Просветитель закончил свою речь, в очередной раз оросив собравшихся амброзией культа. Облизываясь, рядовые разошлись в разные стороны, попутно не замечая, как прямо под ногами штабелями разложились их погибшие друзья. Сэл не стал обращать внимания, не стал просить помочь ему, он продолжал делать свою работу. Уже чуть поодаль от меня, а всё равно вижу, что там происходит. Юноша стонет, сжав зубы чуть ли не до треска в челюстях. Терпит, пока Лекарь обрабатывает его рёбра. Открытая рана торчит из-под костюма. Кровь остановлена, только вот какой в этом толк, если всем вокруг видно, как лёгкие наполняются воздухом и опустошаются? Два мешочка пульсируют, выгибаются за пределы оголённых рёбер, торчат даже за пределами умирающего тела.

Сэл ему что-то шептал, стараясь успокоить. Рядовой его не слушал. Стоны истончались, пока не прекратились вовсе. Лёгкие больше не надуваются, вокруг глаз с полопанными капиллярами тут же образовались два синеватых круга. Этот юноша погиб, так же, как и остальные. Практически все они мертвы или погибнут в ближайшие часы. Победой это совершенно не пахнет.

Жол и Лекарь чуть ли не по очереди обходили лежащих. Один воздавал почести, другой с благословения культа отправлял их в высшие миры. Нашивки, заслуги перед обществом, надежды на будущее, кишки — всё смешалось в единую картину, которую вряд ли когда-нибудь смогу вымыть из головы. Почему-то всё стало хуже, так не было в первый раз, когда я отправлялся на войну. Извратилась даже она, и боязно представить, что будет, если она не закончится на моём веку. Что через следующие двадцать лет всё повторится лишь с большей жестокостью. Зачем? Ради чего? Неужели невозможно было найти мирное решение? Неужели обе стороны не придумали иного способа? Как так можно было не ужиться на целой планете? Вокруг ведь так много места…

Новый приказ на НОТ-СОУ-СМАРТ. Сбор у одного из желобов. Мы проследуем ранее заданным маршрутам, как только сформируем батальон заново. Рядовые, способные ходить, постепенно кучковались у заданной отметки. Жол подсчитывал потери и нынешнее количество солдат. Рэф, Оре и даже Габ остались при своих званиях и обязанностях. Каждому выделили как и прежде по отряду. Рэф словно специально пытался подтянуться к командующему, пока тот что-то разжёвывал Оре. Наверное, разбирают действия в экстренной ситуации и момент импровизации. Когда вполне можно было передислоцироваться, Оре остался на месте. Может, это и пытаются разъяснить?

Я не заметил, как ко мне подошёл Просветитель. Он помог подняться, при этом не произнося ни слова. От него странно пахло. Это не пот, не железо. Не нотки Экса или жидкости, приготовленной в стенах церквей культа. Это нечто неуловимое, точно не принадлежащее миру обычных людей. Просветитель взглянул мне прямо в глаза, и я ощутил порыв присоединиться к остальным. Не наитие, не осознанное желание продолжить войну. Ноги сами унесли меня к батальону, противиться этому я смысла не разглядел.

— Следуем дальше. Точные координаты высланы ефрейторам. Двигаемся ровно по приказам Совета. Если всё пойдёт по плану, как и прежде, то к началу следующего Отсчёта настигнем Матку Анухе. Тогда война и закончится. — Жол как рот закрыл, так сразу и отвернулся от остальных, чтоб чуть ли не прыжком отправиться в темноту пещер. За ним тут же поспешили рядовые. Среди молодых лиц пробежалось недоумение.

К началу следующего Отсчёта. Через месяц. К началу следующего года. Через двадцать лет. Эти надежды постоянно терпели крах, хотя каждый раз получали статус «всё идёт по плану». Я не сдался, не могу этого позволить, вот только пальцы еле сжимают рукоять автомата. Написал Пим, стараясь не наступать на пятки впереди идущим.

