73. Тушечницы.
«Роса». «Клен».
74. Клички знаменитых лошадей.
«Красная шестерка». «Семнадцатый гнедой с холма Хосака». «Любовь». «Птенчик». «Белохвостый». «Ольховая равнина». «Зимородок». «Другой гнедой». «Холм Мисака». «Гнедой из Оми». «Трехдневный месяц». «Белыш». «Японское кото». «Песчаный берег в Удо». «Сандаловый пегий». «В виде птицы». «В виде цветов». «Свет». «Ногути». «Дворцовый мост». «Спереди черный, а сзади пегий». «Спереди пегий, сзади черный». «С пастбища Мотидзуки». «Из Мияги». «Король полей». «Хвост-цветок». «Солнечный свет». «Бабочка на лбу». «Маленький мандарин». «Большой мандарин». «Белая нить». «Шелковая нить, спряженная летом».
75. О служащих личной охраны государя, которые получили особые имена.
Овари-но Ясуи. Его детское имя — «Анго». Говорят, что чтение первого иероглифа в его имени поменялось с китайского на японское. Мутобэ-но Сукэтоси. Овари-но Канэтоки. Яма-но Хирокагэ. Харима-но Такэнака. Харима-но Садамаса. Манда-но Сукэхира. Симоцукэ-но Сигэюки. Хадзи-но Такэтоси. Киёи-но Масатакэ[1332].
76. Свита государя.
Во время правления государя Мураками в свиту входили: Овари-но Канэтоки, Симоцукэно-но Сигэюки, Харима-но Ясунобу, Мононобэ-но Такэфуми[1333]. При государе Энъю — Ясутика и Такэфуми. Во времена государя Итидзё — Хата-но Масатика и Симоцукэно-но Кинтада[1334]. А при государе Госудзаку — Хата-но Тикатоси и Симоцукэно-но Сукэтомо[1335]. В свиту государя Горэйдзэя входили Хата-но Тикасигэ и Симоцукэно-но Сукэтомо[1336].
77. Свита — сокровище государя.
Покойный «дайнагон» Минамото-но Цунэнобу часто говаривал: «Свита — сокровище правителя. Во времена экс-государя Сандзё, говорят, не часто можно было встретить человека, подобного Масатика[1337]. Пока он был жив, Масатика не уступал по силе гончей лошади. Об остальных сокровищах я напишу на другом листе бумаги».
Свиток пятый
Раздел 5. О стихотворениях «ши».
Глава 2.
16. О сочинениях Сугавара [Митидзанэ].
Кто-то сказал: «Сугавара [Фумитоки], третий ранг говорил, что сочинения Сугавара [Митидзанэ] подобны поделке, выточенной из панциря черепахи, украшенной разноцветными красками и золотыми украшениями. Их невозможно постичь. Сочинения Ки [Хасэо] можно сравнить с поделкой, выточенной из кипариса. Она пригодится любому. К этому необходимо стремиться». Как я могу, неспособный и неудачливый ученик, постичь суть сочинения Сугавара [Митидзанэ]? Некто спросил: «Мы не можем понять стихотворения Сугавара [Митидзанэ], но способны постичь творения Бо Цзюй-и. Как это возможно? Зависит ли это от эпохи, когда были написаны стихотворения, или от их стиля?» Соти ответил: «Все зависит от человека. Ки [Хасэо] был современником [Сугавара Митидзанэ], но [их сочинения] различаются. По всей видимости, все дело в непостижимости таинственной сущности?»[1338]
24. О составителях «Нихонги»[1339].
Некто спросил: «Смотрели ли вы „Нихонги“?» Я ответил: «Просматривал. Но не было времени на углубленное изучение. Любопытно, кем [„Нихонги“] были составлены?» В ответ услышал: «„Нихонги“ составил принц крови Тонэри[1340], а „Секу Нихонги“ составил „садайбэн“[1341] Сугано-но Мамити[1342]. В благодарность за это ему пожаловали тридцать тё: необлагаемых налогами полей[1343]. „Сандай дзицуроку“ составил Сё:сэнко:[1344]. „Монтоку дзицуроку“ составил Мияко-но Ёсика[1345], а предисловие написал Суга[вара] дзёсё»[1346].
