Хотел было двинуться поближе к площадке, чтоб принять участие в руководстве тренировки, как сзади ко мне приблизился силуэт. Не вижу его тени, практически не слышу шагов пусть и худого, но массивного человека. Напичканный металлом и высокий — любой Просветитель будет весить как два обычных рядовых. У меня сердце сжалось, в паху всё похолодело, я машинально сдвинул ноги крестом. На плечо легла сухая рука, пальцами доставшая до ключицы. Я тут же обернулся, ощутив себя уязвимым как никогда.
Лицо Просветителя не выражало эмоций, лишь его механический глаз елозил по моей коже, проникая глубоко и далее прошибая насквозь. Мои мысли теперь каким-то образом оказались в его голове, а ведь уровень веры в Совет и без того не был особо высоким. Я больше доверяю тем, кто не так давно только заступил на службу, нежели верхушке власти, слишком оторванной от таких, как я.
— Здравствуйте, — начал Просветитель, — как ваше имя?
— Нис.
Я ответил сразу, отогнав чувство страха. Как бы ни было засушено горло, необходимо незамедлительно сообщать своё имя старшим по чину или статусу в обществе.
— Я знаю, кто вы и почему вы здесь.
Его ебучая пауза превратила меня в подростка, который ждёт не дождётся результатов экзамена перед поступлением в Академию. Будущее решается на твоих глазах, а результат будет позже. Что требуется судьбе от меня, чего желает от меня общество, что видит во мне Совет? Что такого разглядел в моём взгляде этот Просветитель?
— Советую вам обучить этих молодых людей в должной мере. Троебожие тому свидетель, — он наклонился, скрипя как старые двери запылённого транспорта. — Ваш грех ещё не искуплен, и не советую оставаться в долгу у Совета.
Угрозы по смыслу были жалкими, однако прозвучали они так, как и должны были. У меня сердце обвалилось до уровня пояса, я не просто ощутил себя Еретиком, а самолично чуть не признал таковым вслух. Повезло, язык закаменел, и я лишь кивнул, чего, благо, хватило Просветителю, чтоб он вернулся к своим делам. Очередь к нему будто не заканчивалась. Большинство ребят рады были бы присоединиться к тренировке, да связаны глупыми обязательствами перед представителем культа. Пусть молчат, пусть терпят. Это не навсегда. Я выдохнул с облегчением. Давно не было так просто и легко мыслям, избавившимся от лишнего груза.
Теперь же я оказался волен вернуться и к своим обязанностям. Тренировка набирала обороты, а громогласный Просветитель начал теряться в лязге спортивного инвентаря. Я собрал краткую сводку от инструкторов, пролистывая тех, кто к концу Отсчёта сохранил наибольший запас физической энергии. К небольшому, но удивлению, это оказался не Габ. Мальчишка, на вид более щуплый, чем остальные, выполнял мои старые инструкции. В каждом его движении проглядывает отражение системы Таб. Он самолично сверялся со своим НОТ-СОУ-СМАРТ, чтоб следить за временем и ходом тренировки. Сравнить бы их с Габом, да того нет поблизости.
Я запросил резюме этого юноши. Поиск затянулся. Как оказалось, в его достижениях совершенно нет ничего выдающегося. Стандартные баллы после выпуска из Академии и диплом без отличительных знаков. Самый обычный рядовой, случайно попавший под моё пристальное наблюдение. Слежу за его сердцебиением, ровностью дыхания и уровнем окисления мускулов. И как его имя?
О́ре. Уроженец моего яруса, если не были перепутаны документы бедного сиротки. Пусть и с трудом, но поступивший в Академию и избежавший попадания под трибунал за несколько преступлений против Совета. Судя по показателям, Оре даст фору любому на площадке. Да и выглядит так, словно всю ночь готов нарезать круги по стадиону да добавлять по пути утяжелители. Уверен, он бы прошёл Экзамен новобранца и даже не вспотел. Я отметил его и закрыл сводку. За сегодня вымотался так, что уже на ногах еле стою. До ужина несколько часов, а сил потреблять пищу в себе не ощущаю. Решил, что уж лучше высплюсь, чем набью кишку.
Выстроил линию до своей комнаты. Голова гудит и мысли путаются, не хочу думать, как дойти по памяти. Пусть за меня всё решает НОТ-СОУ-СМАРТ. Линия быстро привела к личной комнате. Внутри воздух немного затхлый, это скорее я уже начал капризничать. Снял сапоги, поставил у койки. Китель повесил на спинку стула. Желания дойти до вешалок не нашёл, поэтому поступил так. И как же приятно, что могу это делать без риска на следующий Отсчёт получить выговор от командующего за пару лишних складок на обмундировании.
