В переменах оказались и свои плюсы. Ходить по плоскогорью намного приятнее, чем продираться через заросли. Я шагал и шагал, пока беспощадное африканское солнце не вытянуло из меня почти все запасы воды и терпения.

Не желая поджариваться заживо, я решил переждать. Прикрыв глаза ладонью, я всмотрелся вдаль и приметил на берегу небольшую рощицу. Спустившись с плоскогорья, я с облегчением скинул поклажу, растянулся в тени и незаметно задремал.

Разбудили меня негромкие голоса и короткие выкрики. Моментально очнувшись, я изменённым зрением обнаружил примерно в ста метрах группу суетящихся фигур. Не зная кто они и не желая рисковать, я надел артефакты и начал украдкой пробираться в ту сторону сквозь толщу прибрежной зелени. Вплотную подкравшись к шумной кампании, я осторожно встал за ветками раскидистого куста и принялся наблюдать.

По берегу и мелководью разбрелись люди, одетые в обрывки шкур и короткие сплетённые из травы юбки. Их собранные в пучок на темени волосы стягивали ремешки с вплетенными яркими перьями, на шее у некоторых болтались ожерелья из раковин, камешков и ещё какой-то мелочи. С десяток полуголых женщин копошились в воде, а трое бородатых мужчин, вооружённых длинными заострёнными палками, стояли на берегу и посматривали по сторонам. Они выглядели дикарями, но, несомненно, были людьми. Об этом свидетельствовала их одежда, причудливые причёски, украшения и оживлённое общение. Приглядевшись, я понял, что эти люди собирают моллюсков и мелкую рыбёшку.

Прошло почти полчаса, когда один из охранников разглядел меня среди зелени и резко гортанно заорал. Женщины все, как одна с шумным плеском выскочили из воды и сгрудились за спинами бородачей. Среди них явно находились только взрослые и подростки, значит, дети и старики остались на стоянке, а остальные мужчины, видимо, охотились. Стоящий впереди крепкий мужик грозно набычился и выставил длинную палку с грубым каменным остроконечником.

Мне стало интересно пообщаться с ними, и я шагнул вперёд, подняв обе руки. На левой блестел и переливался красным цветом браслет, в правой тихо жужжал скипетр.

Секундное замешательство, глаза главаря мгновенно расширились, и он повалился на землю, а за ним все остальные. Не поднимая головы, старший бородач произнёс несколько фраз и умолк. Пектораль переморгнула индикаторами и не сразу перевела:

– Великий вождь… умоляю…не убивать… мой род.

Я строго, но миролюбиво спросил:

– Встаньте все. Кто вы такие?

Транслингвер кое-как перевёл. Они опасливо поднялись, ещё теснее сбившись в кучку. Бородач угрюмо оглянулся и ответил:

– Из рода Чёрной Змеи… мы здесь… собирали еду… знали запрет… голод заставил…

– Где ваш род?

– Там, – он махнул на юг.

– Назови своё имя.

– Охотник Хыр.

– Собирайте добычу и ведите меня к вашему роду.

Охотник кивнул, повернулся, быстро сказал пару коротких фраз своим родичам. Затем он махнул рукой, призывая идти за собой. Хыр отправился вперёд, я следом, а остальная ватага поплелась за нами на приличном удалении. Пока мы шли, я внимательно разглядывал своего проводника.

Крепкий большерукий мужик имел около 170 сантиметров роста и широкий, но пропорциональный костяк. Непогода, ветер и солнце продубили его кожу до цвета бронзы. Безволосое тело не имело ни капли жира, а тугие узлы мышц, переплетённых венами, говорили о его выносливости и тяжёлом ежедневном труде. Свои выгоревшие на солнце русые волосы он собрал в высокую причёску, стянутую на макушке блестящей змеиной кожей, из-за которой торчали два больших пера, а пучок перьев поменьше болтался на тонком плетёном ремешке слева. По-видимому, причёске местные жители придавали особое значение, чего нельзя сказать об остальной одежде, похожей на грязные лохмотья. Охотник щеголял в свободной набедренной повязке из полысевшей шкуры, а его стопы и голени закрывали кожаные онучи, перетянутые грубыми ремнями. На поясе охотника справа на петле болтался каменный остроконечник на костяной рукоятке, слева отвисал тяжёлый кожаный мешочек. Зажатая в левой руке ровная палка имела следы обработки и выглаживания. К ней туго навитыми ремешками и смолой был прикреплён острый грубо оббитый наконечник из серого камня. Когда-то я много читал о древнейших временах человечества, и теперь с интересом рассматривал жителя среднего каменного века – мезолита.

