К началу XX в. окончательно оформился раскол человеческого общества в целом мире на две части. Первая часть — мировой центр, мировая капиталистическая система (мировая в смысле не всемирной, а имеющей значение для всей истории человечества), в которую входили тогда страны Западной Европы, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия, а позднее вошла Япония. В этих странах существовал капитализм, который можно назвать классическим, или ортокапитализмом (от лат. орт — прямой). В той или иной форме эта система господствовала над всеми остальными обществами, которые вместе взятые образовывали мировую периферию. Периферия не просто и не только находилась в экономической и политической зависимости от мирового центра, она в разных формах постоянно эксплуатировалась им. В результате зависимости от центра капитализм, который возникал в периферийных странах, принял иной облик, чем на Западе. Этот зависимый, периферийный капитализм, или паракапитализм (от греч. пара — около, возле), был тупиковым. Зависимой от Запада периферийной страной была и Россия. И в ней возник периферийный капитализм[69].

Так как к началу XX в. капитализм в Западной Европе окончательно утвердился, то эра буржуазных революций для большинства ее стран ушла в прошлое. Зато для остального мира, и в частности для России, наступила эпоха революций, но иных, чем на Западе. Эти революции были направлены против паракапитализма, который бы тормозил развитие стран периферии, и уже в этом смысле были антикапиталистическими. Но не только в этом смысле. Ведь возникновение и существование паракапитализма в странах периферии было обусловлено бытием ортокапиталистического западного центра и зависимостью этих стран от него. Поэтому антипаракапиталистические революции с неизбежностью были направлены против зависимости от ортокапиталистических стран и тем самым и против ортокапитализма. Эти революции были освободительными, точнее, социорно-освободительными и антикапиталистическими.

Начало XX в. было ознаменовано целой серией социорно-освободительных революций в зависимых странах Европы, Азии и Латинской Америки: в России (1905-1907 гг.), Иране (1905-1911 гг.), Турции (1908-1909 гг.), Китае (1911-1912 гг.), Мексике (1911-1917 гг.). Завершением первой волны такого рода революций была Октябрьская рабоче-крестьянская революция. Ее объективной задачей было уничтожение паракапитализма и зависимости нашей страны от ортокапиталистического центра. Эта объективная задача революции была осознана ее участниками как борьба за создание в России социалистического общества.

Социализм в России не возник. Цель, которую ставили перед собой активные деятели революции, не была достигнута. Если исходить из того, что революция в России действительно по своей объективной задаче была социалистической, то придется признать ее поражение. В стране на смену одному антагонистическому способу производства пришел другой, тоже антагонистический способ производства.

Но в реальности Октябрьская революция 1917 г. была не социалистической, а антипаракапиталистической и антиортокапиталистической. И в качестве таковой она победила. Были уничтожены паракапитапистические отношения. Революция вырвала Россию из международной капиталистической системы, освободила ее от экономической и политической зависимости от Запада. И это сделало возможным ее быстрое экономическое развитие. Неополитарные социально-экономические отношения, которые в основном сложились к началу 30-х годов, дали на первых порах мощный толчок развитию производительных сил общества. СССР превратился в одно из самых мощных индустриальных государств мира, что в дальнейшем обеспечило ему положение одной из двух мировых сверхдержав.

В результате второй волны социорно-освободительных, антипаракапиталистических, а тем самым антикапиталистических революций в странах мировой периферии окончательно оформилась вторая мировая система — неополитарная. Так в человеческом обществе в целом начали существовать два мировых центра, две мировых системы, между которыми развернулась борьба.

Неополитарный строй обеспечил СССР положение одной из двух сверхдержав. Однако возможности этой экономической системы были ограничены. Она не могла обеспечить интенсификацию производства, внедрение результатов нового, третьего по счету (после аграрной и промышленной революций) переворота в производительных силах человеческого общества — научно-технической революции. Но после 1970 г. темпы экономического развития страны стали постепенно снижаться, пока к середине 80-х годов упали до 2%. Это свидетельствовало о том, что неополитарные производственные отношения превратились в тормоз на пути развития производительных сил.

Непрерывно нарастал кризис экономики и всего общества. Объективной необходимостью стала ликвидация ставшей неэффективной неополитарной системы. И она с неизбежностью началась. Именно в этом заключается сущность процесса, начальный этап (1985-1991 гг.) которого получил название перестройки.

В 1991 г. распался СССР. В результате в мире осталась лишь одна сверхдержава — США. В самом большом обрубке СССР, который получил название Российской Федерации, и других государствах, возникших на развалинах этой страны, начал формироваться капитализм, причем периферийный, зависимый. По такому же пути пошло развитие подавляющего числа и других неополитарных стран. Исчезла неополитарная мировая система, а международная капиталистическая система снова стала превращаться во всемирную. В человеческом обществе в целом снова остался лишь один центр — мировая капиталистическая система.

Чтобы понять, как этот переворот был совершен и каковы были его движущие силы, нужно прежде всего обратиться к анализу структуры советского неополитаризма и положения класса советских неополитаристов. Он был дан в уже упоминавшейся выше работе «Россия: что с ней случилось в двадцатом веке». Не повторяя всего в ней сказанного, остановлюсь лишь на тех моментах, которые там почти совсем не были затронуты. В литературе принято использовать для обозначения класса неополитаристов термин «номенклатура», а самих неополитаристов называть номенклатурщиками[70]. Этими терминами, наряду с прежними, буду пользоваться в дальнейшем изложении и я.

Неополитаризм есть политаризм. Поэтому многое из того, что выше было сказано о закономерностях развития палеополитаризма, относится и к неополитаризму. В принципе при политаризме все члены господствующего класса должны получать средства существования только из политофонда, т.е. в чисто социальном аспекте только из рук политарха. В идеальном политарном обществе политаристы вообще не должны иметь никакой персональной собственности, даже отдельной, не говоря уже об обособленной, тем более частной. Все вещи, которыми они пользуются, должны быть государственной собственностью. Из всех политарных способов производства наиболее близким к идеалу был неополитаризм, каким он существовал при Сталине. Политаристы имели определенные льготы и привилегии. Но жили они в казенных квартирах, а те из них, что занимали более или менее высокие посты, отдыхали на казенных дачах с казенной мебелью и казенной обслугой.

Все попытки политаристов иметь другие источники дохода, кроме политофонда, жестко пресекались. Коррупция безжалостно преследовалась. Достаточно, например, вспомнить о мерах, которые были приняты, например, в 1928 г. в связи со «Смоленским нарывом» и «Астраханщиной» («Астраханским гнойником»)[71]. В годы НЭПа существовали самые благоприятные условия для взяточничества. Нэпманы и были готовы, и имели возможность прилично платить чиновникам за определенного рода услуги. И одной из причин, разумеется, не самой главной, отказа от НЭПа было стремление ликвидировать почву для коррупции.