Садамори в одночасье лишился припасов, рассчитанных на тысячу ли, и оплакивал тщетность своего путешествия, роняя слезы на ростки травы. Уставшие кони лизали снег и, наконец, пересекли границу провинции[746]. Его голодающие слуги терпели холодный ветер и, горюя, шли дальше. Но, благодаря благосклонности Неба, они все-таки смогли добраться до столицы. [Садамори] представил в Дайдзёкан доклад, где описал свои многочисленные горести. Государев указ, предписывающий провести расследование, был направлен в провинцию, где находился [Масакадо].
В середине 6 месяца 1 года Тэнгё (938) [Садамори с этим] указом отправился из столицы [в провинцию Хитати]. Но после допроса [Масакадо] стал все чаще проявлять мятежный дух и все больше бесчинствовать.
Тем временем, в начале 6 месяца скончался сукэ Асоми Ёсиканэ[747]. Пока [Садамори] был в глубокой печали, зимой, в 10 месяце того же года, в управу провинции Симоцукэ прибыл управитель провинции Муцу Тайра-но Корэсукэ Асоми[748], который по дороге Тосандо направлялся к месту службы. Тайсю[749] [Корэсукэ] был близким другом Садамори, поэтому Садамори хотел отправиться в Муцу вместе [с ним], и спросил его, не будет ли тот против. [Корэсукэ ответил]: «Очень хорошо». Но когда они уже были готовы отправиться в путь, появился ждавший благоприятного момента Масакадо. Войска [Масакадо] перекрыли все дороги, он охотился за [Садамори] по горам, искал его следы по полям. Садамори помогало Небо, и он пронесся, как ветер, и скрылся, как облако. Тайсю [Корэсукэ] не знал, что и делать, но в конце концов он оставил Садамори и отправился в провинцию [Муцу].
Теперь с утра [для Садамори] горы были домом, а ночью камни были подушкой. Опасения, что нападут разбойники, становились все сильнее, боязнь, что произойдет что-то страшное, росла. [Садамори] не решался покинуть границы провинции [Хитати] и продолжал скрываться в своем горном убежище. Он обращался к небу и видел, что в мире нет покоя, припадал к земле и сокрушался о собственной беззащитности. Ему было и печально, и больно. Хоть и тяготишься самим собой, расстаться [с самим собой] нельзя. Когда он слышал, как кричат птицы, ему казалось, что это звучат голоса врагов. Когда он видел, как шевелится трава, ему чудилось, что это приближается лазутчик. В скорби шли месяцы, в печали проходили дни. Но в эти дни звуки битвы так и не раздались, и тревога в сердце постепенно улеглась.
Тем временем, весной, в середине второго месяца 8 года Дзёхэй (938) между гон-но ками провинции Мусаси принцем Окиё[750], сукэ Минамото-но Цунэмото[751] и Мусаси-но Такэсиба[752], который служил управителем уезда Адати и хогандаем[753] в провинциальной управе, возник спор из-за злоупотреблений властью. Говорили, что принципом [действий] управителя провинции была безнравственность, а сила управителя уезда состояла в добродетели. Почему так говорили, можно показать на примере уездного управителя Такэсиба, который ревностно служил долгие годы, не имел ни одного замечания и [снискал тем самым] честь. Во всей провинции было известно, как хорошо Такэсиба управляет уездом, его забота [о народе] чувствовалась в каждом доме.
В прошлом провинциальная управа никогда не взимала с уездов недоимок. Предыдущие цыши[754] не налагали взысканий за опоздание [при доставке налога]. Хоть назначенный ками [провинции Мусаси] еще и не прибыл, гон-но ками [принц Окиё] решил занять [уезд Адати][755]. Такэсиба изучил [документы] и [доложил], что до сих пор в провинции не было столь дерзких примеров того, чтобы уезд занимали до [прибытия] назначенного [ками]. Управитель же провинции заявил, что это грубость со стороны уездной управы, и своевольно приказал войскам занять уезд. Такэсиба испугался суда и некоторое время скрывался в горах. Дома Такэсиба, а также жилища его родственников были разграблены. Остальные дома были опечатаны, но остались нетронутыми.
