У героя была жена, был сын, который ещё ходил в школу, когда начался новый призыв. Хронометраж фильма летел быстрее моей настоящей жизни, отражённой будто на каждом кадре. Я не чувствовал себя участником кино, скорее это оно было пародией на то, что произошло со мной и мне подобными. Слишком прилизано, слишком много романтики. Опять же стоит помнить, что фильм сделан специально для новобранцев, а не для тех, кто еле вытащил своё тело с полей битвы. Если б не осудили, я бы свалил с показа, чтоб не терзать себя гнусными неправильными мыслями. Был бы тут Просветитель, я бы уже оказался за пределами стен базы, пытаясь найти убежище и хоть немного воды.

Новобранцы слились в общем крике, когда главный герой чуть ли не в одиночку зачистил улей. Нарисованные гусеницы падали от его выстрелов, каждый раз настигавших свою цель. И это тоже неправда. Каким бы ты ни был идеальным воином, эффективность твоей стрельбы не поднимется выше 75 %, всё остальное — работа товарищей по оружию. Нельзя присваивать себе заслуги целого батальона, а человек на экране это сделал. Не словами, нет, но его лицо полнилось завышенном самомнением, чтоб укутать смотрящих на него новобранцев в ложную надежду. Неужели я когда-то любил этот фильм? Или стоило мне вернуться на войну, как он тут же опротивел? Не знаю, что именно изменилось, а мне мерзко, и уйти всё ещё нельзя.

Сцены рефлексии главного героя я не слушал специально, уставившись в экран своего НОТ-СОУ-СМАРТ. Сухая переписка с Пим помогла отвлечься. Расширенная версия битвы прошла более-менее сносно. Вот флаг в руках погибшего рядового, и гимн играет, пока титры начинают ползти снизу. Несколько пометок огромными буквами, что фильм создан с поддержкой Совета и с его наставлениями. Если подумать и поверить, так будто Совет и снял фильм, лично следя за всеми аспектами процесса. А Троебожие наблюдало со стороны да брызгало на режиссёра благословенными жидкостями.

Общий свет был приглушен, чтоб экран было отчётливее видно, сейчас же прежний уровень вернули, и глаза начало резать от яркости вокруг. Я прикрылся рукой, от этого не сразу заметил, как Жол поднялся к трибунам, единолично ожидая, пока на спортивной площадке соберутся разгорячённые новобранцы в приступе любви к родине. Их кровь кипит, жажда битвы рвётся через каждую пору в коже. Пропаганда схватила их за члены и теперь не отпустит, пока сам новобранец будет сжимать автомат.

Инструкторы, тоже уставшие от очередного показа, из последних сил руководили новобранцами. Скоро с них снимут эту ответственность. Уверен, они с большей охотой возьмутся за отстрел реальных гусениц, чем просидят на базе ещё пару недель.

Площадка заполнялась, сохранившие порядок батальоны выстроились перед своим главнокомандующим. Он готов произнести самые спелые новости, завернув их в речь очередной порции пропаганды. Смысл мне не понятен до конца, ведь все ребята прямо сейчас хоть с голыми руками готовы наброситься на любую Анухе, встреченную на поверхности Плутона. Объявление о сокращении обучения они, уверен, воспримут как хорошее стечение обстоятельств. Фильм для этого и был показан в обязательном порядке.

— Приветствую вас, рядовые! — трюк с моментальным повышением в звании сработает как никогда сильно, чтоб пышущие гормонами юноши воодушевились по самые яйца. — Я получил приказ Совета. Через две недели вы отправитесь на войну, чтоб положить конец противостоянию людей и гусениц.

Вступительная часть как по методичке взывала к самым абстрактным чувствам. Несколько слов благодарности и личное обращение. Что ещё нужно молодым ребятам, готовым ехать на фронт? Воспитываемые долгие годы в давлении и муштре, каждое слово они воспринимают как уважение и личное наставление. Лишь по эту сторону обучения я понял такую, казалось бы, очевидную уловку.

