Он отложил телефон и зачем-то вскипятил чайник. Усталость перешла в ту фазу, когда спать уже не хотелось, а мир воспринимался как четырехмерное кино, поставленное на замедленное воспроизведение.

Телефон зазвонил, и, бросив взгляд на экран, Роман понял, что зря понадеялся, что его вызов на Машин номер не прошел.

«Два одиночества на пути в вечность. Чушь какая», — подумал Роман, глядя на телефон. А еще подумал, что у него есть классный план, в результате которого у Волкова с Машей все будет хорошо. Он много чего успел подумать в своем замедленном мире, прежде чем принять вызов и произнести:

— Маша, добрый вечер. Извини, что поздно. Я раньше не мог.

После случившегося с Машкой хотелось сдохнуть. Димка бродил под дождем, а в голове было пусто. Он вспомнил, что Сергей сегодня планировал работать, и хотел было поехать к нему в офис, но потом подумал, что выглядит жалким промокшим придурком, и ему стало бы стыдно перед секретаршей отца.

Димка пытался определить, в какой момент началась катастрофа. По всему выходило, что все пошло наперекосяк со дня рождения Крестовского. Очень хотелось привычно обвинить Крестовского во всех грехах, но Димка понимал, что, если бы он сам не бросил Машку на «Рене» одну, та не провела бы вечер с Крестовским и у них не было бы шансов познакомиться поближе. Выходило, что во всем виноват именно он сам. Сначала бросил ее на Крестовского, потом целовался с Шиловой. Вспомнив о Шиловой, Димка встрепенулся. У него же был план — заполучить фотки.

Шилова не брала трубку. Димка позвонил ей раз десять, но в телефоне шли длинные гудки. Он написал ей сообщение с просьбой перезвонить и уселся в кафе погреться. Повесив куртку на спинку стула, Димка заказал себе горячий чай с гамбургером и долго грел покрасневшие руки о большую кружку. Шилова не перезванивала. Машке звонить он боялся. Мелькнула мысль позвонить Крестовскому и спросить про Шилову, но Димка прогнал ее прочь. Если Крестовский видел только фотку на странице Шиловой, то участие Димки в фотосессии было для него пока тайной, поэтому вопрос про Шилову прозвучал бы странно. Если же Крестовский успел увидеть остальные фотки… Черт, наверное, нужно было все-таки признаться Крестовскому самому. Тогда бы у того было чуть меньше поводов его убить…

В ожидании гамбургера Димка загрузил «Фейсбук» и открыл страничку Шиловой. Выдохнул, когда понял, что новых фоток не было. На страничке Крестовского тоже ничего нового не появилось. Как и у Машки. Димка долго листал Машкины фото, гадая, как это произошло у родителей. Как отцу стало понятно, что он влюблен в маму? Влюблен ли он сам в Машку или просто зафиксировался на ней, как сказал психолог? Димка неожиданно осознал, что на последних сеансах категорически отказывался говорить о Машке. Наверное, психолог придумала бы, что он не хочет расставаться с фиксацией, опять обидно обозвала бы Машку костылем… Ну, не совсем напрямую, конечно, но только идиот не вычленил бы этот посыл из ее умных речей.

Поцелуй с Машкой отличался от поцелуя с Шиловой. Лучше ли он был или нет, Димка оценить не мог, потому что слишком перенервничал. Однозначным провалом стало то, что Машка его испугалась. В фильмах герой после такого покупал цветы, подгонял лимузин к окну и у них там все сразу складывалось. В жизни, увы, это вряд ли бы прокатило, поэтому, что делать, Димка понятия не имел.

Вернувшись на страничку Шиловой, он решил написать ей сообщение и надолго затупил над открытым окном мессенджера.

«Привет. Очень нужно встретиться и поговорить насчет фоток, полцарства за коня и все такое… Не хочу видеть их в доступе».

Перечитав сообщение, Димка понял, что Шилова возликует. Впрочем, тут же вспомнил, как она бегала от него всю пятницу, и уверенности немного поубавилось. Он еще повисел над текстом, но так и не смог придумать ничего более удачного.

Отправив сообщение, Димка принялся за еду. Как всегда после мигреней, еда была почти лишена вкуса, что каждый раз его огорчало.

