Я также отметил одну вещь, относительно которой, действительно, все во всех этих местах сходятся во мнениях — а именно, что чем раньше или позже наступает летняя жара, и чем она сильнее или слабее, или, наконец, короче или длиннее, — тем дожди начинаются раньше или позже, бывают более или менее изобильны, и продолжаются более или менее долгое время.

Эти наблюдения дали мне повод полагать, что высокая температура земли и разреженность воздуха — основные причины этих дождей и их притягивания, — ведь морской воздух окрестностей более холоден, более сжат и более плотен, заполнен облаками, оттягивающими свою воду более высокой летней температурой, что также вызывает и направляет ветры, направляющие облака для естественной разгрузки на землю, где атмосфера более горячая, более разрежена, легче, и меньше сопротивляется, чем на море; так и получается, что эта разгрузка более или менее поздняя и обильная, соответственно тому, рано или поздно наступает жара, и тому, насколько она интенсивна.

Сообразно с теми же наблюдениями я убедился в том, что, если дожди начинаются скорее на Коромандельском побережье, чем на Малабарском, то это только потому, что лето там начинается раньше; а уж это раннее наступление может иметь специфические причины, которые, быть может, было бы совсем нетрудно установить, будь эта страна должным образом исследована. Мы ведь знаем, что сообразно с различным расположением стран относительно морей или гор, и согласно тому, песчаные они, холмистые, или покрыты лесом, — лето наступает раньше или позже, и жара оказывается более или менее изнурительной.

И это еще больше убеждает в том, что отнюдь не следует удивляться приходу дождей с различных сторон света: на Коромандельское побережье, например, они прибывают с юга, на Малабарское побережье — с запада; ясно ведь, что дождь посылает самое близкое море; ближайшее к Коромандельскому побережью море лежит на юге; а море, которое омывает Малабарское побережье, находится на западе, простираясь до Баб-эль-Мандеба (Баб-эль-Манделя), Аравии и Персидского залива.

Представив себе, например, что, если бы в Дели дождливые облака прибывали бы с востока, все же мы должны были бы относить их происхождение к морям, которые лежат на юге от города, и которые прошли через некоторые горы или страны, где атмосфера более холодная, более плотная и способная к сопротивлению вихрям, она разрежается по отношению к тем странам, где воздух более разрежен и, значит, менее способен к сопротивлению.

Забыл еще сказать Вам еще об одном моем наблюдении в Дели. Большие дожди там никогда не идут до тех пор, пока на запад в течение нескольких дней не пройдет огромное количество облаков — как если бы было необходимо, чтобы сначала заполнилось облаками все пространство к западу от Дели, и чтобы те облака встретили некое препятствие в виде воздуха менее горячего и менее разреженного и поэтому более сжатого и более способного к сопротивлению. Или же пока при столкновении с другими облаками и противоположными ветрами они не станут столь плотными, столь заряженными и тяжелыми, что вынуждены будут выпасть дождем точно так же, как это случается, когда ветер заставляет облака огибать какую-нибудь гору.

