Очевидно, автор «Сёмонки» жил в провинции, а не в столице.

Ёсисигэ-но Ясутанэ (934?-1002) происходил из рода Камо (в 975 году пожаловано новое родовое имя — Ёсисигэ), откуда вышли многие астрологи. Его отцом был придворный астролог Камо-но Тадаюки, однако Ёсисигэ-но Ясутанэ поступил в Дайгаку на отделение классической литературы, чем сильно разочаровал отца. В Дайгаку его наставником был известный ученый Сугавара-но Фумитоки и в 957 году Ёсисигэ-но Ясутанэ получил ученую степень. В дальнейшем сделал неплохую для ученого придворную карьеру, был наставником принца крови Томохира (сын государя Мураками) в вопросах изящной словесности. С конца 80-х годов X века принадлежал к ближайшему окружению Фудзивара-но Митинага. С юных лет проявил особый интерес к буддийскому учению, особенно школе Чистой земли. Среди придворных аристократов ходили слухи, что Ёсисигэ-но Ясутанэ намеренно избегает светских мероприятий при дворе, поскольку «сердце его полнится мирскими желаниями» и он «теряет спокойствие», а «это мешает просветлению» (Годансё. Указ. соч., с. 222). По одной из версий, Ёсисигэ-но Ясутанэ скончался в 997 году, однако, как явствует из многочисленных литературных памятников, написал с 997 по 1002 год еще семнадцать поэтических творений. Ёсисигэ-но Ясутанэ по праву считается родоначальником эссеистического жанра в японской литературе, количество написанных им произведений огромно, только в литературной энциклопедии «Хонтё мондзуй» содержится 22 образца его творений. О Ёсисигэ-но Ясутанэ также см.: Кавагути Хисао. Указ. соч., с. 550; Мещеряков А.Н. Древняя Япония: буддизм и синтоизм (проблема синкретизма). М., 1987, с. 127–128.

Усадьба Ёсисигэ-но Ясутанэ называлась «Титэй» (Беседка у пруда) и располагалась на Шестой линии в южной части столицы Хэйан. Интересно, что в 959 году произведение с точно таким же названием («Титэйки») было написано известным политиком принцем крови Канэакира, который назвал свое творение так по аналогии с известным произведением танского поэта Бо Цзюй-и. Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 84.

Столица Хэйан, как, собственно, китайские (Лоян и Чанъань) и более ранние японские (Фудзивара, Нара и Нагаока) столичные грады, разделялась главной магистралью (Судзаку оодзи — проспект Красной птицы) на Правую и Левую половины. Правая половина соотносилась с западом, а Левая — с востоком, поскольку центральным направлением считалось направление с севера на юг.

Восточная усадьба (кит. дун гэ; яп. токаку, досл. «восточный терем»). По мнению японских комментаторов «Титэйки», автор намекает на название усадьбы ханьского сановника Гун Сунь-хуна, у которого был терем с небольшими вратами с восточной стороны. В этом тереме он принимал своих друзей. Со временем термин «дун гэ» стал общеупотребительным как в Китае, так и в Японии. К примеру, во многих хэйанских стихах усадьбы аристократов именовались «восточный терем». Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 87, примеч. 15. Также см.: Цы юань. Указ. соч., т. 2, с. 1529.

В период Асука и Нара существовало правило, что врата усадьбы могут выходить на центральный проспект Судзаку оодзи только в том случае, если ее владелец обладал четвертым придворным рангом или выше, то есть принадлежал к числу наиболее высокопоставленных чиновников. В период Хэйан за особые заслуги придворному могло быть позволено выкрасить входную дверь или, что гораздо предпочтительнее, центральные ворота красным лаком, что, в свою очередь, считалось символом знатности и особого положения при дворе владельца усадьбы.