Отчёт заполнен, отправлен Жолу. Прочитает сегодня или нет — уже не моя проблема. Я свою задачу выполнил в срок. Заметил, что за дверью пропал голос Просветителя. Тот видимо покончил со своими тирадами и отправился обратно в Город. Это замечательно, ведь одно его присутствие портит и без того непростое нахождение на базе. Я открыл переписку с Пим, там всё ещё ничего. Могла хоть строчку черкнуть? Вижу отметку о прочтении, появилась несколько часов назад. Что с ней? Не обиделась, не похоже на неё. Злится, скорее всего. И тем не менее всё равно стоило написать, пусть и наполнив ответ гневом. Чувствую тревогу, тонкой иглой она впивается в живот и медленно вкручивается в кишки. Чтоб не впиваться глазами в безответное сообщение, я решил написать новое.
«Самый важный Отсчёт подошёл к концу. Дальше будет проще всем. Надеюсь, что и в этот раз мне повезёт вернуться. Люблю тебя»
Не стал ждать ответа. Снял НОТ-СОУ-СМАРТ и отложил его подальше, заведя предварительно будильник на стандартное время. Хочу хоть немного выспаться, поэтому отвернулся к стене и не успел представить, что хочу увидеть во сне, как в него и провалился.
Глава 7
Отсчёты сменялись один другим. Время стремительно неслось вперёд, сокращая период, за который мне необходимо обучить новобранцев перед отправкой на фронт. Сомнения в их подготовке меня не посещали, но вот страх оказался вполне реальным. Даже если не придётся непосредственно с ними бок о бок отстреливать Анухе, всё равно окажусь под ударом. Буду во фланге или поддержке, да хоть в транспорте с командованием — я вновь окунусь в битву. Юноши справятся, а вот престарелый мужчина может попросту запнуться об камень и от этого выйти из строя. Не жалею себя, нет, лишь страшусь погибнуть как-нибудь глупо. Больше шанс, что меня растопчут голодные до войны молодые рядовые, нежели какой-нибудь особо смелый самец гусеницы откусит мою башку.
Каменное расписание — тренировка — уроки биологии — стрельбище — тренировка. Как кольцо всё это зажимает сон, приём пищи проскальзывает между пунктами. Пока они отлажены, я и не замечаю, как старею каждую минуту. Атмосфера знакома, статус инструктора добавляет уверенности, но телу на это плевать. Шаги медленнее, я не поспеваю за новобранцами, которые уже через месяц станут настоящими рядовыми. Голова болит беспрестанно, кашель не усилился, однако крови стало больше. Вязкие багровые комки каждый раз приходится незаметно сплёвывать или проглатывать. Мерзкая жижа вызывает изжогу, бередя уставший донельзя желудок. Он больше не может правильно переваривать БЖУ, от чего я постоянно срусь. До слёз порой больно, и туалет весь в кровавых подтёках непереваренной, уже свернувшейся крови.
Из всех дыр сочусь, слабея на глазах. Уверен, все это видят. Некоторые знают наверняка, только скрывают свою осведомлённость. От этого ещё более гнусно, это словно делает меня лжецом. Не могу справляться в одиночку, поэтому постоянно пишу Пим, даже если та не отвечает развёрнуто на каждое сообщение. В тот раз она всё-таки ответила. Сухой огрызок, она злилась скорее на Совет, чем на меня, но именно мне пришлось читать наполненные гневом слова. Всё-таки она любила своего мужа сильнее, чем ненавидела войну. Ужас перед началом оживлённых боевых действий стараюсь не сливать на неё, хотя порой выходит иначе, и она откровенно просит не перекидывать чувство вины за всё происходящее на её плечи. А я не хотел, просто мне страшно.
За показателями Рэфа, Габа и Оре я следил отдельно, порой отсылая всё главнокомандующему. Рекомендуя их оставить как претендентов на командиров батальонами, я рисковал крайне сильно, и почему-то всё равно был уверен в своей правоте. Ручаться за практически незнакомых юношей мне приходится впервые, но когда-то я так же впервые в руки взял автомат и вступил в войну против плотоядных насекомых Плутона. Вышло, вроде, даже успешно. Да простит мне Троебожие, если вру.