Нарастающий, затем спадающий ритм, характеризующий полет летучих мышей на выходе из пещеры, очень интересен и необъясним (то есть пока не объяснен) и почему-то соответствует кривой, называемой метрологами «колокольной кривой» или кривой Гаусса. Все детали этих опытов и наблюдений уже подробно рассказаны в главе моей книги «Mes cavernes» («Мои пещеры»).

В той же работе упомянуто, что «личный состав» колонии пещеры Тиньяхюст численностью до 1000 индивидуумов был представлен исключительно самками, которые приносят в первые дни июня каждая одного детеныша (редко двух), в общем распределяющихся между мужским и женским полами почти в равном числе. Когда этот молодняк достигает возраста двух с половиной — трех месяцев, вся масса целиком улетает из пещеры, направляясь куда-то, очевидно, очень далеко, — проследить за ними мы не могли. Следующей весной, когда ночницы возвращаются, среди них не оказывается ни одного родившегося в пещере самца; в ней, повторяем, живут одни только самки. Самки прилетают сюда на лето уже оплодотворенными и проводят в пещере весь инкубационный период, а затем период кормления детенышей. Их годичный миграционный цикл завершается без участия самцов, которые, как мы думаем, живут круглый год в каком-нибудь очень далеком от Пиренеев районе — может быть, в Африке.

Все это, — а особенно тот факт, что летучие мыши могут совершать далекие полеты, уже установлено и доказано. Тем не менее некоторые вопросы пока остаются без ответа. Почему одни разновидности летучих мышей мигрируют, в то время как другие остаются оседлыми? Как они ориентируются во время естественной миграции и искусственного перемещения на расстояния в сотни километров? Об этом также ничего не известно, как и о почтовых голубях и о всех перелетных птицах вообще.

Каким образом летучие мыши, проводящие день в глубине гротов — иногда очень далеко от входа, знают, что снаружи идет дождь, так как в этом случае они не вылетают и не шелохнутся ночью, а иногда по нескольку ночей подряд, то есть все время, пока длится непогода? Об этом у нас нет никакого представления.

Но, с другой стороны, было сделано сенсационное открытие, показавшее, чем руководствуются летучие мыши в своем полете ночью и даже в абсолютном мраке глубоких пещер.

Всегда было предметом удивления то, что летучие мыши, имеющие еле видимые глазки, могут летать при ярком солнце и ночью, избегая все препятствия и при этом ловя на полном лету таких маленьких насекомых, как москиты и комары.

Ответ на эту загадку, интриговавшую несколько поколений ученых и натуралистов, наконец был дан в 1940 г.

Итальянский натуралист Спалланцани в конце XVIII века занимался опытами по выключению органов чувств летучей мыши. Последовательно он завязывал глаза, покрывал лаком крылья, отрезал язык, затыкал нос летучим мышам и пускал их летать в заставленной комнате. Эти животные продолжали летать, не стукаясь ни о стены, ни о мебель и не задевая о шелковые нити, протянутые во всех направлениях; но как только он им затыкал уши, животные теряли способность избегать препятствия.

Швейцарский ученый Луи Жюрин, проводивший такие же опыты, пришел к тем же результатам. К сожалению, Кювье не только опроверг его наблюдения, но даже так их высмеял, что на полтора столетия они были преданы полному забвению. Чтобы отмахнуться от этой задачи, решили, что летучие мыши обладают каким-то таинственным шестым чувством, помогающим им ориентироваться безошибочно.

А между тем Спалланцани и Жюрин были на верном пути.

И только в 1920 г. профессор Хартридж в Оксфордском университете высказал мысль, что рукокрылые, летая в темноте, способны издавать ультразвуки, которые отражаются от препятствий, улавливаются ухом животного и предупреждают его. Эта гипотеза имела не больше успеха, чем все остальные, ранее предложенные.

В 1940 г. на основании опытных данных была категорически и неопровержимо доказана справедливость и гениальность выводов Спалланцани и Жюрина и научное предвидение Хартриджа.