Казалось, что ками [принц Окиё] и сукэ [Минамото-но Цунэмото] поступали так же, как и Чжун-ва[756] (как говорится в «Хуаян гочжи», когда Чжун-ва был управителем уезда, он увеличил налоги и стремился разбогатеть за счет провинции). У их слуг были сердца воров. Правители [ками принц Окиё и сукэ Минамото-но Цунэмото] сговорились, как две палочки хаси, и строили планы, как бы сломать [своему народу] кости и выдавить [из людей] нажитое, а их слуги, многочисленные, как муравьи, только и думали о том, как бы украсть и спрятать чужие богатства. Одного взгляда на разоренную провинцию было достаточно, чтобы увидеть, что ее население убывает. Писцы [управы] провинции [Мусаси], так же, как до этого произошло в провинции Этиго, составили письмо, в котором требовали [от вышестоящих чиновников] раскаяния. Письмо было брошено перед павильоном [провинциальной управы], и [о событиях в Адати] стало известно по всей провинции.
Такэсиба уже давно был управителем уезда, но ни разу не слышали, чтобы он присваивал то, что принадлежит государству. Он много раз подавал жалобы с требованием вернуть похищенное, но никаких мер принято не было. [Принц Окиё и Минамото-но Цунэмото] все активнее готовились к военным действиям. Тем временем Масакадо, получив срочное донесение [обо всем происходящем в провинции Мусаси], так сказал своей свите: «Этот Такэсиба мне не близкий родственник. И ками [принц Окиё] с сукэ [Минамото-но Цунэмото] не мои братья. Но чтобы усмирить смуту между ними, я отправлюсь в провинцию Мусаси». И в сопровождении своего войска он прибыл в места, где скрывался Такэсиба.
Такэсиба сказал [Масакадо]: «Гон-но ками [принц Окиё] вместе с сукэ [Минамото-но Цунэмото] приготовили оружие и доспехи, взяли своих жен и детей и поднялись на гору Саяки, что в уезде Хики»[757]. Масакадо и Такэсиба направились к управе [провинции Мусаси]. Тогда гон-но ками принц Окиё [также отправился к управе] и опередил [Масакадо и Такэсиба]. Сукэ Цунэмото остался в горах. Пока Масакадо мирил принца Окиё и Такэсиба, [все трое] выпили много [вина], и отношения между [принцем Окиё и Такэсиба] стали теплее.
Но в это время тыловые отряды Такэсиба без всякой на то команды окружили лагерь Цунэмото. Сукэ Цунэтомо был еще умудрен опытом на пути воина. Он испугался, его войско разбежалось, и это известие мгновенно дошло до управы. Все сложилось не так, как хотел Масакадо, желавший усмирить смуту. Принц Окиё остался в здании управы, а Масакадо вернулся в свой лагерь. Цунэтомо заподозрил, что по наущению уездного управителя Такэсиба гон-но ками [принц Окиё] и Масакадо решили убить его, Цунэтомо. Он был глубоко разгневан и отправился в столицу. Желая отомстить принцу Окиё и Масакадо, [как Гоу Цзянь] в Куайцзи, он представил в Дайдзёкан лживый [донос], в котором обвинял их в подготовке мятежа. Во дворце были крайне напуганы, во всей столице царила паника.
Тогда покровитель Масакадо дайдзё дайдзин [Фудзивара-но Тадахира] в 25 день 3 месяца 2 года Тэнгё (939) через младшего помощника главы Управления дворца государыни Тадзи-но Махито Сукэмаса [направил Масакадо] письмо с требованием объяснений[758]. Это письмо было доставлено [Масакадо] в 28 день того же месяца[759]. Во 2 день 5 месяца того же года Масакадо ответил, что обвинения в измене лживы, и [в доказательство этого] представил докладные записки из пяти провинций — Хитати, Симоса, Симоцукэ, Мусаси и Кодзукэ[760]. Тем временем, в начале 6 месяца сукэ Асоми Ёсиканэ, находясь на ложе болезни, подстриг волосы на висках[761] и скончался. После этого некоторое время ничего не происходило.
