— Справишься, — беспечно отозвался Акулий Хрящ, — ты боец дрессированный, и слабомясые домашние слуги тебе не чета, тем более, что у них нет оружия. Впрочем, у тебя тоже его не будет. Даже ножа. Иначе Краб сразу прочухает, что дело нечисто.

Хрящ повертел в руках тяжелую двухзубцовую вилку из черной бронзы. — Столовые вилы для еды — вещь привычная житейская, и ни у кого опасений не вызывает. А зря. — Он подкинул одно из крепких красных яблок, лежащих на столе, и быстрым ударом снизу насадил его на два длинных зуба, которые с чавканьем вошли в брызнувшую соком мякоть. — Удар в шею такой вилкой — и можно выносить.

Бренн не отрывал взгляд от пробитого яблока. — А как же охранник у лестницы, привратники, караульные, порхи, надсмотрщики?

— Тут сложнее… — согласился Хрящ. — Но, на твое счастье, охранник обычно сидит спиной к бухте, глядя в сторону ворот, а то и дремлет… Слуги, что возятся в саду, примут тебя за одного из свежих рабов… Так что все просто — спустишься до площадки последнего пролета, что ближе к обрыву. Спрыгнешь, обойдешь башню по скалам, — у ее основания со стороны моря тянется узкий карниз, от него идет небольшой уклон, и лишь затем — обрыв… Ну да проползешь как-нибудь, порх, — ты ведь хорошо обучен ползать… — сургач усмехнулся своей шутке.

Я многому обучен… — и ползать, и пресмыкаться, и драться… — рассеянно думал Бренн, чувствуя, что в душе ничто не отзывается на унизительную подколку наставника — плевать! Опустив голову и чуть прикрыв глаза, он сосредоточился на словах Ригана, выделяя из его «плана» самое важное и представляя свой путь во всех подробностях…

Пробивающийся через просечные ставни запах цветущих лимонов добавлял солоноватому морскому воздуху привкус нежной прохладной свежести.

— Когда спустишься к подножью башни, ушами не хлопай, — до поздних сумерек в роще работают порхи. По краю обрыва доберешься до боковой ограды, перелезешь через нее по-умному — чтоб жопой на пики не присесть, ну и все — свободен, как ветер. Гончие из Службы беглых искать тебя не станут, поскольку по закону ты — свободный ремесленник. Никаких бумаг о твоей купле-продаже у Тухлого Краба не имеется, как и записей о том, что тебя обратили в порха за убийство иль насилие…

— У меня нет шансов… — пробормотал Бренн, не глядя на сургача.

— У тебя их не было, — с нажимом произнес Хрящ, — до того, как вмешался я. А теперь — кой-какие появились, и будь за это благодарен, девяносто девятый, — сухо отозвался он, поднимаясь с кресла. — Робу и портки, чтоб срам прикрыть, снимешь с любого слуги.

Ясное дело, — если порху порвали горло столовой вилкой, то зачем ему портки? В голове шумело, но Бренн пытался собраться с мыслями, которые, как тараканы, расползались в разные стороны. Что-то не так. Что-то совсем не так… А чего он, собственно, ожидал? Что преуспевающий дрессировщик станет заботиться о нем, как родная мать? Нет, конечно… Но уж если Риган польстился на деньги, то мог бы придумать толковый план, чтоб и самому не подставиться, и Бренна втихаря вывести за стены Казаросса… Это было в его силах. Ведь Хрящ работал на Краба уже несколько десятков лет, знал все ходы и выходы, имел и деньги, и связи, и репутацию…

— Господин… — спохватился Бренн, — а мой опекун — он случаем не передал, где будет меня ждать? Не назвал место встречи? Ведь домой мне путь заказан… пока все не уляжется…

— А… ну, да…, — помедлил Акулий Хрящ, — совсем забыл. Он просил напомнить тебе про какие-то розы или розочки что-ли… Дребедень, в общем, но вроде, как ты поймешь… — Риган вопросительно приподнял бровь, желая услышать от Бренна, что означают эти странные слова, но дождался лишь неуверенного кивка.

Надо же — наставник забыл! Недавно он забыл сказать о том, что хозяин Казаросса обещал даровать свободу в случае победы над сквидом, потом забыл напомнить, чтобы Бренн подал знак друзьям перед боем с морским гадом. И вот опять… С кем не бывает! Это конечно так, только вот люди обычно легко забывают именно то, что не особо хотят помнить. Бренн нахмурился, исподлобья глядя на сургача. И причем тут розы? — похоже, Морай на что-то намекает, но так, чтобы Хрящ не догадался…

— Теперь падай на тюфяк и прикинься, что ты вконец спекся… — велел наставник, направляясь к двери и не видя мрачных глаз молодого кортавида, нацеленных ему в спину.

