***
Боковой ветер продолжал усиливаться, налетая шквалистыми порывами и снижая путевую скорость Чижика. Дирижабль шел на высоте пятьсот метров под нижней кромкой потяжелевших облаков. Приходилось часто спускаться еще ниже, чтобы восстановить ориентировку и отыскать машину сопровождения. Вскоре пришлось снизить высоту до трехсот метров, — облачно-дождевая мгла опускалась на землю, видимость снижалась, лишь огоньки на разъездах железной дороги давали возможность отслеживать маршрут. Ларс все чаще поглядывал на часовой компас, понимая, что ситуация, которая воспринималась как приключение, превращается в пугающую и реально опасную. Они пытались связаться с авиадромом Эббы, Вальбурга и Порт-Гарде, но эфир был глухим и немым…
Около пяти вечера они прошли над Нейландом, привокзальная площадь которого была ярко освещена. Этот теплый оазис света лишь подчеркивал приход густых сумерек на побережье, которое в эти часы должно было еще нежиться под лучами солнца. Дирижабль находился над юго-восточной частью области Вальмэ. Сильный дождь не прекращался.
— Может причалим в Порт-Гарде, как и намеревались в случае чс… — предложил Ларс, вглядываясь в свободные бреши меж густыми клочьями тумана.
— Честно? — хмуро глянул на него Гуннар. — При таком шквалистом ветре ты уверен, что получится?
Ларс промолчал, поскольку был уверен в обратном, но ничего не пытаться предпринять казалось тоже неправильным. И опасным.
— Или идем до Вальбурга или… — Гуннар на секунду задумался, — рискнем прямо сейчас сделать серию малых разворотов и пойти параллельно железке на Эббу… Машина рассчитана на серьезные аэродинамические нагрузки при таких маневрах… И думаю, прочность конструкции вполне достаточна, особенно в кормовой части…
Но ветер усилился до такой степени, что ни дойти до Порт-Гарде, ни повернуть на северо-запад в направлении Эббы не представлялось никакой возможности — мощности двигателей не хватало, и дирижабль просто сносило. Чиж дрожал, и Ларсу казалось, будто он до смерти перепуган. Порывы ветра вызывали не слабые продольные колебания и боковую качку дирижабля. Все пошло совсем не по плану, и Ларс предчувствовал, что это лишь начало. Железная дорога, а вместе с ней и машина сопровождения были потеряны окончательно.
— Ветер слишком силен, а скорости не хватает, чтобы ему противостоять… Нас сносит в океан, — спокойно констатировал Гуннар, но по его напряженному лицу было ясно, каким усилием ему дается это спокойствие. — Переждем ночь над морем. А на рассвете пойдем на максимальной.
— Все норм, думаю обойдется, — согласился Ларс, понимая, что сейчас их основная забота — постараться не угробить корабль, удерживая высоту и подстраиваясь под буйство сил хаоса, взявших их в оборот. Он поднялся, и, держась за поручень, почти прижался лицом к покрытому дождевыми потеками стеклу, сосредоточенно вглядываясь в плотные слои серой слоистой «ваты» за окнами.
Судно сильно дернуло, повело, — на несколько секунд заклинил штурвал управления рулем высоты, но этого хватило, чтобы дирижабль провалился на несколько десятков метров. Ударившись лицом о стекло, Ларс, пытаясь удержаться на ногах, неловко оперся на вытянутую руку, и взвыл от острой боли, одновременно приложившись затылком о ребристый металлический пол. Через пару минут преыбывания в глухонемой тьме он очнулся — перед глазами маячило размытое лицо Гуннара, быстро приобретая четкость. Со скулы прица текли ручейки крови — он рассадил висок…
Ларс попытался сесть, подавляя приступ дурноты, и зарычал от боли в предплечье и противного хруста, от которого его передернуло.
— Не дергайся — похоже, ты сломал руку… — Гуннар осторожно усадил его в кресло и вернулся за штурвал. — Сейчас мы оба двое придем в себя, и сделаем повязки…
— Мы оба двое сняли шлемофоны — придурки. Оба двое… — пробормотал Ларс, повторяя за братом часто произносимые в детстве слова. Когда кто-то один из них бедокурил, то вину принимали «хором», как говорил Гуннар или «оба двое», как выражался маленький Ларс. Он чуть откинулся в кресле и нащупал приличную шишку на затылке. Пальцы дрожали, на лбу выступила испарина.
