Неразумные мужчины и невежественные женщины Поднебесной[554] впадают в роскошь и уже не способны отказаться от нее и вернуться к истинным целям и полноценной жизненной сути. Они лишь разглагольствуют о чистоте нравов, но не распространяют её, говорят о действующих законах, но делают их бесполезными. Смиренно прошу ещё раз издать указ служащим соответствующих ведомств, чтобы [они] вновь обратились к древним установлениям, а если кто будет уклоняться от выполнения [этих] установлений, то [таковых] примерно наказать. Итак, правилам, действующим при государевом дворе, люди следуют неохотно, зато личные просьбы государя исполняются с большой расторопностью. В «Шу [цзин]» по этому поводу сказано: «Нарушать повеления свыше значит следовать собственным желаниям»[555], а в [летописи] «[Цзо] чжуань» сказано: «[Все], что делается для вышестоящего, возвращается к человеку»[556]. В древности, когда правителю княжества У нравились искусные фехтовальщики, многие люди ходили со шрамами, а в результате того, что правитель княжества Чу любил изящных красавиц с тонкими талиями, большинство его наложниц умерло от истощения. [В результате] эти голод и шрамы стали народу в тягость. Но отказываться от еды и пренебрегать опасностями означало желать того, что согласуется с пристрастиями вышестоящего. Разве можно так спастись от вредных обычаев? Но почему же нет того, кто смог бы изменить судьбу народа? Смиренно прошу, чтобы простота и непритязательность дворца императора Яо, его не струганные дубовые стропила и земляные ступени прохладным ветром древности освежили бы Вас, государь, и Вы, распространяя [свое] мудрое правление, ныне издали бы новый высочайший указ о сокращении трат на застолья и парадные одеяния[557]. Ещё нижайше прошу, чтобы и во внутренних [делах] порядком экономили, а показную внешнюю роскошь вообще всю запретили. Поскольку даже простое созерцание [такой] роскоши несоответствующей [должному] порядку вещей вызывает презрение, а слухи о бережливости приносят неописуемую радость. Поднебесная вот-вот познает отказ от роскоши и приверженность к бережливости. Разве не противен сердцу всякий, кто бессмысленно тратит состояние? Не в том ли истина, чтобы без введения запретов все [само собой] прекращалось, а без обнародования законов все [само] осуществлялось?[558] Коль всё будет именно так, то нравы простолюдинов, полные фальши и лицемерия, смогут самостоятельно измениться к лучшему, и стать искренними. 2. Нижайше прошу прекратить продажу должностей [559]. Раньше, когда жаловали должность, оценивая [при этом] способности [претендентов], государственная служба пребывала в полном порядке. Когда назначали на пост, отбирая [наиболее] талантливых, [чиновники] соответствовали занимаемым должностям. Если же назначали, не оценивая и не отбирая, это считалось злоупотреблением, из-за которых подтачивались нравы. Но это не означает, что сейчас способы назначения на должности не соответствуют истинному пути, а правила повышения по службе не ясны. [Правда], иногда случается, что люди получают должности за деньги. При государевом дворе полагают, что это поддерживает государственную казну, но простой народ больше не верит в престиж государственной службы. Поэтому подданные, имеющие заслуги, постепенно сами уходят с государственных постов, а их сослуживцы, купившие должность за счет взимания непомерных поборов, [спокойно] продвигаются по службе. Такие разбойники и хитрецы, неправедно наживая богатства, в результате усиливают притеснения [простого народа] на почве своего корыстолюбия[560]. Добросовестные чиновники и претенденты на должность, испытывают лишь разочарования, [а потому] не строят никаких планов. Дошло до того, что ослабевает стремление к обучению ведения текущих государственных, дел. При таких сильных переменах, [пожалуй], трудно будет желать мира и спокойствия в дальнейшем. В древности дочь князя Гуань Тао-гуна[561] потребовала для своего сына должность. Император Мин-ди[562] не позволил [этого], но взамен пожаловал 10 миллионов монет. [По-видимому], причина небрежного отношения к щедрым пожалованиям и уважительного отношения [даже] к самым низким рангам [кроется] в том, что если чиновником станет человек, лишенный [каких-либо] талантов, то вред [от этого] распространится на всех людей. Позднее во времена императоров Хуань-ди[563] и Лин-ди[564] впервые началась продажа