Пустую заброшенную комнату с обшарпанными стенами и с бородами паутины, висящей в углах, слабо освещало только грязное узкое окошко. В центре стоял похожий на тумбу стол из старого известняка, в левом углу грудой лежал давнишний строительный мусор, а в правом углу –покрытый потёками краски и пыли топчан из ветхих серых досок. Не обращая внимания на наши недоумённые взгляды, дядька Николай с красным от натуги лицом запустил руку куда-то за топчан и достал три больших палки с набалдашниками, похожими на факелы. Затем он просунулся дальше, пошуровал там, раздался громкий щелчок, и стол в центре медленно сдвинулся, открыв тёмный ход, ведущий вниз.
Разгоревшиеся факелы трещали и коптили, но более-менее светили. По очереди мы спустились вниз: дядька, за ним Елена, потом я. Над головой с тихим скипом стол встал на место, отрезав нас от дневного света. Вопреки моим ожиданиям древняя вырубленная в песчанике лестница оказалась довольно прочной и чистой. Осторожный спуск занял около десяти минут, и, в конце концов, мы оказались в сыром мрачном туннеле, пол которого покрывал слой воды.
– Это бывшая канализация, идущая вдоль крепостной стены, – проговорил дядька Николай, – не бойтесь, она уже тысячу лет не работает и дерьмо здесь не плавает. Идите за мной след в след. Осторожно. Под водой встречаются колодцы и решётки.
По сути, эти слова предназначались Елене, поскольку изменённым зрением я отлично «видел» все мельчайшие детали хода, и, в том числе, подводные ловушки. Мы медленно брели по колено в довольно холодной воде рядом с кривляющимися от света факелов тенями. В конце концов, мы упёрлись в уступ высотой пару метров, с которого шумно спадала вода из подземного источника.
– Нам туда, – дядька указал на водопад, бросил факел и первым шагнул в поток, исчезнув в шумных струях. За ним нырнула Елена. Я поёжился и отправился следом, мгновенно промокнув до нитки. По ту сторону водопада находилась небольшая площадка.
Стоя в темноте мокрый и злой, я прижимал к себе трясущуюся от холода Елену и проклинал «скорпионов» и всех их прихвостней. Я уже открыл рот, чтобы сказать дядьке Николаю всё, что по этому поводу думаю, но он меня опередил:
– Осторожно. Здесь на высоким порогом лестница. Через десяток ступеней мы найдём сухую одежду. Потерпите чуток.
Действительно, с площадки налево вёл лестничный ход сначала вверх, потом вниз, в конце мерцал слабый свет. Стуча от холода зубами, мы выбрались в похожее на грот помещение. В центре стоял грубо сколоченный стол, на котором в двух плошках трепетали от слабого сквозняка огни. Рядом с высоким кувшином с вином в простой глиняной миске лежали три небольших круглых хлеба. На скамейке я заметил три свёртка. В каждом из них находились длинный светлый балахон из мягкой ткани, сандалии старинного покроя и толстая верёвка вместо пояса. Отвернувшись и дрожа, мы дождались, пока переоденется Елена. Затем мы стянули свои насквозь мокрые шмотки и быстренько облачились в сухую одежду, надев её на голое тело.
Оглядев дядьку и Елену, я невольно хмыкнул, поскольку в новом облачении они сильно смахивали на монахов какого-то католического ордена. И в то же время я не мог избавиться от ощущения, что вместе с новой одеждой произошло какое-то обновление, словно я оставил за собой прошлое и очередной раз начал жить с чистого листа. Очень хотелось думать, что в прошлом остались проблемы, беды и суета, а впереди нас ждало счастливое будущее. Видимо, те же чувства испытывала и Елена, молча и брезгливо смотрящая на брошенную под ноги мокрую и грязную одежду, как на мёртвую старую кожу. Из лёгкого оцепенения нас вывел голос дядьки Николая:
– Пора. Нас ждут. Выпьем вина, вкусим хлеб и вперёд.
Проглотив хлеб и вино, я надел знаки власти и вслед за дядькой Николаем и Еленой нырнул в темноту подземного хода. Через сотню шагов впереди замаячил свет, ход расширился, показалась полукруглая арка, за которой открылась хорошо освещённая десятками светильников круглая чаша зала, похожего на перекрытый амфитеатр. На полу арены отсвечивало отражённым блеском изображение солнца. Я вышел в середину, дядька и Елена пристроились у меня за спиной, и тут со всех сторон прокатился шорох оттого, что встали сотни людей, одетых в чёрные балахоны. А секунду спустя сводчатый потолок отразил негромкий, но сильный возглас:
– Слава Избранному Небом.