Я и правда в конец спекся, — усмехнулся про себя Бренн, облизывая сухие, как корка, губы, — и прикидываться мне незачем…

Горбун-управляющий через несколько минут вернулся с миской густой похлебки и уставился на израненного кортавида, который лежал на тюфяке с закрытыми глазами и тяжело дышал.

— Поставь на пол, — велел Хрящ. — Будешь каждый час заходить и проверять… — Дрессировщик вышел, сопровождаемый горбуном. Как только снаружи лязгнул засов, Бренн подтянул к себе миску и с жадностью набросился на еду. После чего едва успел на четвереньках добраться до ведра, куда тут же выблевал все съеденное. Залив в себя полкувшина воды, он улегся на спину, дрожа от слабости.

План побега от Джерга Ригана оказался полным дерьмом. Бестолковым и смертельно опасным. Затащить полудохлого бойца на самый верх охраняемой башни, вокруг которой мельтешат рабы и слуги, запереть, приставить смотрящего, и на голубом глазу убеждать, что он запросто справится со всеми препятствиями, вооруженный лишь столовой вилкой. Такой план мог придумать лихой и туповатый мальчишка, каким Бренн был полгода назад. В реальности слишком много всего и прочего должно совпасть, чтобы побег удался.

Причем, особая гнилая хитрожопость этого плана заключалась в том, что включал в себя обязательное убийство одного, двух или больше рабов… Сургач вязал Бренна кровью. Зачем? Ведь это значит, что на отлов кровавого убийцы Служба спокойствия и правопорядка немедля бросит все силы. По его следу пойдут гончие-скорпы, среди которых, наверняка, окажется Вислоусый. В том, что его схватят, где бы он не прятался, Бренн не сомневался ни на минуту, — система поимки, изоляции и безжалостного уничтожения преступников в Лааре работала безупречно. И вот тогда мучительные пытки и страшная казнь на площади Искупления ему обеспечена.

Пока он не совершил смертоубийство, у него есть шанс на жизнь. На свободную жизнь. Ну, и главное — убивать Бренн не хотел. Кровью он был сыт по горло.

А уважаемый старший дрессировщик врал. Недоговаривал и врал, как сивый мерин. Наверняка Морай уже выплатил ему весь выкуп целиком, не дожидаясь освобождения Бренна. При всей природной недоверчивости у Морая просто не было другого выхода, кроме как поверить на слово серьезному человеку, который принес радостную весть о том, что ученик жив, находится совсем рядом и его можно вызволить. Поэтому Ригану и плевать, сумеет Бренн сбежать или его схватят. Деньги получены, и теперь Хрящу незачем рисковать своей безупречной репутацией и вызывать ненужные подозрения у Тухлого Краба.

Но тогда зачем наставник обнадеживал его, водил «знакомиться» с многоруким гадом, зачем обещал помощь, зная, что она не понадобится? — мучился в непонятках Бренн. Хотя что тут непонятного — может, Хрящ совесть свою заговаривал, чтоб не свербело, да заодно подстегивал надеждой живца, чтоб он стал порезвее, и представление удовлетворило взыскательную публику. А когда Бренн, к его явной досаде, справился с монстром, пришлось выполнить часть плана и увести его в Свартрок.

А может, все еще хуже. Что, если Хрящу не просто плевать, а даже выгодно, чтобы Бренну-убийце вспороли брюхо при побеге? Тогда перед Тухлым Крабом сургач будет чист, как белая голубка. Потому он и не упоминал о караульных, которые наверняка обходят территорию вокруг Свартрока. Да уж, план побега — самое настоящее дурилово… Однако, полгода, проведенные на Скотном дворе, где людей считали по головам, как овец, выбили из Бренна все ребячьи иллюзии. Инстинкт многократно «битого» порха орал, вопил во все горло, что даже попытка напасть на слуг станет последней глупостью в его жизни. Робкая надежда на то, что Хрящ и вправду захотел помочь, пусть и не бескорыстно, растаяла, как медуза на берегу под палящим солнцем. После окончания представлений в Казаросса, сургач отправится глушить синюху в Старой каракатице, с нетерпением ожидая сообщения о поимке или гибели неудачливого раба. Чтобы закрыть этот вопрос как можно скорее…