Говорят, что факиры предаются такому ужасному самоистязанию в надежде, что после перерождения они станут раджами, будут поставлены в более приятные условия жизни, чем теперь. Но я несколько раз задавал себе вопрос, как можно поверить, что человек обрекает себя на такое жалкое существование ради другой жизни, которая будет столь же коротка, как и первая, когда в конечном итоге совсем не такое счастье, даже если удастся родиться раджей или Джай Сингхом, или Джасвант Сингхом, как называются самые могущественные раджи в Индии. Должно быть, здесь скрывается что-нибудь такое, говорил я, что вы от меня утаиваете, или же вы совершенно сумасшедшие люди.
Некоторые из факиров пользуются репутацией настоящих святых, считаются «озаренными», «совершенными» йогами, которые уже подлинно «соединились» с богом. Эти люди совершенно отказались от мира, они ведут уединенный образ жизни в отдаленных садах, подобно отшельникам, и никогда не появляются в городе. Если им приносят пищу, они ее принимают, если не приносят, то говорят, что они обходятся и без нее. Люди верят, что они существуют милостью бога и проводят время в постах и постоянном самоистязании, а в особенности погружаясь в бездну размышлений. Я говорю — погружаясь в бездну, ибо они доводят себя до такого состояния, что целыми часами пребывают в экстазе, утрачивают всякое представление о внешнем мире и даже — это было бы удивительно, если бы было правдой, — видят самого бога, который является в образе света, очень белого и яркого и неизъяснимого. Они испытывают при этом столь «неизъяснимый» восторг и удовлетворение, соединяемое с презрением ко всему земному. Так по крайней мере говорил мне один из них, утверждавший, что он может входить в такой экстаз и уже несколько раз пребывал в таком состоянии. Так говорят и те, кто имеет с ними дело; они столь настойчиво утверждают это, что, видимо, вполне верят этому и не подозревают здесь обмана. Одному богу известно, что здесь правда. Возможно, что воображение, расстроенное пребыванием в одиночестве и постами, может довести до таких иллюзий, или что это нечто вроде тех натуральных экстазов, в которые по желанию мог впадать Кардан, как он это рассказывает, тем более, что, как мне известно, факиры прибегают к некоторым хитростям и следуют известным правилам, для того чтобы постепенно чувства переставали у них действовать. Так, например, они говорят, что, просидев в течение нескольких дней на хлебе и воде, следует затем уединиться, устремить на некоторое время глаза вверх и сидеть неподвижно, затем начать постепенно опускать их и направить свои взоры так, чтобы оба глаза одновременно глядели на кончик носа и равномерно видели обе его стороны, что довольно трудно. В такой напряженной позе, внимательно глядя на кончик носа, нужно сидеть, пока не снизойдет озарение. Во всяком случае мне известно, что такое состояние экстаза и способы проникаться им составляют великую тайну секты йогов, так же как и секты суфиев (суфитов). Я называю это тайной, ибо они держат все это в секрете, и я бы не сумел разузнать так много, если бы мне в этом не помог пандит, или индусский ученый, которого Данешменд-хан держал у себя на службе и который не смел ничего скрыть от него; к тому же мой Данешменд-хан был знаком с тайнами секты суфиев. Я уверен также, что крайняя бедность, длинные посты и самоистязание до известной степени объясняют такое состояние. Наши монахи и отшельники не должны думать, что в этих делах они превосходят йогов или вообще азиатских монахов. Свидетельством могут служить посты у армян, коптов, греков, несторианцев, якобитов, маронитов; по сравнению с этими людьми наши европейские монахи покажутся послушниками, хотя надо признаться (это я испытал на себе), что муки голода в Индии не так чувствительны, как в нашем более холодном климате.