чинов[565], и государственное управление в результате пришло в упадок, правление государя также ослабло. Если обратиться к «Записям о наследственных домах» династии Хань[566] и вникнуть в суть кратких записей историй китайских династий, становится очевидно, что [в Китае] не было ни одного чиновника, который бы, купив должность, сохранил бы чистоту нравов, а, торгуя своим постом, облагодетельствовал бы народ. Смиренно прошу срочно отказаться от управления [по образцу] этих упаднических времен и вернуть его к укладу эпохи нравственной чистоты, ее установлениям и скромности. Ведь когда беспокоишься о государственной казне, то [понимаешь, что] всякое дело следует проводить экономно. Если придерживаешься экономии, разве могут тогда оскудеть государственные запасы? Источник алчности — корыстолюбие, но следование ему погибнет во тьме, а дорога испрямится сама собой[567]. 3. Нижайше прошу знатоков словесности приложить усилия, чтобы не закрывали Корокан [568] и привечали заморских гостей. Раньше Корокан являлся учреждением, созданным для принятия почетных гостей из других стран. Но с тех пор прошло уже немало лет, и его высокое здание постепенно разрушается. Хотя и намеревались завершить ремонт его залов, но восстановить это заведение не смогли, и при дворе его тоже безрезультатно предали забвению. В «Ли [цзи]» сказано: «Когда разрушаешь старую плотину, считая ее негодной, йода обязательно причинит вред. Если откажешься от древних ритуалов, считая их бесполезными, непременно наступят беспорядки»[569]. Ваш подданный опасается, что в провинциях, на которые распространяется преобразующая сила государя, и в деревнях, где почитается [его] добродетель, слухи разносятся на тысячи ри[570], и это порождает кривотолки, вследствие чего народ может лишится милости государя и иссякнет чувство умиротворения, а государственные средства оскудеют и не будет больше [той] силы, что поддерживает государственное управление. Более того, в прошлом нашей страны, когда ко двору прибывали иностранные гости, отбирались просвещенные люди с глубокими познаниями, и они назначались на должности чиновников, занимающихся приёмом этих гостей, и во время торжественного приема должны были заслушивать стихи в исполнении почетных гостей. Причем тому, кто превосходил всех в литературном даровании, следовало выступать последним. Благодаря этому среди тех, кто умел глубоко чувствовать словесность, не было ни одного человека, кто бы, принимая иноземных гостей, не выразил бы устремлений своей души. вернуться Литературный оборот, заимствованный из текста «Шу цзина». Шан шу. Указ. соч., с. 312. вернуться Люй шу Цзо ши чжуань чжэн и (Комментарий господина Цзо на «Весны и осени»). / Ши сань цзин чжу шу («Тринадцатикнижье» с комментариями). Шанхай, 1935, т. 2. с. 1970. вернуться Любопытно, что в «Наставлениях из 12 пунктов» Миёси-но Киёюки надеется не только на императорский указ, но еще и на силу принуждения: «Поручить „кэбииси“ (блюстителям порядка — М.Г.) устранить подобную расточительность». Кодай сэйдзи… Указ. соч., с. 83. вернуться Известно, что еще Конфуций говорил о важности принципа «недеяния», когда усилиями правителя государственная машина функционирует сама по себе. См.: Переломов Л.С. Указ. соч., с. 411. Однако в подобной трактовке «совершенномудрого» государя явственно прослеживается и даосское влияние, что способствует превращению правителя в гигантскую бездействующую личность, которая управляет всем мирозданием посредством простого пребывания в нем. В «Хань шу» об этом, в частности, говорится: «[Государь и подданные] рассуждают и беседуют, не ведая сомнений… Если достигнуто [такое положение], то разве запреты могут не останавливать, разве распоряжения могут не выполняться?». Ван Сянь-цянь. Хань шу бу чжу («История [династии] Хань» с комментариями). Тайбэй, 1955, с. 4367. Именно из Китая подобные представления попали в Японию, о чем свидетельствуют нарские и хэйанские как исторические, так и литературные источники. К примеру, в «Предисловии к „Синсэн вакасю“» («Вновь составленному собранию японских песен», 930 г.) сказано: «Раньше, в августейшее правление [государя] Энги (т. е. Дайго — М.