В том же, 1940 г. два физика Гарвардского университета, Гриффит и Галамбос, предприняли повторение старых опытов Спалланцани, подтвердившихся по всем пунктам. Пользуясь современными средствами физических исследований, они вели опыты с помощью электронного прибора, называемого анализатором ультразвуков. Благодаря этому прибору они нашли и показали, что летучие мыши в полете издают ультразвуки с частотой колебаний порядка 50 000 в секунду, а каждый такой «крик» длится немного меньше двух сотых секунды.

Относительно широкая и снабженная сильными мышцами гортань летучей мыши производит этот чрезвычайно высокого тона звук, неслышный человеческому уху. С другой стороны, ее ухо регистрирует возвращающееся эхо, только что отразившееся от препятствия, и предупрежденное таким образом животное инстинктивно и мгновенно его минует. Следовательно, наши рукокрылые в течение приблизительно 60 миллионов лет пользовались одним из новейших изобретений, которым особенно гордится человек: радаром. Летучая мышь, вне всякого сомнения, вооружена радаром, если принять это слово в его общем смысле, то есть как обнаружение с помощью волнового эхо, но только здесь волны не радио-электрические, а ультразвуковые. Или, точнее, летучая мышь снабжена сонаром[72].

Как это часто случается со всяким большим открытием, ряд серьезных проблем еще остается без ответа; возникли новые загадки, в детали которых мы здесь входить не можем. И передаточный и приемочный механизмы оказались очень сложными. Но основной факт, поистине чудесный, — налицо, и надо думать, что природа богата и другими примерами и другими ресурсами, о которых никто пока не подозревает, а их носители, может быть, такие же скромные существа, как летучие мыши.

Открытие радара летучих мышей, возможно, не произвело особого впечатления на общественное мнение, тем более что оно было сделано в чрезвычайно смутную историческую эпоху, когда одно за другим следовали более важные события.

Но оно принесло удовлетворительный и успокоительный ответ на вопрос, много лет мучивший и преследовавший меня в тишине и одиночестве пещер. Когда тайна была раскрыта, я приготовился посещать чаше, чем когда-либо, пещеру Тиньяхюст и продолжать изучение симпатичных летучих мышей ночниц, но в этом гроте вдруг произошло небывалое событие. Колония не совершила обычной миграции летом 1940 г., не вернулась и весной следующего, 1941 г. Прошел март, апрель, затем май и июнь, но ночницы не вернулись, и никогда больше не появлялись в этой пещере, где одно за другим жили их бесчисленные поколения.

Несомненно, ответственность за это несу я. Мои вторжения, сеансы дневных и ночных наблюдений, поимки и кольцевания слишком беспокоили летучих мышей, и они решили покинуть свое некогда тихое и уединенное пристанище, где из-за меня жить стало невозможно. Чтобы продолжать наблюдения, и особенно опыты по переносу на большие расстояния, мне пришлось искать другой грот с ночницами. Гротов было много, но ни один из них не мог сравниться с удобствами и особенностями пещеры Тиньяхюст, подлинной природной лаборатории. Они были слишком далеко от моего дома и слишком велики. Высота сводов не допускала ловли сачком, а очень широко открытые входные отверстия не давали возможности эффективного наблюдения ночного полета. Поэтому с большим сожалением я вынужден был отказаться от более близкого знакомства с большими ночницами и волей-неволей перенес свой интерес на другие, à priori менее привлекательные виды летучих мышей.

Из 25 видов рукокрылых, насчитываемых во Франции, мне удалось также наблюдать и кольцевать длиннокрылов — маленьких летучих мышей весом 9—10 граммов. Мордочка у них приплюснутая, а крылья очень удлиненные, что сообщает их полету ошеломляющую быстроту. Встречались также летучие мыши Капаччини[73], ушаны, широкоушки и нетопыри-карлики (самые маленькие летучие мыши в мире, весом всего 4–5 граммов). Но самые обычные и самые многочисленные в пещерах Пиренеев — это подковоносы[74]. Я занимался ими несколько лет и окольцевал больше 6 тысяч. Нужно было метить очень большое число, чтобы часто ловить окольцованных индивидов. Время от времени из самых разных мест корреспонденты-добровольцы извещали меня о находке летучих мышей с колечком на крыле и пометкой «Музей Париж» и сообщали об этом в музей.