«Всё ещё живой. Углубляемся в пещеры к матке»

«Ок»

Я выключил экран НОТ-СОУ-СМАРТ. Опять заработает, только если сообщение придёт с пометкой «крайне срочно» или «важно». Остальное пусть останется там, наверху, или упокоится здесь, среди погибших молодых ребят. Мы отправляемся туда, где свет фонариков с каждым нашим шагом становится тусклее, где силы иссякают в два раза быстрее. Где желание выжить притупляется, а связь с природой наоборот только крепнет. Или ты убьёшь, или тебя сожрут. Так это работает у гусениц, так это будет работать и у нас отныне. Да услышит меня Троебожие, да простит оно нам то, что мы собираемся сделать с другими живыми существами ради процветания нашего человеческого общества.

Узкие коридоры заставляли нас сжимать плечи. От страха застрять кто-то из отряда даже вскрикивал, и само собой его никто не осудил. Я удивился, как массивный Просветитель, выше любого из нас как минимум на голову, с лёгкостью пробирался не медленнее остальных. Да, он пыхтел, но особых трудностей не испытывал. Я же в свою очередь старался вообще ни о чём не думать. Мысли о множественных смертях молодых ребят выбивали почву из-под подошв, и даже дышать не хочется, тем более если каждый вдох даётся труднее предыдущего. Я про себя поблагодарил Троебожие, что приступы кашля не застали меня в узком желобе, и моё тело не стало той пробкой, которая застопорила бы ход всего батальона.

По ощущениям, мы метров двести вот так пробирались, скобля костюмом о каменные стены. Затем очередное поле кладки встретило нас тёплым свечением посреди непроглядной тьмы. Мы уже достаточно глубоко, чтоб и давление испытывать, а от этого ещё и фонарики барахлят. От неровных вспышек мы постоянно напрягали глаза, чтоб не сходить с ума от нескончаемого дребезжания слабых лучей света.

Самок поблизости не обнаружено, сигнатуры молчат. Яйца Анухе чуть вибрируют. Если оставить их в нетронутом виде, то через несколько дней из них вылупятся личинки. Они пожирают друг друга, по итогу остаются самые сильные гусеницы. Природа одарила их особой жестокостью, а с недавнего времени наградила ещё и бесконечной физической силой. Голыми руками такую не побороть, как возможно было раньше. Человек измельчал, что физически, что духовно.

— Два хода уже зачищены, — Жол обращался к нам шёпотом. Утратив голос, он не добавлял громкости больше, чем того требовала ситуация. Да и эхо командующему помогало, возвращая его слова обратно с чуть увеличенной мощью, — нам приказано проследовать по третьему и зачистить пустоты. Сканировщики отследили сигнатуры. Они разрежены, но точек много. Так что готовьтесь.

Я машинально кивнул, уже сделал шаг по заданному маршруту, как знакомый тембр прозвучал более рьяно, чем до этого.

— Я кладку не оставлю.

Габ говорил спокойно, однако жёсткость позади его слов вызывала мурашки. На него обернулся практически весь батальон. Его же личный отряд сгруппировался за его спиной, решивший остаться при своём ефрейторе. Старые структуры дали трещины, акценты авторитетов сместились. Это понимали все, одному Жолу это давалось труднее остальных. Он рвался пополам между приказами Совета и отбившимся от рук рядовым.

— Габ! Мы потратим время зазря. Главное сейчас, это уничтожить Матку. Потом все ходы завалят бомбардировкой с воздуха. Мы не оставляем врага, мы рассчитываем приоритеты!

Жол взывал к человечности и простому пониманию. Впервые за всё время, что я с ним знаком. Не зная иного выхода, он общался с подчинённым как с равным. Нашивки разные, остальное же не имеет отличий. Все мы здесь в одинаковом положении.

— Они найдут выход, они смогут выжить. Вырастут, и появится новая Матка.

Несколько одобрительных возгласов донеслись из-за спины Габа. Отряд молодых ребят единодушно встал на сторону своего нового командующего. Уверен, ещё во время обучения он зарекомендовал себя как лидер и образовал вокруг своей персоны небольшой культ силы и правды. Даже если эта правда могла разниться с общепринятой. Я же духовно был на стороне Габа, а вот тело моё вплоть до кончиков седеющих волос принадлежало Совету и Троебожию. Я сделал шаг подальше во тьму, лишь бы меня никто не видел и не слышал. Не хочу принимать участие в конфликте.