Г.), страна управлялась сама собой, а потому ее жители пребывали в спокойствии». Кайфусо. Указ. соч., с. 399. вернуться Начиная с правления государя Камму (781–806) были обнародованы многочисленные указы, призванные урезонить стремления «богатеев» получить за деньги высокие должности и ранги. Однако действенность этих указов вызывает серьезные сомнения. Практика продажи рангов в X–XII вв. расцвела пышным цветом. Данные официальных исторических сводов («Нихон киряку», «Фусо рякки»), дневников придворных аристократов, докладных записок, а также многочисленный актовый материал, свидетельствуют, что в эпоху Хэйан существовала как прямая, так и опосредованная продажа рангов и должностей. В первом случае речь шла о покупке рангов за деньги или рис. При этом стоимость рангов повышалась с увеличением ранговой позиции и могла доходить до баснословных сумм. Известно, что безранговый чиновник Накатоми-но Ёсидзанэ купил шестой младший ранг нижней ступени за 600 тысяч медных монет, а еще два низкоранговых чиновника заплатили за должности помощников управителей Левой и Правой конюшенных управ по 400 тысяч медных монет (Саданобу коки (Записи господина Саданобу). Сер. «Дай Нихон кокироку». Токио, 1956, Тэнге, 9-4-11, 946 г.). Немалой стоимостью обладали и провинциальные должности. К примеру, в 972 году пост старшего инспектора провинции Ямато обошелся претенденту в 300 тысяч медных монет (Такэути Ридзо. Рицурёсэй то кидзоку сэйкэн (Система законов рицурё и власть знати). т. II. Токио, 1958, с. 599). Рисовый эквивалент ранга и должности также был огромен. Должность управителя провинции Хо:ки и пост распорядителя буддийского храма Ондзёдзи были оценены в 20 тысяч коку отборного риса каждая (Тёсюки (Записи долгой осени). Сер. «Сирё тайсэй». Токио, 1965, Тёдзё, 3-8-27, 1134 г.). Что же касается должности инспектора по переустройству буддийского храма Тодзи, то за 600 коку отборного риса ее купил мелкий служащий провинциальной управы Ямато-но Сукунэ Акитада (Такэути Ридзо. Указ. соч., с. 619.). В дневнике высокопоставленного чиновника Минамото-но Цунэёри (985-1039) отмечается, что в большинстве случаев должности за пределами столицы продавались за 700–800 коку отборного риса (Сакэйки (Записи Са[дайбэна] Цунэ[ёри]). Сер. «Сирё тайсэй». Токио, 1965, Мандзю, 2-1-6, 2-1-7, 1025 г.). В дневнике «Сёюки» же есть запись, из которой явствует, что чаще всего периферийные должности оценивались в 1000 коку отборного риса (Сёюки, Тёгэн, 4-2-23, 1031 г.). Несмотря на то, что сведения дневниковой литературы относительно средней стоимости провинциальных должностей противоречивы, следует признать, что в любом случае их стоимость была огромной. Другой способ продажи рангов и должностей не предполагал непосредственного приобретения рангового свидетельства за деньги или рис. Такой способ назывался «дзёго» (досл. становление заслуг) или «эйсяку» (досл. славные титулы) и существовало несколько его вариантов, но наиболее распространенный состоял в том, что получение ранга (первое представление или увеличение ранговой позиции) осуществлялось за предоставление каких-либо услуг государю или высокопоставленному столичному чиновнику. В первую очередь речь шла о патронаже над земельными владениями, предоставлении рабочей силы для осуществления каких-либо строительных проектов, обеспечении высокопоставленного лица продуктами ремесла и т. д. При этом источники фиксируют и случаи, когда в качестве дарителя ранга был крупный буддийский храм, имеющий своего представителя среди высшего столичного чиновничества. Однако практике продажи рангов и должностей в X–XI веках были присущи и свои особенности. Во-первых, источники в подавляющем большинстве случаев повествуют о продаже провинциальных рангов и должностей, а также низших рангов в столице. Во-вторых, стоимость рангов была настолько велика, что покупка даже провинциального ранга обходилась в целое состояние, что же касается единичных случаев покупки пятого придворного ранга, то он приобретался за астрономические суммы, что стало следствием целенаправленной политики, и должно было ограничить продажу придворных рангов. В-третьих, общественное мнение относилось к продаже рангов с порицанием, а, по мнению некоторых аристократов, продавать столичные ранги можно было только в исключительных случаях. Известно, что про тех, кто купил ранг или должность за деньги, говорили, что от них «пахнет медью» (яп. досю), а в письмах аристократов такие чиновники называются «внеочередниками» (яп. хидзё). При этом среди образованных людей бытовало мнение о недопустимости непосредственного