44. О том, как Сугавара [Митидзанэ] насмехался над одаренностью [Миёси] Киёюки.
Миёси Киёюки — ученик Косэ Фумио. Косэ Фумио в своем послании так описал достоинства [Миёси] Киёюки: «Киёюки по своей талантливости и известности превосходит всех своих современников»[1347]. Сугавара [Митидзанэ] смеялся над ним, заменив иероглифическое сочетание «превосходит» на «бездарнее». Он спрашивал [Татибана] Хироми о написанном, но тот лишь отвечал: «Ни чего не знаю! Ничего не знаю!». Сугавара [Митидзанэ] в сердцах сказал [Татибана Хироми]: «Ты ученик моего отца, Корэёси, но у тебя не достает доброты и сострадания»[1348].
56. О том, что дискуссии на литературные темы есть и в Японии, и в Китае.
Даже мудрые люди и благородные мужи могут участвовать в литературных дебатах. Когда император династии Сун Мин-ди[1349] состязался с Бао Мин-юанем[1350], то Бао Мин-юань, зная, что император Мин-ди обладает скверным нравом, опасался за свою жизнь и не сумел составить изящное произведение[1351]. Люди того времени говорили: «Литература пришла в упадок». Император династии Суй Ян-ди как-то состязался с Сюэ Дао-хэном и Сюэ Дао-хэн был убит[1352].[1353]
57. О том, кто написал лучшее произведение — государь Мураками или Сугавара Фумитоки.
Некто сказал: «Во время правления государя Мураками на поэтическом турнире была задана тема: „На рассвете во дворце щебечет соловей“. Прочитать стихотворение вызвался Сугавара Фумитоки, третий ранг. Знаете ли вы об этом?». Я ответил: «Нет, не знаю». Поговаривали, что это очень интересная история. В тот же день государь Мураками и Сугавара Фумитоки спорили друг с другом. Государь составил стихотворение: «В глубине сада, в густой росе неспешно щебечет [соловей]. Луна сокрылась. В тени ивы [во дворце] громко поет [соловей]». Фумитоки вторил: «Луна зашла за Западный дворец. Трели из цветов. Во дворце догорают факелы. Из бамбуковой рощи слышны звуки». Государь услышал это и изрек: «Я полагал, что составленное мной [стихотворение] лучшее, но, несомненно, стихотворение Фумитоки превосходно». Он подозвал к себе Фумитоки и повелел: «Без стеснения скажи, что ты думаешь: есть ли недостатки в моем стихотворении?». Фумитоки отвечал: «Строки моего государя великолепны, а последняя строка даже лучше, чем в моем стихотворении. При упоминании „тень ивы“ сразу же вспоминается государев дворец. Да и в первой строке есть намеки на дворец, поскольку подразумевается сад дворца». Государь заметил: «Сад — это мой сад, разве ты не знаешь?» «Это сад Шан-линь[1354], не правда ли?» — ответил Фумитоки и вернулся на свое место. Государь спросил: «Чье стихотворение лучше? Скажи, что думаешь?» «Ваше лучше, оно просто великолепно» — ответил Фумитоки. Государь заметил: «Вряд ли это так. Скажи, что ты действительно думаешь?» — и подозвал к себе главу государевой канцелярии, приказав ему: «Если Фумитоки не скажет, чье стихотворение лучше, я повелеваю впредь не рассматривать его прошения, даже, если они касаются важных вопросов». Тогда Фумитоки сказал: «Думаю, что и ваше и мое стихотворение одинаково великолепны». Государь повелел: «Поклянись перед богами!» «Полагаю, что мое стихотворение немного лучше» — сказал Фумитоки и убежал в смущении. Государь был растроган до слез[1355].