Речь идет о Левом министре Минамото-но Такаакира (914–982) — сыне государя Дайго. Считается, что его стремительная придворная карьера (в 939 году он стал придворным советником, а в 968 году уже Левым министром) породила немало завистников при дворе, в первую очередь из числа представителей рода Фудзивара. В итоге, в 969 году Минамото Такаакира был обвинен в государственном заговоре с целью возведения на престол принца Тамэхира и разжалован с поста Левого министра, который сразу же занял Фудзивара-но Моротада. Лишившись всех столичных постов, Минамото-но Такаакира был отправлен в Дадзайфу на должность заместителя управляющего. Позднее ему было разрешено вернуться в столицу, но свое положение в государственной иерархии Минамото-но Такаакира так и не смог восстановить.

Согласно записи в «Нихон киряку», пожар начался в час Быка (с 11:00 до 13:00) и из всех многочисленных построек уцелело только три небольших помещения. Нихон киряку. Анва, 2-4-1, 969 г.

Как явствует из древних и средневековых японских источников, пожары были самым настоящим бедствием для жителей столичных градов. При этом пожары считались карой божеств, что только усиливало страх перед этим бедствием. Известно, что в Хэйане существовали различные способы предупреждения пожаров (покрытие известью древесных конструкций, выкапывание рвов вокруг зданий, сооружение бочек с водой на территории усадеб и т. д.), но, по всей видимости, это оказалось не очень эффективно в борьбе с этими бедствиями. Отсутствие централизованной пожарной службы (несколько попыток организовать такие отряды заканчивались полным провалом, в частности, становилось известно, что сами «пожарные» оказывались виновниками поджогов, ибо получали долю от спасенного имущества); слишком большая скученность строений (порой соседние дома соприкасались крышами); неэффективная методика тушения пожаров (самый распространенный способ борьбы с огнем заключался в том, что кто-нибудь залезал на крышу и сверху поливал ее водой из ведер); популярная среди хэйанской знати практика круглосуточного поддержания костров на территории усадьбы, как один из способов борьбы со злыми духами — вот далеко не полный список причин постоянных пожаров в столице, многие из которых становились для города настоящей катастрофой. Подр. о борьбе с пожарами см.: Ямада Хидэо. Хэйан дзидай-но сёка-ни цуйтэ (О тушении пожаров в период Хэйан). / Нихон рэкиси, № 423, 1983, с. 45–46. По подсчетам японской исследовательницы Такинами Садако, только с 960 по 1071 год на территории хэйанских дворцовых комплексов (дворцы государей и экс-государей) зафиксировано 20 крупных пожаров. Такинами Садако. Указ. соч., с. 350–351. Самые разрушительные пожары в период Хэйан произошли в 1125 году (выгорела третья и четвертая линии к востоку и западу от реки Камогава) и в 1177 году, когда огнем был объят не только государев дворец, но остальная часть города со второй по пятую линии (в обеих частях столицы). Во время этого пожара сгорело множество важнейших как общегосударственных (Дайгокудэн, Дзингикан, Дайгакурё, врата Судзакумон, Тёдоин и т. д.), так и частных (родовая школа Фудзивара — Кангакуин и усадьбы четырнадцати высокопоставленных чиновников) объектов. Обороя Хисао. Указ. соч., с. 230.

Изящный литературный оборот, позаимствованный из цикла стихотворений Ван Цаня (177–217) «Семь печалей», перевод которого на русский язык см.: Кравцова М.Е. Поэзия Древнего Китая: опыт культурологического анализа. СПб., 1994, с. 421.

Перифраз из «Ши цзи». См.: Сыма Цянь. Указ. соч., т. II, с. 156.