Среди факиров встречаются также и совершенно непохожие на только что описанных. Это тоже весьма странные люди. Они почти все время путешествуют, решительно ко всему относятся с пренебрежением и живут, ни о чем не заботясь. Они держат себя таинственно. Народ воображает, что они владеют искусством делать золото и умеют так изумительно приготовлять ртуть, что достаточно принимать каждое утро по одному или по два зернышка этой ртути, чтобы вернуть здоровье больному телу и так укрепить желудок, что он будет хорошо переваривать пищу, и у человека появится невероятный аппетит. Но это еще не все. Когда встретишь двух таких замечательных йогов и удастся вызвать их на соревнование, то они, стараясь перещеголять друг друга, показывают такие фокусы, что вряд ли даже сам Симон-волхв сумел бы их превзойти. Они угадывают, что вы думаете, заставляют ветви деревьев распускаться и давать плоды в течение одного часа; меньше чем за пятнадцать минут они высиживают яйца у себя за пазухой, причем у них вылупливается любая птица и летает по комнате; и кроме того, они будто бы могут делать еще много разных других чудес. Не знаю, сколько правды в этих рассказах, но помню, что однажды мой ага послал за одним из таких знаменитых предсказателей и пообещал триста рупий (около ста пятидесяти экю), если он скажет ему (а тот говорил, что он может это сделать), что ага думает. При этом ага обещал предварительно в его присутствии записать свою мысль. Я, со своей стороны, обещал дать ему двадцать пять рупий, если он скажет, что я думаю. Но пророк не сдержал своего слова. Другой раз меня постигло разочарование в обществе одного из этих специалистов по высиживанию яиц, которому я обещал двадцать рупий. Как видите, я еще не убедился в правдивости этих рассказов. Несмотря на все мое любопытство, мне ни разу не удалось оказаться в числе тех счастливцев, которым удается это видеть, и если даже мне случалось присутствовать при действиях, которые вызывали изумление зрителей, то я обыкновенно расспрашивал, нет ли тут какого-нибудь обмана, хитрости или ловкости рук, и несколько раз я, — не знаю, к несчастью или к счастью, — раскрывал надувательство. Так, например, я поймал человека, который заставлял кататься по столу чашку, чтобы узнать, кто украл деньги у моего ага. Но иногда встречаются факиры, которые производят совсем иное впечатление, чем те, о которых я только что говорил. Их жизнь и благочестие носят более приятный и благопристойный характер. Они ходят по улицам босиком, с обнаженными головами, повязанные шарфом, который спускается до колен, и набрасывают на себя белое покрывало, которое перекинуто через левое плечо в виде мантии и продернуто под правую руку. Но при этом они не носят никакого исподнего платья. Эти люди всегда бывают хорошо вымыты и вообще имеют вполне чистоплотный вид. Обыкновенно они ходят вдвоем и держат себя очень скромно. В одной руке у них маленький красивый глиняный горшок на трех ножках с двумя ручками. Они не ходят просить милостыню из одной лавки в другую, как это делают многие другие факиры, а свободно входят в дома индусов, где их радушно встречают и оказывают им гостеприимство, потому что их присутствие рассматривается как счастье для дома. Боже упаси того, кто посмеет обвинять их в каком-нибудь проступке, хотя все знают, какие дела часто происходят между этими посетителями и женами в тех домах, где они бывают. Но таков уже местный обычай: невзирая ни на что, их продолжают считать святыми, и дом, который они посетили, не считает себя обесчещенным. Но не это останавливает мое внимание. Мы знаем, что на свете найдется немало других стран, где на подобные дела смотрят не так строго. Но что действительно смешно, так это то, что они имеют дерзость сравнивать себя с нашими монахами, которых они видят в Индии. Я иногда забавлялся тем, как они попадали впросак: я обращался к ним с большими церемониями и внешне выказывал им глубочайшее уважение, и тогда тотчас же один говорил другому: «Этот франги знает, кто мы такие. Он уже давно живет в Индии, он знает, что мы падре индусов». — «Недурное сравнение, — думал я про себя. — Какие наглые языческие канальи!» Но я слишком много времени уделил этим нищим. Перейдем теперь к их религиозным и научным книгам. Ознакомившись с ними, Вы сможете сами судить, следует ли, как я это полагаю, признать нелепостью большую часть того, о чем я сейчас расскажу.