Дверь, скрежетнув, резко отъехала вбок, и в рубку ввалился белый, как мука, Бьорк. Он шевелил сухими губами, но из его рта доносилось лишь сипение. — Командир…
Они замерли, поняв что случилось что-то совсем плохое. — Клайв… он сорвался с мостков, когда корабль дернуло — не пристегнулся… — прохрипел мотомеханик, стаскивая шлемофон. — Я говорил, говорил, чтоб он не вылазил на мостки, что вы не велели до приказа, но… он упрямый всегда… Был.
Ларс тяжело выдохнул. Гуннар выругался, пытаясь справиться с потрясением. Давление упало ниже тысячи миллибар, видимость до четверти кабельтова. Высота полета составляла всего двести метров. За окнами серой клубящейся стеной стояла густая мгла. Побережье и водное пространство были полностью сожраны туманом. Дирижабль дергало из стороны в сторону, и его огромное тело сотрясалось…
— Сводки… не будем обманываться, как желторотые курсанты, — сквозь зубы прошипел Гуннар, — это ураган! И мы болтаемся в стене штормовой воронки!
Ларс осторожно кивнул, сглатывая, чтобы избавиться от тошноты. За всю историю метеонаблюдений в области юго-восточного побережья не фиксировали ни смерчей, ни ураганов, хотя зона Лютого океана меж землями Энрадда и Лаара с точки зрения всех климатических норм рассматривалась как аномальная… Ширина водного пространства здесь была не столь велика, порядка восьмисот километров, но если на юге Энрадда летом температура не превышала 20 градусов, то на севере Лаара в области Сильфурбэй, 30–35 жары считалось обычным делом…
Увидев, как быстро индикатор давления на альтиметре ползет вниз, он закусил губу. Давление опустилось до 980, потом до 960… Чуть поколебавшись, стрелка неумолимо сползла к 940.
— Давление падает, Гуннар! Уже 920… 919!
На несколько секунд густая серая хмарь под днищем судна прорвалась, и Ларс отпрянул от обзорного окна. Внизу ярилось свинцово-бурое море. — Мы почти на уровне воды… Поднимай машину!
Оба даже не представляли, какой уровень мастерства требуется, чтобы сопротивляться урагану такой силы. Стиснув зубы, Гуннар пытался держать дирижабль, и тот нехотя, с трудом, но отзывался. Давление продолжало падать… Ларс затаил дыхание, злясь на себя, что практически ничем не может сейчас помочь кузену.
Когда индикатор уперся в 918, Чижик прорвал стену штормовой воронки и вылетел в «глаз» — в Око Бури — маленький тихий центр посреди грозных ветров, которые вращались вокруг него, будто вокруг оси детского волчка. Размер «глаза» с чистым вечерним розовато-серым небом составлял не больше десяти километров. Вершина смерча с самыми холодными ветрами, поднималась на семь-восемь километров. Стена воронки вокруг «глаза» казалась непроницаемой. Внизу, совсем близко, ходили огромные, как горы, волны, мощные, но спокойные. Ларс видел бледное, лицо Гуннара, покрытое испариной и кровью, понимая, что он сам выглядит ничуть не лучше, и чувствуя холодный ручеек стекающий между лопатками. Бьорк, упершись спиной о дребезжащую переборку, сидел на полу с зажмуренными глазами, не желая ничего видеть.
— С нашей скоростью мы преодолеем «глаз» бури минут за пятнадцать, — Гуннар вытер мокрый лоб, стараясь не касаться пореза на виске, и глубоко вздохнул. — И тогда, может, у нас получится выбраться из штормовой воронки.
Ларс криво улыбнулся, мельком глянув на часовой компас. Око бури двигалось на юго-восток примерно с той же скоростью, что и дирижабль, будто приспосабливаясь к нему. Он чувствовал, как напрягались моторы, наращивая скорость судна, но в той же степени увеличивалась и скорость перемещения «глаза».
— Мне так не кажется, — наконец, высказался он. — А кажется мне, будто Чижика удерживают внутри «ока» бури насильно, как в клетке. Кажется, что нам не дают возможность влететь в противоположную стену воронки…
— Ты так мистиком станешь, брат… Это нервы…
Ураган выл, визжал и мчался быстрее резвого скакуна. Моторы работали на полную мощность, но Ларс был уверен, что буря занесет их куда угодно, но только не на родные земли Энрадда. Море, качавшееся внизу, всего метрах в трехстах под брюхом дирижабля, было свинцово-синим.