Несмотря на то, что в нормативных документах подобное положение не было официально установлено, но уже в период Нара в столичном граде более предпочтительной с точки зрения месторасположения усадьбы считалась Восточная (т. е. левая) половина. Поскольку в Чанъане — столичном граде китайской танской империи подобная тенденция не зафиксирована, то японские исследователи высказывают различные предположения большей перспективности именно Восточной половины столицы Нара (восток как более благоприятное направление; левая как более приближенная к сердцу государя сторона и т. д.). Так или иначе, но в Восточной половине Нара располагались усадьбы всех самых влиятельных сановников: Исоноками-но Якацугу; Ки-но Масунага; принц Нагая; Фудзивара-но Маро; Фудзивара-но Накамаро; Фудзивара-но Фухито и т. д. Подобное положение сохранилось и в Хэйан, когда усадьбы всех канцлеров и большинства крупнейших чиновников находились именно в Восточной половине столичного града. Более того, известны случаи, когда пожалование усадьбы в Западной половине Хэйана расценивалось аристократом как проявление немилости при дворе, а недруги Минамото-но Такаакира, к примеру, посмеивались над месторасположением его усадьбы в Западной половине столице. Некоторые из недоброжелателей Минамото-но Такаакира поговаривали, что именно это обстоятельство послужило причиной опалы царедворца.

Речь идет о так называемых «крылатых крышах», появившихся в Китае еще в IV–III вв. до н. э., и широко распространенных в соседних Кореи и Японии. Функциональность таких крыш является темой дискуссии среди исследователей традиционной культуры стран Восточной Азии. Считается, что «крылатые крыши» выполняют как практические (улучшает стекание дождевых потоков и воздухообмен внутри жилища; закрепляет конструктивные узлы строения, препятствуя сползанию одежды кровли в случае резких динамических нагрузок; формирует турбулентные потоки, гасящие скорость ветра и снимающие эффект отсоса крыши), так и магико-охранительные функции (защита от злых духов, которые обладая способностью двигаться только по прямой, обязательно сворачивают в сторону, столкнувшись с загнутыми углами крыши). Наконец, явно обозначена еще и эстетическая функция: крыша придавала зданию эффект воздушности, легкости и способствовала его гармоничному сочетанию с природной средой (многие поэты писали, что дома с такими крышами ритмически вторят горным вершинам, волнистым краям далеких лесов, а также раскидистым ветвям сакур, ив и сосен). Известно, что в период Хэйан власти требовали от жителей столичного града использования именно таких «крылатых крыш», однако по причине большой скученности строений в Хэйанкё (изначально использование крыш с широким выносом кровли, плоским полотнищем скатов и приподнятыми углами не предполагалось в тех местах, где недостаточно свободных площадей) это могло иметь негативные последствия, поскольку возгорание одного жилого строения порой приводило к уничтожению целого квартала.

Перифраз китайской хроники «Цзинь шу», где рассказывается история, что одна часть рода Жуань проживала на севере, а другая часть этого рода на юге. При этом, северные Жуань процветали, а южные бедствовали. Общий смысл фразы: хотя внутри одного семейства есть и бедные, и богатые, но ритуалы превыше всего. Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 87. Перевод этой истории из «Цзинь шу» на русский язык см. Книга мудрых радостей. / Сост. В.В. Малявин. М., 1997, с. 215.

Из источников периода Нара известно, что власти, дабы облик столицы более соответствовал китайским образцам периода Тан, требовали от горожан покрывать свои дома черепицей, а изгородь (яп. каки) — белить, но материалы археологических раскопок показали, что эти указания не выполнялись. Даже в усадьбах крупнейших чиновников Фудзивара-но Фухито и принца Нагая, которые, исходя из представлений того времени, должны были собственным примером вдохновлять окружающих, черепица практически не использовалась, а изгородь в большинстве случаев не сохранила следов побелки. К сожалению, ни одной усадьбы хэйанской знати целиком не сохранилось, а потому они реконструируются по письменным источникам и произведениям живописи. Простейший тип хэйанской усадьбы состоял из трех помещений, соединенных вместе в виде буквы «П», однако, будучи дополнена различными вспомогательными постройками и стеной-забором (каки), такая усадьба получали в плане форму квадрата, и представляла собой замкнутый дворик. В домах периода Хэйан использовались несколько разновидностей ограды. «Асигаки» — тростниковая ограда; «итагаки» — некоторый аналог дощатого забора; «косибагаки» — плетень из мелкого кустарника; «магаки» — живая бамбуковая изгородь; «суйгаки» — плетеная изгородь из бамбука или кипарисовика; «хигаки» — решетчатая ограда из тонких планок кипарисовика. Гэндзи моногатари дзутэн (Словарь «Повести о [принце] Гэндзи»). Под ред. Акияма Кэн и Коматия Тэрухико. Токио, 1997, с. 31–34.