общения с деньгами. Сугавара-но Митидзанэ по этому поводу, например, писал: «Корыстолюбец готов на все ради богатства, человек знатный не должен даже говорить о деньгах» (Годансё. Указ. соч., с. 8; Мидо кампаку ки (Записи канцлера Мидо). Сер. «Дай Нихон кокироку». т. 1–3. Токио, 1952–1954, Канко, 7-1-21, 1010 г.; Сёюки, Тёва, 3-10-15, 1014 г.; Канкэ бунсо. Указ. соч., с. 426). Более того, прославленные мужи XI–XIII веков считали, что продажа рангов и должностей — это одно из свидетельств наступления «века конца Закона» (яп. маппо дзидай). Так, известных литератор Фудзивара-но Тэйка (1162–1241) в своем дневнике «Мэйгэцу ки» отмечал, что «повсеместная продажа и покупка столичных и провинциальных рангов» стала проявлением «темной стороны нынешнего века». Он же писал, что «век конца [Закона] не приносит пользы образованным людям», скорее, наоборот, «в выгоде только богатеи». Мэйгэцу ки (Записи ясной луны). Сер. «Сирё тайсэй». Токио, 1994, Кэннин, 2-7-23, 1202 г.; Канги, 3-2-13, 1231 г. Также см.: Сёюки, Тёгэн, 2-7-11, 1029 г. вернуться Парафраз из трактата «Лунь юй». Переломов Л.С. Указ. соч., с. 350. вернуться Т. е. дочь Гуан У-ди (25–57) — первого императора династии Поздняя Хань (25-220 гг.). вернуться Мин-ди (58–76) — второй император династии Поздняя Хань. вернуться Хуань-ди (147–168) — император династии Поздняя Хань. вернуться Лин-ди (168–189) — император династии Поздняя Хань. вернуться Должности высших сановников (кит. гун цин) оценивались в десять миллионов монет, а посты удельных властителей (кит. цин) в пять миллионов монет. Хоу Хань шу (История [династии] Поздняя Хань). Сост. Фань Е. Пекин, 1965, с. 342. вернуться Соответствующие разделы официальной истории династии Ранняя Хань (206 г. до н. э. — 8 г. н. э.) «Хань шу». вернуться Выражение из трактата «Чжоу ли». Чжоу ли чжу шу (Чжоуские ритуалы с комментариями). / Ши сань цзин чжу шу («Тринадцатикнижье» с комментариями). Шанхай, 1935, т. 1, с. 654. вернуться Корокан — Ведомство по встрече иностранных гостей. Считается, что Корокан выделился из состава Гэмбарё — Управления по делам буддизма и иностранцев, зафиксированного уже в законодательном своде «Тайхорё». Первое упоминание о Корокане в государственных хрониках относится к 872 году и было связано с прибытием посольства из государства Бохай. Однако детализация полномочий Корокан впервые упоминается в сообщении от 883 года. Тогда прибыло посольство из государства Бохай и «для сопровождения его представителей было учреждено специальное ведомство» (Нихон сандай дзицуроку. Дзёган, 14-6-27, 872 г.; Гангё, 7-5-12, 883 г.). Известно, что Главами этого ведомства становились чиновники четвертого ранга (высота ранга Главы ведомства должна была подчеркивать его важность в общей системе государственных учреждений), среди которых были знаменитые полководцы Симада-но Тадаоми (828–891) и Тайра-но Масанори. При этом местоположение Корокана постоянно менялось. Первоначально он располагался в Хаката (что подтверждают нынешние археологические раскопки наместничества Дадзайфу на о-ве Кюсю). Позднее оно было перенесено в Нанива. В самом начале X века Корокан был введен в штат центральных столичных ведомств, и для него было отведено просторное помещение в Левой половине столицы Хэйан, но в 920 г. это Ведомство было вновь перенесено на о-в Кюсю. Однако к середине X века Корокан опять оказался в столице. Важнейшими задачами чиновников Корокана были не только встреча и сопровождение иностранцев (это могли быть не только посольские миссии, но и торговые люди и даже буддийские монахи прибывающие в Японию из Китая, Корё и Бохай), не менее важной задачей было инспектирование и строгий надзор за иностранцами (в частности одной из функций чиновников Корокана было тщательное изучение и опись даров, привозимых иностранцами для японского государя). Камэи Мэйтоку. Ни Со боэки канкэй-но тэнкай (Становление торговых отношений Японии с сунским Китаем). / Нихон цуси (Общая история Японии). т. 6. Токио, 1995, с. 109–138. вернуться Ли цзи чжэн и (Книга ритуалов с комментариями). / Ши сань цзин чжу шу. Указ. соч., с. 1610. В оригинале использовано китайское сочетание «луань хуань», которое можно перевести как «смута и бедствия» или в расширительном толковании — «хаос». вернуться Ри — мера длины (совр. 3927 м.). «Разноситься на тысячи ри», т. е. распространяться повсеместно. |