Через час мы вышли на обжитое место, где находилась стоянка. Рядом с нависшей над глубоким гротом скалой громоздилась длинная куча ракушек, рыбных и иных мелких костей. Справа от входа лежали несколько скреплённых крест-накрест жердей с растянутыми на них шкурами. За ними виднелась огороженная грубым плетнём ниша. Как мне потом объяснили, в этой клетушке отсиживались женщины во время критических дней.

Всю площадку перед гротом густо покрывали мелкие осколки костей и раковин, обрывки кож вперемешку с сухой травой, песком и каменной крошкой. На этой утоптанной площадке перед входом замерла толпа обитателей. Наверняка каждый день они встречали охотников радостными воплями, но сейчас над стоянкой висела тишина. Все жители стоянки замерли, явно потрясённые моим видом. Потом началась паника. Дети заверещали, старики засуетились, но громкий окрик Хыра сразу остановил в толпе всякое движение. Обитатели попадали на землю за исключением нескольких голых пузатых малышей, которые бесстрашно заковыляли нам навстречу. Следующий окрик Хыра словно ветром сдул и эту мелюзгу.

Пробравшись мимо склонившихся и распростёртых тел, я зашёл внутрь грота. И, если не принимать во внимание потрясающую убогость, внутреннее пространство имело довольно рациональную организацию. В самом центре ровного земляного пола внутри ограждённого круглыми булыжниками круга лежали и стояли разные фигурки, изготовленные из мягкого камня, глины и дерева. Несколько подобных кругов поменьше я разглядел у стен грота. Между ними виднелись цепочки ямок с разными припасами. В глубине пещеры размещалось множество лож из веток и сухой травы. Следов использования огня я не обнаружил, а у входа возле круглого валуна заметил вкопанную в землю огромную иссечённую кость, вокруг которой валялось множество мелких осколков кремня.

По моим прикидкам, с учётом отсутствующих охотников, этот род насчитывал немногим больше полусотни человек. Я смотрел на них и понимал, что в целом они ничем от меня не отличаются. Постриги их, помой, приодень и не узнаешь в толпе москвичей. Передо мной стояли люди современного типа. Так-то оно так, но, что мне с ними делать? Бросить и идти своим путём, а они пусть подыхают от голода и дикости? Ладно. Одни сутки посвящаю им. Как, никак, потомки.

Не злоупотребляя вашим вниманием, скажу, что целый день, вечер и весь следующий день я учил охотников изготавливать простейшие луки и стрелы и стрелять из них. Вместо трудоёмких каменных наконечников я предложил для стрел наконечники из острых обломков трубчатых костей. Также на глазах охотников я острым обломком кремня вырезал из раздвоенной кости рыболовный крючок. Затем из растительных волокон сплёл трёхметровый шнурок. Соорудив примитивную удочку, я насадил кусочек моллюска и устроил показательную рыбалку. Охотники были потрясены.

Затем при помощи лука, двух палок и сухого мха я добыл им огонь. Кстати сказать, огонь они знали и изредка пользовались кострищами, оставшимися после лесных пожаров. Очаг я им устроил в центральном круге, выселив оттуда божков-хранителей, которые перебрались в малые круги возле стен.

В ускоренном режиме я научил женщин и стариков жарить и варить мясо, вытапливать жир. Наспех показал им, как слепить из глины и обжечь в костре простейшую посуду. Найдя на полу острую косточку, я изготовил иглу, острым обломком кремня раскроил шкуру и кое-как сшил меховую безрукавку. Женщины буквально визжали от восторга. В конце концов, я разнообразил питание дикарей луком и чесноком, спаржей, печёной в глине рыбой и птицей. Ну, братцы, теперь действуйте сами.