Неточная цитата из трактата «Цзочжуань». См. Чунь цю Цзо чжуань… Указ. соч., с. 1861.

Обычно в хэйанской усадьбе было двое врат: Восточные и Западные. Но в некоторых случаях количество врат могло быть иным. Так, в усадьбе Ёсисигэ-но Ясутанэ были только одни Восточные врата, а в усадьбе Фудзивара-но Ёримити, помимо Восточных и Западных, были еще и Северные врата. Это было связано с бытовавшими среди хэйанской знати представлениями, согласно которым количество врат, их размер и отделка непосредственно зависели от политического и экономического положения владельца усадьбы. К примеру, Фудзивара-но Ёримити получил высочайшее соизволение установить в своей усадьбе третьи (Северные) врата только в 1020 году, через насколько месяцев после назначения на пост канцлера-«кампаку». Сакэйки. Каннин, 4-2-18, 1020 г. Что же касается дверей (яп. до), то в хэйанской усадьбе обычно использовались несколько разновидностей. «Курурудо» — двустворчатые двери на петлях; «ситомидо» — поднимающиеся кверху двери; «цумадо» — боковые двустворчатые двери; и «яридо» — раздвижные двери. Также были известные решетчатые ставни — «коси», которые обычно поднимались вверх, но могли состоять из двух створок и открываться как вверх, так и вниз. Гэндзи моногатари дзутэн. Указ. соч., с. 42. Как и в случае с вратами, количество дверей и ставней, а также их дизайн, были не только символом аристократичности хозяина дома, но и показателем его эстетического вкуса. Известны случаи, когда аристократ специально приглашал знатных гостей, чтобы совместно восхищаться изысканностью «коси» или «ситомидо». Гонки. Тёхо, 1-8-22, 999 г.; Сакэйки. Мандзю, 2-7-19, 1025 г.

Перифраз из трактата «Мэн-цзы». См.: Мэн-цзы. Указ. соч., с. 144.

Т. е. река Камогава.

По мнению японских комментаторов «Титэйки», этот оборот мог быть заимствован из произведения, которое позднее вошло в «Тан вэнь цуй» («„Литературные стили [эпохи] Тан“, составлен в 1011 придворным ученым Яо Сюнем». Кайфусо. Указ. соч., с. 420.

Т. е. Китано.

Земля на территории столичного града всегда считалась предметом особой ценности. В сообщении государственной хроники от 866 года говориться, что, хотя свободной земли в столице немало, но одни семьи разорились и их земля пустует, а многие участки куплены богатеями и на них ничего не строится. Нихон сандай дзицуроку. Дзёган, 8-5-21, 866 г. По всей видимости, подобное положение стало следствием распада «государства Рицурё», когда центральные власти оказались неспособными контролировать процесс купли-продажи земли. Многие участки, купленные богатыми купцами, сдавались в аренду, а сам облик столицы начал изменяться. Подр. см.: Вакита Харуко. Нихон тюсэй тоси рон (Средневековый японский город). Токио, 1981.

Распространенный оборот, когда жители восточной половины столицы Хэйан сравниваются с жителями Лояна, которая являлась Восточной столицей танской империи (в противовес Западной столице — Чанъани).

Аналогичная фраза встречается и в хронике «Хонтё сэки». Хонтё сэки. Кодзи, 1-6-18, 1142 г.

Сусинъин — учреждение, созданное в 859 году для содержания и обеспечения нужд обедневших представительниц рода Фудзивара. Сайгуки. Указ. соч., с. 644. Позднее Сусинъин стало прибежищем больных и одержимых злыми духами, а со временем превратилось в общественную богадельню. Вада Хидэмацу. Кансёку ёкай (Основные сведения о должностях). Токио, Коданся, 1990, с. 200.

