Мы тоже еле держались на ногах, но нас неумолимо подгоняло время и заставляло сжать зубы и терпеть. Шикарный белый костюм дядьки Николая теперь выглядел ужасно и больше смахивал на заношенную рабочую спецовку. Дядька пытался разгладить пожёванные брюки, потом плюнул, поскрёб отросшую щетину и проворчал:

– И впрямь, между молодым идиотом и старым дураком лежит насыщенная разными приключениями жизнь.

Губы Елены слегка дрогнули. Она улыбнулась, поправив растрёпанные волосы, и спрятала за покрасневшими веками измученные глаза. Она очень устала, но не подавала виду. Ещё в Бейруте я предложил ей вернуться на родину, но она наотрез отказалась, крепко схватилась за руку и, прижавшись, бормотала, что её место рядом со мной. Сами знаете, спорить с женщиной – последнее дело. Не стал спорить и я, и вот мы стоим грязные, потные и смертельно усталые на краю пустыни Негев.

Размяв ноги и спины, затёкшие за полтора суток тряски в невероятной духоте и тесноте, мы стряхнули с одежды пыль, умылись водой из оставленных ливанцами бутылок и немного оживились. Пока дядька и Елена приводили себя в порядок, я активировал скипетр, чтобы восстановить их нормальное состояние. В итоге мои спутники заметно взбодрились, и мы потопали в сторону весёлого островка зелени на краю пересохшей от безводья земли.

В небольшом укреплённом поселении ровная дорога тянулась между аккуратных домиков, с толстыми и высокими бетонными заборами, крепкими воротами и большими напорными баками с водой. Повсюду виднелись ухоженные цветники и садики, а на окраинах возделанные поля и огороды. В таких поселениях обычно многолюдно, а здесь мы не видели не только людей, но и животных. Мне категорически не нравились пустые улицы и ненормальная тишина.

Но долго недоумевать нам не пришлось. Буквально через пару минут ситуация прояснилась, когда из-за ближайшего дома вышли полтора десятка хорошо вооружённых мужчин. Вели они себя настороженно и не скрывали враждебности, сразу взяв нас на мушку. Один из них обратился к нам издалека, несколько раз произнеся одну и ту же фразу. Я кивнул и жестом попросил продолжить. Он разозлился, передёрнул затвор автомата и разразился длинной тирадой. Через пару минут при помощи пекторали я уже знал, что он имел в виду и ответил ему на чистейшем иврите:

– Мир вам. Мы из России. Оружия у нас нет. Оказались здесь случайно. Заблудились и ищем дорогу в Иерусалим.

Ополченцы переглянулись и тут же загалдели, засмеялись, опустили оружие и окружили нас, с любопытством разглядывая наши физиономии.

– Так бы сразу и сказали, – по-русски ответил старший, – а то я ума не мог приложить, подъехали с юга и прут прямиком в кибуц. Хрен вас знает, террористы вы, или так, погулять вышли. Здорово. Я Миша Либерман из Питера. У нас тут все из России, так что не парьтесь, ломая язык на иврите. Кстати, ты здорово треплешься по-здешнему. Где насобачился, коль не секрет?

– Долгая история. Я Антон Латов. Это Николай и Елена. Все мы из Москвы. Нам позарез нужно в Иерусалим. Мужики выручайте. Извините расплатиться нечем, если только этим, – и я протянул им пару фиолетовых европейских бумажек.

– Да, ладно тебе, – сказал Миша, беря купюры и передавая их за спину кому-то из ополченцев, – Какие счёты. Плевать я хотел на бабло. Надо, так надо. Сейчас Сёма подгонит фургон. Всё равно завтра собирался в город. Поедет сегодня. Эй, Сёма, ты слышал, люди в город торопятся? Выгоняй свой драндулет. Сейчас тебя живо загрузят. Кстати, вы жрать хотите? А то давай ко мне. Софа невозможно обрадуется землякам.

– Спасибо, Миша. Заскочим другой раз. Мы и вправду сильно торопимся. Если можно, мы бы прихватили харчи с собой.

– Без проблем. Яшка, сбегай к Софе и всё доложи. Возьми, что даст и сюда. Одна нога там, другая – уже тут.

