не рисковать, лишь постелил перинку… чтобы мне, оглушённой его смертью, не так больно падать с небес было!

Удивительно, как хорошо можно узнать человека за столь короткий срок.

Откровенно разозлившись, я ответила то единственное, что мне в этой ситуации оставалось:

– Нет.

Тишина. Абсолютная, недоверчивая, но уже через секунду ставшая угрожающей. А я поняла, что Ренар всё это время тоже не дышал, и сейчас стиснул меня руками сильнее и прорычал гневное:

– Нет?!

Я не убоялась ни его рычания, ни рук, которые без труда могли мне шею свернуть, а сейчас, кажется, даже очень этого хотели.

– Нет! – повторила гордое, упрямое и непримиримое.

Секунду не происходило ничего.

А уже в следующую меня с бесконечной осторожностью и бережностью подхватили и лорд Армейд, не замечая тяжести, легко поднялся на ноги.

Мне не стало страшно и теперь. Вскинув голову, с вызовом посмотрела в пылающие яростью потемневшие глаза архимага, даже не обратив внимания на то, что с положения у него на руках вся моя грозность внушения не делала.

– Лия, – гневно прошипел он так нежно-нежно, с любовью, – я тебя убью.

Я не испугалась и сейчас!

– Ренар, – улыбнулась, не смотря на то, что от злости зубы сводило, и с той же лаской отозвалась, – ты сначала сделай так, чтобы тебя самого не убили. И вот когда не останется в мире желающих на твоей могилке сплясать, тогда уже и приходи со всеми своими предложениями! Потому что сейчас я едва сдерживаюсь, чтобы не предложить тебе самому выйти куда-нибудь, к хорговой матери, например!

В какой момент на крик сорвалась, я и сама не поняла, но кричала знатно, всю злость и страх выплёскивая.

И вот выплеснуть выплеснула, да тут архимаг, до этого меня внимательно с прищуром слушающий, взял и улыбнулся. Улыбнулся! Смешно ему! Я от страха и переживаний выть хочу, а он лыбится!

И кто-то распсиховался окончательно.

– Так, немедленно поставь меня на пол, а потом… наклонись, гад бесстыжий, ибо я тебя по голове твоей наглой бить буду!

Послушались ли меня? Да три раза!

Маг улыбнулся шире, сжал руками крепче, говоря, что не отпустит он меня никуда, и стоять остался, при этом глядя на меня так… с восторгом, что ли, и улыбался всё шире и шире.

И хорг меня дёрнул кулаки стиснуть, брови низко опустить и тихо, но грозно произнести:

– Так и знай, Ренар, если ты позволишь себя убить, то я… пойду и выйду замуж за первого встречного. И всю оставшуюся жизнь будут глубоко несчастной, и до конца своих дней стану по тебе слёзы лить.

Улыбка его стала такой доброй, что у меня от одного её вида тепло в душе разлилось, и как-то словно меньше злости и страха стало, но совсем на каплю.

Когда я замолчала, обиженно, но упрямо засопев, Ренар ещё какое-то время продолжал сверху вниз разглядывать меня с нежностью, любовью, какой-то странной тёплой грустью и немного даже с обожанием.

Молчал он долго. Стоял, к себе бережно прижимая, словно от всего мира укрыть хотел, и ни слова не говорил. Я тоже не знала, что ещё сказать, потому что… страшно мне за него было. До ужаса страшно.

Вот бывает такой страх, которому говоришь: он же сильнейший архимаг этого мира! И как-то выдыхаешь медленно и успокаиваешься. А бывает страх такой, что чёрной змеёй в душу заползает и ядом изнутри отравляет. И бесполезно тут себе внушения делать и успокаивать, потому что не работают они.

Вот у меня второй страх был. Безотчётный, безосновательный вроде бы, но изнутри съедающий.

– Неужели так сильно боишься за меня, свет мой? – негромко подивился архимаг.

У меня губы задрожали и слёзы глаза защипали.

– Очень! – прошептала хрипло, и не удержалась, за плечо крепкое его обеими руками обняла, прижалась крепко-крепко, лбом в него же уткнулась и зажмурилась с силой, до боли и чёрных пятен перед глазами, с которых слёзы всё же сорвались. И полетели слова вольными птицами: – Ни за кого в жизни так сильно не боялась, как за тебя сейчас… И всё знаю, что ты сильнейший маг континента знаю, что умен и осторожен знаю тоже, но всё равно сердце кровью обливается, любимый… Дышать тяжело и выть хочется, как подумаю, что ты сейчас уйдёшь. Не ходи, прошу тебя, умоляю, не ходи сейчас никуда, Ренар…