Текст соответствующего распоряжения Дайдзёкана см.: Руйдзю сандай кяку, Дзёган, 13-8 доп.-14, 871 г. Однако захват земель западнее реки Камогава влиятельными семьями продолжался, что послужило причиной обнародования нового распоряжения в 901 году. Руйдзю сандай кяку, Сётай, 4-4-5, 901 г.

Начиная со времени правления государя Камму (781–806), Китано стало одним из самых распространенных мест проведения государевых охот.

Соколиная охота (яп. такагари) являлась одним из самых любимых развлечений в период Хэйан, получившим распространение, как среди высшей аристократии, так и среди низкоранговых чиновников. Хотя в тексте «Титэйки» это развлечение приписывается простолюдинам (яп. сёдзин), речь, видимо, идет о низкоранговых служащих, которые воспринимались придворным чиновничеством в качестве простолюдинов.

Как известно, строительство новой столицы началось в 793 году, а в 794 году Хэйанкё официально стал столичным градом. Однако, строительство Хэйанкё продолжалось еще в течение десяти лет. Согласно общераспространенному мнению, площадь столичного града соответствовала тем планам, которые были выработаны на основании китайской градостроительной модели. Но в последнее время эта точка зрения стала подвергаться серьезной корректировке. Так, в исторических источниках раннехэйанского периода содержится множество постановлений Дайдзёкана, из которых явствует, что на территории столицы много пустующих земель (809, 827 и 866 гг.). Используя данные различных источников, японский исследователь Мураи Ясухико подсчитал, что площадь застройки Хэйанкё (государев дворец, государственные учреждения, усадьбы аристократов и иные жилые постройки) вместо предусмотренных планом 1260 тё земли в самом лучшем случае достигала 580 тё. Мураи Ясухико. Хэйанкё то Кёто (Столица Хэйан и Киото). Токио, Санъити сёбо, 1990, с. 58. Не менее интересным представляется и еще одно обстоятельство. Население столицы танского Китая — города Чанъань в начале IX столетия составляло приблизительно один миллион человек, в то же самое время в Хэйанкё проживало (по разным подсчетам) от 70 до 100 тысяч человек. При этом площадь Чанъани была в три раза больше, чем у столицы Хэйан. Только в период Эдо благодаря плотной застройке городских кварталов численность населения Киото достигла полумиллиона человек. Учитывая все вышесказанное, современные исследователи полагают, что столица Хэйан никогда точно не соответствовала идеальному плану застройки. Правая половина столицы (особенно ее южная часть) представляла главным образом сельскохозяйственные угодья и болотистые равнины. Считается, что рост Хэйана происходил неравномерно, и уже ко времени правления Госиракава наиболее обжитыми районами столицы были северо-восточная и северо-западная части ее Левой половины. Сэо Тацухико. Тёан-но тоси кэйкаку (План города Чанъань). Токио, 200, с. 86–153; Такинами Садако. Указ. соч., с. 64–74.

Дзётомон — самые северные из четырех восточных ворот дворцового комплекса Дайдайри. Неподалеку от этих ворот располагалась знаменитая усадьба Итидзёин, что говорит о престижности данного квартала.

Сэ — единица площади, приблизительно равная 99 кв. м.