Как только дожди прекращаются, что случается обычно к началу октября, морские течения повертывают к югу, и поднимаются холодные северные ветры. Эти ветры продолжаются четыре или пять месяцев без малейшего перерыва, но и без усиления, а равномерно, сохраняя силу и направление, с одной и той же стороны, разве что иногда меняя направление или затихая. По истечении этого периода ветры дуют примерно два месяца без каких-либо правил, без регулярности. Это называется межсезоньем, или, как это совершенно верно называют голландцы, время ветров ненадежных и переменных. За это время на море снова устанавливается течение с юга на север, и начинает преобладать и продолжает дуть южный ветер на протяжении последующих четырех-пяти месяцев с той же самой стороны. После этого наступает новое межсезонье. В продолжение этих межсезоний навигация является очень трудной и опасной, зато в течение двух сезонов она легка, приятна и безопасна, за исключением последней части сезона южных ветров. Неудивительно поэтому, что индусы, — вообще-то люди робкие и слабо разбирающиеся в искусстве навигации, — не боятся предпринимать довольно длинные и значительные морские путешествия — такие, как от Бенгалии до Тенассерима, Ачеха, Малакки, Сиама и Макасара, или к Масулипатаму, острову Цейлон, Мальдивам, Мохе и Бендер-Аббасу. Конечно, они очень осторожны и используют лишь благоприятное время года для того, чтобы отплывать и возвращаться. Но иной раз случается, что они задерживаются, бывают застигнуты непогодой и гибнут. Это происходит иногда и с европейцами, хотя они, конечно, гораздо более искусные моряки, они более смелы, более сведущи, а их суда лучше по качеству и лучше оснащены. Из двух времен межсезонья более опасен тот, который связан с южными ветрами — он более подвержен штормам и внезапным шквалам. Этот ветер даже и в благоприятное время года вообще более порывист и неровен, чем северный ветер. Отмечу то, о чем нельзя здесь забывать — что к концу сезона южного ветра и в период дождей, хотя вне моря царит полное спокойствие, но в пятнадцати или двадцати лье от побережья властвуют бурные ветры. Отсюда следует, что капитаны европейских судов должны быть крайне осторожны, приближаясь к индийскому побережью — например, к Сурату или Масулипатаму: двигаться только после завершения сезона дождей; иначе велик риск утонуть или разбиться о берег.

Таковы примерно времена года в Индии, какими они мне по крайней мере представляются по моим наблюдениям. Хотелось бы, конечно, проследить за каждым следствием, проникая в его причину. Но как проникнуть в эти глубокие тайны природы? Во-первых, я мысленно предположил, что воздух, которым окружен земной шар, должен быть рассматриваем как одна из его составных частей, точно так же, как и вода морей и рек, поскольку то и другое тяготеет к центру этого шара, придавая ему определенного рода единство и взаимосвязанность. В силу взаимодействия этих трех тел — я имею в виду воздух, воду и землю — и образуется как бы огромный шар. Более того, во-вторых, земной шар, будучи в подвешенном и равновесном состоянии, как он есть на своем месте в свободном пространстве и без сопротивления, господней волей оказывается способен просто вращаться от соударения с некими чуждыми телами. В-третьих, Солнце, нисходя путем к полюсам, — скажем к Северному полюсу, бросает конусообразные лучи с одной стороны так, что создает достаточное давление, ослабляющееся у Северного полюса в силу того, что эта конусообразность теряется у тропиков, в дальнейшем снова усиливаясь у Южного, антарктического полюса, который находится с противоположной стороны от арктического полюса.

Если все эти утверждения, вместе с утверждением о суточном вращении Земли признать истинными, мне кажется, было бы небезосновательным то, что обычно утверждают в Индии, а именно — что Солнце поистине управляет ветрами и морем. Ибо, если правда, что, опуская отвесную линию к полюсу, мы должны были бы изменить направление земной оси, нисходя к полюсу с этой стороны, тогда с другой стороны полюс неизбежно должен был бы подниматься, так что, следовательно, море и воздух в качестве двух жидких и весомых тел текут в соответствии с этими свойствами. И потому правильно говорят, что Солнце, двигаясь к полюсу, и вызывает с этой стороны два великих правильных течения — т.е. течение моря и течение воздуха, которое создает ветер муссон, подобно тому, как оно вызывает два противоположных течения при движении к другому полюсу.

Именно на этом основании, как мне представляется, можно сказать, что существует только два главных противоположных морских течения: одно со стороны Северного полюса — из Арктики, другое — со стороны Южного, из Антарктики; что если бы было одно море от одного полюса до другого, проходя через нашу Европу, мы обнаружили бы, что эти два течения столь же регулярны, как и в Индии, и что причина этой регулярности течений — не была бы общей, а именно той, что моря перерезаны сушей — землями, которые течениям мешают, прерывая и отклоняя их ход; точно так же говорят, что обычным морским приливам и отливам препятствует расположение тех морей, которые, подобно Средиземноморью, тянутся с востока на запад. Мне самому также кажется, что можно говорить, что существует только два воздушных потока или ветра, и что, будь земля повсюду во всех отношениях одинакова, — только эти потоки все и регулировали бы.