— Четыре месяца назад, — Жол продолжил, повысив громкость и напор в голосе, — Анухе вновь вступили на тропу войны, уничтожив несколько блокпостов вокруг последнего улья, который мы считали практически опустевшим. Всё человечество верило, что с гусеницами мы нашли общий язык, что мы положили конец любым распрям, но насекомые так и остались насекомыми. Они не проявили жалости, они забыли о том, как мы пощадили их и прекратили любые карательные операции, сохранив в покое главную матку. И вот как нам отплатили — множество ребят погибло, не сумевших отразить внезапное и массированное нападение.

Гул молодых голосов поддержал главнокомандующего, этот же гул быстро перерос в освистание воображаемых гусениц.

— Совет бросил резервы, чтоб подавить развёртывание армии Анухе, но потерпел поражение. Когда стало ясно, что очередной войны не избежать, был организован новый призыв, и вы стали его неотъемлемой частью. Именно вы прекратите существование гусениц на Плутоне и станете важнейшим фундаментом в развитии общества будущего!

Новобранцы остались на месте, но словно превратились в жидкость. Они прыгали и кричали. Несколько сотен голосов слились в один поток звука, заставившего меня зажать уши ладонями. Ноги подкосились, в глазах картинка сместилась. Пол под подошвами словно вибрирует, хотя это уставшая голова играется со мной. Меня тошнило от БЖУ и очередной бесполезной речи с трибун, которая с реальным положением дел вполне может не иметь прочной связи. Остаётся верить на слово, так и работают Города, подкреплённые культом Троебожия.

— Мы загнали гусениц в кольцо, которое с каждым Отсчётом сжимается, приближая наш с вами триумф. Война сконцентрировалась на небольшом участке, где нам придётся забраться в глубины планеты и уничтожить каждую кладку, которую встретим. Лично я готов положить свою жизнь на алтарь победы, чтоб освободить человечество от постоянного страха перед безмозглыми существами. Чтоб унизительная нужда воевать с насекомыми наконец-то пропала из списка наших проблем. Я сделаю всё, чтоб война поскорее закончилась. И мне нужна ваша помощь. Так скажите мне, вы готовы?

Жол общался словно с детьми, и тем не менее это сработало. В какой-то мере даже я ощутил тепло в животе, это любовь к родине. И неважно, какое лицо мне велит её защищать — главное, что своими руками я добуду победу ради следующих поколений и наконец-то запишу себя в историю. Это повод для гордости, который будет греть меня ещё очень долгое время…

***

Наземный транспорт катил нас на первую линию кольца вокруг последней кладки Анухе. Огромные колёса в труху размалывали фиолетовые камни на поверхности Плутона, приятный хруст добирался до моих ушей. Я ехал с рядовыми, только позавчера получившими это звание. Церемония награждения прошла скромно, лишь повторное появление Просветителя как-то сгладило сухость торжества. Он провёл дополнительные обряды и прочитал несколько набожных лекций в напутствие. Зачем он сделал это, если его всё равно прикрепили к нам и отправили на фронт — непонятно. Он теперь уполномочен хоть каждый Отсчёт вещать о правильности веры в Тробожие и чести погибнуть во славу культа.

Молодые ребята заметно волновались, крепко сжимая перила на своих сидениях. Командование следовало за нами небольшой линией, пока основной конвой стремительно приближался к точке боевых действий. Кого-то начало тошнить, а мне так страшно, что желудок застыл, не желая толкать утреннюю порцию БЖУ ни в одну из сторон. Приободрить бы остальных, да сам трясусь, не в силах унять своё же тело. Речь Жола растворилась слишком быстро, вдохновение от фильма ещё быстрее. Вот и вышло, что батальоны рядовых во главе со своим ментором потеют от ужаса перед войной. Один уже был там, другие для этого жили — а итог один. Все бледные, заранее мёртвые.

«До точки сброса двадцать минут»

Громкая связь заставила вздрогнуть без исключения каждого рядового. Уверен, в других машинах произошло то же самое. Юноши только представлять могли этот Отсчёт, и вот он наступил. Всегда кажется, что слишком рано, даже если ждал этого момента как ничто другое. Я связал несколько боевых групп в одну сеть, администраторами поставил инструкторов, которые теперь являются помощниками главнокомандующего.