Еще в период Нара государство проводило определенную денежную политику (первые серебряные и медные монеты достоинством в 1 мон были отпечатаны в 708 году). В 711 году сезонное жалование чиновникам частично стало выплачиваться деньгами, но представления о циркуляции денежной массы в период Нара отличалось от нынешних, а основная задача денег виделась в обеспечении нужд чиновничества. Современные исследователи полагают, что изначально механизм циркуляции денег задумывался следующим образом: принцы, ранжированное чиновничество и иные служащие государственного аппарата должны были получать часть жалования деньгами; после этого деньги попадут на государственные рынки и, соответственно, вернутся в казну, а оттуда снова будут направлены для распределения среди чиновников в качестве части их сезонного жалования. Однако воплощение этого механизма в реальной жизни привело к непредвиденным последствиям. Во-первых, после получения денег в качестве жалования чиновники вовсе не спешили расставаться с ними, что, разумеется, потребовало допечатки монет (всего с 708 по 958 годы было осуществлено 12 денежных эмиссий). Во-вторых, появились фальшивомонетчики, борьба с которыми оказалась малоэффективной. Государство попыталось выйти из этой сложной ситуации и с целью увеличения свободной денежной массы разрешило в 712 году заменять деньгами некоторые виды налогов, а в 713 году продавать и сдавать в наём земельные участки. Но, несмотря на эти меры, денежная политика государства так и не стабилизировалась. В результате, в 760 году было принято решение отпечатать «новые монеты», приравняв каждую из них по стоимости к десяти «старым», но, как показывают дальнейшие события, это только способствовало инфляции (Секу нихонги, Тэмпё ходзи, 4-3-16, 760 г.). К тому же, официальное разрешение продажи земельных участков и закон 743 года о вечной частной собственности на вновь освоенные земли, для тех, кто эти земли обрабатывал, способствовали развитию частнособственнического землевладения, которое в период Хэйан стало доминирующей формой землевладения. Подр. см.: Мещеряков А.Н., Грачёв М.В. Указ. соч., с. 282–287. В эпоху Хэйан цены на землю постоянно увеличивались, чему немало способствовали и новые денежные эмиссии (796, 818, 835, 848, 859, 870, 890, 907 и 958 гг.). К примеру, если в 788 году участок земли размером 15 на 10 дзё (ок. 1350 кв. м.) в Правой половине столицы Нагаока был продан за 5600 медных монет, то в 912 году участок размером 10 на 20 дзё (ок. 1800 кв. м.) в Левой половине столицы Хэйан был продан уже за 60 тысяч медных монет. Такинами Садако. Указ. соч., с. 206–209. Любопытно, что в 979 году тот же самый участок в Левой половине Хэйана был продан за 9 тысяч монет (приравнивались к 90 тысячам монет прежней чеканки). Что же касается более поздних времен, то основной денежной единицей стали рис и шелк. Так, вышеупомянутый участок в Левой половине столицы Хэйан в 993 году был продан за 12 тысяч коку риса (ок 1,8 млн. кг.). Позднее, после обнародования указов 1072 и 1079 годов в качестве денежного средства стали использоваться специально ввозимые из сунского Китая монеты. Ирумата Набуо. Муся-но ё-ни (В век воинов). Токио, 1991, с. 52–53; Кикути Ясуаки. Кодай-но тоти байбай-ни цуйтэ (О купле-продаже земельных участков в древности). / Сирин. т. 49, № 4, 1966, с. 48.

Сяо Хэ (?-193 г. до н. э.) — один из соратников и ближайших советников основателя ханьской династии — императора Гао-цзу. Император очень ценил полководческий талант Сяо Хэ, сравнивая его с охотником, который спускает собак и обнаруживает логово зверя, а не только догоняет и убивает его. В «Ши цзи» сказано: «Для своих полей домов Сяо Хэ выбирал уединенные места. Но пышных, просторных палат для своей семьи он не построил. Он говорил: „Если мои потомки будут мудрыми людьми, пусть учатся у меня скромности; если же они не будут мудрыми, то пусть у них не будет того, что сильные и влиятельные кланы могли бы у них отнять“». Сыма Цянь. Указ. соч., т. VI, с. 201. О Сяо Хэ см. там же, с. 196–202.

Чжун Чжан-тун (179–219) — чиновник периода Поздняя Хань. Несмотря на успешную карьеру при дворе, отказался поселиться в столице и выбрал дом в уединенном месте. Позднее его имя стало нарицательным, когда говорили о человеке, который ради покоя и умиротворения отказался от суеты. Кайфусо. Указ. соч. с. 422–423.