Вскоре подъехал крытый грузовичок с пассажирскими сиденьями в салоне. Я посадил дядьку и Елену сзади, сам втиснулся рядом с водителем, и вскоре мы уже тряслись по каменистой дороге, направляясь к трассе, ведущей в Иерусалим.

Водитель грузовичка Сёма оказался разговорчивым молодым человеком и по дороге прожужжал нам все уши, выложив кучу местных новостей. Дело в том, что все свободные поселенцы не могут прийти в себя от внезапного и резкого обострения обстановки в стране. Традиционно представляющие интересы израильского народа власти вдруг издали несколько драконовских законов, ограничивающих права и свободы, увеличивающие налоги и резко снижающие социальные гарантии. Короче говоря, ни с того, ни с сего, народное правительство взяло свой народ за горло. Дело кончилось тем, что в городах начались волнения, а в сельской местности жители вооружились и организовали отряды самообороны. Резко обострились межнациональные и межрелигиозные противоречия. На всех границах запахло порохом. Объявили мобилизацию, но явилась едва половина резервистов. Такого размаха дезертирства Израиль не знал с момента своего возникновения. Но больше всего общественность потрясло возникновение в крупнейших городах организаций фашистского толка! И это в Израиле, фактически населённом потомками жертв холокоста! Ситуация явно выходила из-под контроля. По сути, страна уже находилась в состоянии чрезвычайного положения. Цены на продукты в городах резко подскочили, и колонисты стали отправлять на рынки втрое больше продуктов в надежде немного подзаработать.

Сёма беспрерывно тараторил, а я слушал и сопоставлял факты. И выходило, что во всех странах мира и, видимо, во всех реальностях, резко осложнилась обстановка. Выводы напрашивались сами собой. Если в самое ближайшее время я не найду и не уничтожу главные мозговые центры «скорпионов», то очень скоро человечество само себя уничтожит во всеобщей драке.

В Иерусалим мы въехали через блокпост с южного направления. Нам повезло, что не нарвались на патруль спецназа, а резервисты лишь бегло досмотрели автомобиль, проверили документы и пропустили нас дальше.

Мы вышли на площади центрального рынка, и, хотя в таком огромном бурлящем жизнью городе затеряться совсем несложно, мы решили пройти по маленьким улицам, избегая встреч с военными и полицейскими. Но, едва мы покинули площадь и свернули в подворотню, сзади раздался оглушительный взрыв, от которого по улице прокатилась волна едкого дыма, а ближайшие витрины осыпались острыми осколками. От неожиданности мы пригнулись и прижались к прохладным камням стены. С площади донеслись вопли, громкие крики, свистки полицейских и вой сирены. Мы переглянулись и поспешили прочь.

Как выяснилось, дядька Николай неплохо ориентировался в городе и провёл нас закоулками в обход Храмовой горы по направлению к стене Плача. Справа этот остаток крепостной стены времён второго Храма упирался в неказистое квадратное строение, примыкающее к большому сооружению типа базилики. Дядька Николай поманил нас, мы приблизились, и он тихо проговорил:

– Теперь будьте внимательны. Здесь всегда сотни всё замечающих глаз, я уж не говорю про камеры наблюдения, а после взрыва на площади их наверняка прибавится. Нам нужно вон в то строение в конце стены. Это бывшая крепостная башня. Она всего в сотне метров, но мы пойдём туда окольным путём. Подчёркиваю, внимания не привлекать, ходить медленно, сделать физиономии любопытствующих придурков, но смотреть в оба. Изображаем зевак из Европы. Пошли по одному.

По очереди и разными путями мы прошли краем площади в указанном направлении, задерживаясь и осматриваясь, словно туристы. На другом конце площади мы нырнули в улочку, спустились и поднялись по лестнице, и снова вышли к площади с другой стороны уже рядом с башней. Незаметно прошмыгнув в низкую арку, мы затаились в тени, пока не убедились, что хвоста нет.

– Идите за мной, – прошептал дядька, и повёл нас дальше. В конце тёмной галереи мы остановились рядом с маленькой невзрачной дверью в стене. Немного повозившись с внутренним замком, дядька толкнул створку и, низко наклонившись, протиснулся в узкий проём. Следом отправилась Елена, за ней – я. Пока дядька закрывал дверь, я осмотрел помещение, в котором мы оказались.