Я оглядел всех, и моё изменённое зрение показало, что все присутствующие настроены доброжелательно. Я вскинул руки со скипетром и мечом и возвысил голос:
– Слава Творцу. Слава хранителям Земли. Всем желаю тепла и света. Прошу прощенья за опоздание, я очень торопился, но нам сильно мешали. Я прибыл сюда, чтобы продолжить борьбу за будущее. До сих пор мы только оборонялись, отражая подлые выпады «скорпионов» и их клевретов. Но пришло время прихлопнуть ядовитые гнёзда и вышвырнуть эти отродья тьмы с Земли. Со дня на день беспорядки в мире могут перерасти в глобальный конфликт. В какой форме и как атакует враг неизвестно, но мы обязаны его опередить. Я знаю, что наши силы разрознены, и это неправильно, ведь за нами стоит всё человечество. Пришло время объединиться. Сегодня день рождения армии Света. На местах хранители уже начали общую мобилизацию сил и средств. Прошу вас немедленно сформировать центральный штаб и все главные службы. Верховный Советник Николай вам поручаю общее руководство и координацию действий. Ни секунды промедления. Через три часа первое заседание штаба.
Кивнув дядьке Николаю, я поддержал Елену под руку, и мы вдвоём направились в проход между ложами. Ленка просто валилась с ног, и я серьёзно опасался за её здоровье. Буквально через минуту к нам подошёл сопровождающий и пригласил следовать за ним. Пройдя плохо освещённым проходом, мы оказались в древних римских банях, с виду ветхих, но вполне исправных. Действительно, римляне строили на века. Я с удовольствием залез в бассейн с горячей водой, отмок и отогрелся. Затем, обернув бёдра махровым полотенцем, я улёгся на топчан и подложил под голову валик из скрученной простыни. Зверская усталость сделала своё дело, и незаметно я задремал.
Проснулся сам. Полтора часа глубокого и безмятежного сна буквально воскресили меня. Почувствовав зверский голод, я накинул балахон, обулся и выбрался в зал. Там на тёплой каменной скамейке сидела Елена рядом с сопровождающим и двумя вооружёнными людьми. Она держала в руках мои артефакты и что-то увлечённо рассказывала. Увидев меня, она смутилась, и её лицо залила краска. Все, кроме Елены, вскочили, вытянувшись, будто солдаты перед сержантом. Я кивком отпустил служивых, подал руку Елене и коротко сказал:
– Нам пора, – и продолжил, обернувшись к сопровождающему, – Я прошу вас принести нам удобную одежду военного покроя, эти балахоны не для войны.
– Всё готово, Избранный. Ваша одежда и одежда госпожи Елены уже приготовлена. Прошу переодеваться.
В пустом помещении предбанника в одной из ниш стопкой лежал светлый камуфляж, башмаки-берцы и ремень с портупеей и кобурой, из которой торчала рукоять пистолета. В соседней нише Елена нашла комплект одежды для себя. Я быстро переоделся, отстегнул и отложил кобуру, чтобы не таскать лишнюю тяжесть, и разместил на себе артефакты, прикрепив ножны меча к портупее сзади. Оглядев одетую в камуфляж ладную фигурку Елены, я удовлетворённо хмыкнул, но мне не понравились её усталый взгляд и тени под глазами, и, не взирая на протесты, я поправил её состояние при помощи браслета и скипетра. Через пять минут мы уже бодро шагали по направлению к Соборному залу, а Елена весело смеялась и щебетала, держась за мою руку.
За прошедшие три часа помещение амфитеатра невероятно изменилось и, утратив флёр ритуальности и тайны, теперь, действительно, превратилось в штаб. В подземном зале кипела работа: все одетые в одинаковый светлый камуфляж советники что-то делали и энергично общались, сновали курьеры, раздавались звонки, отдавались приказы. Но едва мы вошли, в штабе повисла тишина. Вперёд вышел дядька Николай, одетый в белую форму. Такую же я заметил ещё на десятке советников. Ага, похоже, определился круг руководства. Очень хорошо. Я поднял руку и громко произнёс:
