— Она тоже по тебе скучала, — чувствуешь, как зашевелилась? — девушка накрыла мою ладонь своей, — чувствует, что папа вернулся.

Её слова отразились в груди незнакомым, но безумно приятным трепетом.

— Папа, — промелькнуло в голове и на губах невольно появилась улыбка, но в это же мгновение лицо девушки исказила гримаса боли и она схватилась за живот обеими руками.

— Родная, — подскочил я, встревоженно взяв возлюбленную за плечи, — что такое?

— Что-то…что-то не так, — простонала она, тяжело дыша, — вызывай скорую…

*******

Время текло безумно долго. Я то и дело бросал взгляд на наручные часы проверяя, не остановилось ли оно вовсе и каждый раз разочаровывался, ускорить волочившие ноги секунды я не мог, это было мне неподвластно.

Измеряя шагами коридор перед дверьми родового зала я не мог найти себе места, все звуки доносились будто через вакуум, сводя сума и вызывая чувство паники.

— Всё будет хорошо, — твердил я себе, словно молитву, — она сильная.

Действительно сильная. Раньше, чем я понял, что безумно полюбил её, я поймал себя на мысли, что восхищён её мужеством и широтой души. Не каждая женщина бы так просто приняла факт, что её возлюбленный уже много сотен лет, как мёртв и ежедневно переправляет на другую сторону человеческие души. Она не испытывала по отношению ко мне ужаса или отвращения, но отчего-то прониклась состраданием. Хоть мне это и не нравилось.

Она принимала меня таким, каким я был без прикрас. А это для современного общества казалось чем-то вне времени.

— Приветствую, — послышался у меня за спиной голос молодого мужчины и я замер, впервые за своё долгое существование в нерешительности обернуться.

Молодое существо терпеливо ждало, пока я наконец не повернулся к нему, на что тот ответил кратким поклоном.

— Какого дьявола здесь делает Жнец? — мой голос звучал сухо и низко.

— Мне поручено сопровождать душу роженицы, что за этой дверью. Её час наступит с минуты на минуту.

— Нет, — горькое слово слетело с губ, разбившись о жестокую реальность.

*******

Я резко отрыл глаза уставившись в тёмный потолок полупустой комнаты.

Воздух вокруг казался тяжёлым и тягучим, будто стоит протянуть руку и я смог бы ощутить его своим подобием человеческой кожи. Как странно. Это было так давно, а я помнил всё до мельчайших подробностей: как взял свою дочь впервые на руки, ощутив себя самым счастливым существом в мире и боль от того, что любовь всего моего существования меня покинула.

Я помнил, как стоял на коленях перед Мундусом и умолял сохранить дочери жизнь. Но, моя драгоценная девочка наполовину принадлежала к миру теней и, как выяснилось позднее, на таких как она при рождении падает проклятье, которое снять невозможно. Люди, что на половину являлись Жнецами смерти были обречены на жизнь, не зная, что такое счастье. Гонимые вечными неудачами они, как правило, не жили долго.

Да, демон сжалился над нами, сказав, что я сам себя наказал тем, что буду вынужден наблюдать за страданиями собственного ребёнка без права вмешаться и помочь.

Я усмехнулся.

Это действительно было самым страшным из возможных наказаний.

И в это же мгновение ход моих мыслей прервал истошный крик, что сотряс весь особняк.

Сон одного из постояльцев.

Я сидела в кожаном кресле просторного кабинета. Куда не посмотри, всё вокруг кричало о том, насколько обеспечены владельцы особняка, в котором я находилась. Напротив меня за большим письменным столом, вальяжно сложив на него длинные ноги, сидел молодой мужчина и оценивающе смотрел на меня.

От его пронзительного взгляда стало противно и страшно, я вжалась сильнее в кресло.

— Теперь ты готова сотрудничать? — мужчина склонил голову на бок и хитро улыбнулся.

Внутри всё похолодело и руки задрожали, а поперёк горла встал горький комок.

— Я… — сглотнув в тщетной попытке побороть подкатывавшие слёзы, я опустила глаза в начищенный до блеска пол, — я всё сделаю, только верните моего сына.

Медленно поднявшись со своего места, мужчина подошёл ко мне и склонился так низко, что наши лица поравнялись. В его карих глазах плескалось безумство и холод, от чего стало ещё страшнее.

— Верну, — он провёл кончиками пальцев по моим губам, заставив вздрогнуть, — конечно верну. Но сначала ты дашь показания на завтрашнем суде.

Мужчина отстранился и медленно, подобно хозяину всего и вся начал расхаживать по кабинету. На его губах появилась мечтательная улыбка, а страшные глаза смотрели будто сквозь пространство вокруг. Невооружённым глазом было заметно, что он не в себе, безумен и полностью это признает. Но, что ещё страшнее, ему нравилось то, каким он был, в воздухе ощущалась яркие нотки самолюбия и самовосхищения.

— Ты расскажешь, что Егор не раз конфликтовал с этим, как его… — между каштановых бровей пролегла складка, — Даниилом. Он не раз угрожал ему, потому что не был в восторге, что его невеста общается с ним.

Сердце в груди сжалось от боли и тяжести.

— Он запрещал Амине общаться с ним, а потом под предлогом того, что Амину похитили, выманил Даниила на старый склад, где и совершил запланированное убийство.

Я прикусила губу, борясь с нараставшим чувством безысходности. Это чудовище вынуждало меня выбирать между сыном и человекам, который дал мне кров и работу, когда рядом никого не оказалось. Но. как я могу пожертвовать жизнью сына?

— Сделаешь всё, как я сказал и ты снова сможешь быть со своим малявкой, — чудовище коварно улыбнулось, склонив голову на бок.

*******

Я окинула взглядом зал суда и невольно остановилась на молодом мужчине, что сидел рядом с адвокатом: не смотря на обстоятельства, он не утратил своего достоинства, широкие плечи были расправлены, выражение лица расслабленно, взгляд решителен и собран. Он знал, что я скажу правду, не подведу его. Но…

— Повторю вопрос, — холодно проговорил прокурор и я почувствовала, как холод его тона пробирается внутрь меня, в самое сердце, — что вы можете сказать об отношениях подсудимого и потерпевшего?

Егор Александрович перевёл на меня взгляд и тепло улыбнулся. От этой улыбки мне стало так тошно и отвратительно, что захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не открывать рта.

— Это всё ради сына, — твердил внутренний голос, — всё, ради моего мальчика.

Перед глазами заплясали кадры из прошлого, вечер, когда я познакомилась с Егором Александровичем: меня вместе с сыном выбросили на улицу из общежития, которое предоставлял завод, где я работала, но…попала под сокращение. Казалось, что земля просто ушла из-под ног. Я сидела на обочине дороги, обняв сына и плакала. Шёл снег и холодный ветер беспощадно забирался под тонкое пальто, а я сильнее прижимала к себе сына, чтобы хоть как-то его согреть. Нам некуда было идти, некого было просить о помощи, казалось, что в тот момент моя душа разрывалась на части.

— Вы в порядке? — раздался по близости мягкий мужской голос. Я подняла глаза и увидела молодого мужчину: он был высоким и статным, одетым в тёплое чёрное пальто, идеально выглаженные тёмные брюки со стрелками и чёрные туфли. В светлых волосах, отливавших золотом в свете уличных фонарей, запутались снежинки, и казался абсурдным сам факт того, что они позволили себе коснуться этого тёплого золота и не растаять, на столько он казался красивым. Из-под невозможно длинных ресниц на меня смотрели глубокие и чистые ярко-голубые глаза, а на губах играла широкая и добрая улыбка. Он казался божеством, что снизошло до меня, простой человечишки.

— Я не… — всё что и смогла я из себя выдавить.

— Сегодня очень холодно, — мужчина подался вперёд и протянул мне руку, — позвольте помочь, Вам и вашему ребёнку нужно согреться.

— Не стоит, — покачала я головой, — у Вас должно быть и без того много дел.

— Не думаете о себе, так подумайте о ребёнке. В такой холод он очень быстро заболеет.

В какой-то момент где-то глубоко внутри меня закралось сомнение: что нужно этому богачу? Захотел посмеяться надо мной? Или. чего ещё хуже…