Димка механически жевал и тупо листал обзоры последних матчей Премьер-лиги. Официантка несколько раз подходила и спрашивала, все ли ему понравилось. Димка угукал, не отрываясь от экрана. Когда пришла пора расплачиваться, он поднял руку, привлекая к себе внимание. Официантка, миловидная блондинка далеко за двадцать, направилась к нему, покачивая бедрами с такой амплитудой, что Димка всерьез испугался за посетителей, мимо которых она проходила.

— Что-нибудь еще желаете?

— Нет, спасибо. Посчитайте меня, пожалуйста.

Официантка смотрела на него так, будто он говорил на незнакомом языке. Будь на его месте Крестовский, тот бы точно напрягся и решил, что говорит на английском. Языковые мытарства Крестовского были видны невооруженным глазом, и Димка, признаться, удивлялся, как кто-то мог считать того снобом, когда идиоту было понятно, что он реально зависает в разговорах, потому что усиленно обрабатывает информацию. Родители однажды говорили между собой, что у Крестовского из-за искривления позвоночника какая-то фигня с мозговым кровообращением. Может, поэтому он был таким придурком? Хотя, возможно, дело было в том, что на русском в их семье говорил лишь дядя Лёва.

— Точно не желаете? — уточнила официантка.

— Точно не желаю, — четко выговорил Димка и оскалился улыбкой.

Собственная внешность порой жутко его раздражала. Особенно когда у него не было настроения, а рядом с ним зависали левые барышни.

Официантка лучезарно улыбнулась и удалилась. Димка намеренно не поднимал головы, когда она принесла папочку со счетом, чтобы не давать ей лишнего повода для разговора. Однако девушка оказалась настойчивой: рядом с чеком лежала карточка заведения с размашистым «Марина» и номером телефона. В другой раз Димка бы вежливо улыбнулся и выбросил карточку в ближайшую урну, но сегодня он был на взводе, поэтому, медленно подняв взгляд на Марину, он доверительно произнес:

— Милая Марина, вы намекаете на встречу?

Девушка жеманным жестом поправила вырез блузки и улыбнулась.

— Да не вопрос. Прямо сейчас?

Девушка слегка опешила и неуверенно произнесла:

— Может, вечером?

— Давайте. Только я несовершеннолетний, ничего? Просто предупреждаю. Мне-то без разницы, а вот вы под статью попадаете.

— Извините, — пробормотала Марина и торопливо отошла к стойке.

Димка раздраженно смял карточку и бросил ее на тарелку из-под гамбургера. К счастью, в бумажнике оказались наличные, потому что звать еще раз Марину с терминалом не было никакого желания.

Дождь по-прежнему шел. Куртка так и не успела просохнуть, о кроссовках вообще говорить не приходилось. Димка постоял под козырьком на крыльце, решая, куда пойти. Проверил сообщения на «Фейсбуке». Шилова так и не прочла. Машка же неожиданно оказалась в Сети. Димка глубоко вздохнул и написал: «Привет».

Машка тут же прислала: «Привет».

Он написал: «Как ты», «?».

«Хорошо», — ответила Машка.

Димка набрал в грудь воздуха и, задержав дыхание, написал: «Машка, я идиот и псих, но я не хотел тебя обидеть».

Медленно выдохнув, он закрыл глаза и стал ждать ответа, понимая, что от того, что напишет Машка, будет зависеть вся его жизнь, как бы пафосно это ни звучало. Если она даст ему шанс, он вывернется наизнанку, чтобы все исправить, если же она его пошлет… Димка не хотел пока об этом думать.

Через минуту Машка ему позвонила. Димка встрепенулся и торопливо ответил на звонок, даже не обратив внимания на то, что мужик, входивший в кафе, толкнул его в спину.

— Маш.

— Димка, я не знаю, как быть дальше, — скороговоркой проговорила Машка. Так знакомо, так честно, будто ничего у них не произошло и она просто на что-то жалуется.

— Я знаю, — ответил Димка и торопливо заговорил: — Я все исправлю. Обещаю. Все будет как раньше. Можешь при встрече дать мне в нос.

Ворчание Машки на его пофигистское отношение к здоровью было таким привычным, что Димка едва не всхлипнул от облегчения. Он нес какую-то чушь, сам понимал, что это чушь, но остановиться уже не мог.