На верхней палубе было многолюдно. Маша негромко поздоровалась, несколько человек даже услышали и ответили. Крестовский протиснулся мимо застывшей Маши, слегка задев ее плечом и вежливо извинившись. Маша вдруг поняла, что за сегодняшний день Крестовский сказал ей больше слов, чем за все время совместной учебы.

Предатель Димка отыскался быстро. Он стоял со Львом у противоположного борта спиной к остальным. Отец Крестовского обнимал Димку за плечи и что-то ему говорил. Маша не решилась их побеспокоить. Вместо этого осмотрелась.

Обнаружив в первый учебный день на своей парте приглашение на день рождения Романа Крестовского, она решила, что это какая-то шутка. Однако на открытке с черно-белой фотографией яхты «Рене» почерком Крестовского было написано ее имя. Только заметив такие же приглашения у остальных одногруппников, даже у Костика, которого все обходили стороной из-за его жуткой привычки грузить собеседников бесконечными теориями заговора, Маша успокоилась. Крестовский просто пригласил всю группу. Это было немного странно, потому что сам он почти ни с кем не общался. Разве что с Шиловой и ее подругами. Вообще их группа была на редкость недружной. Не было даже намека на студенческое братство, о котором так мечтала Маша. Раньше ей казалось, что стоит вырваться из школьных стен, где к ней намертво прицепилась репутация зубрилы, как все сразу изменится. Она думала о студенческих вечеринках, о друзьях, с которыми у нее будут общие интересы: ведь не зря же они выбрали одну специальность, — но жизнь быстро показала, какой наивной дурой была Маша Рябинина.

Мама была против поступления Маши в этот вуз, хотя сама оканчивала именно его и уже больше десяти лет там преподавала. Она уверяла, что Маше никогда не стать своей в этой среде. Но Маша, очень гордившаяся мамой, приехавшей в свое время из маленького городка в столицу и сумевшей безо всяких связей поступить в престижный вуз на бюджет, хотела повторить ее успех. Да и, по правде сказать, на платное отделение денег в их семье все равно не было. Несмотря на статусность вуза, зарплата у мамы была весьма средней. Что уж говорить об отце, служившем скрипачом в театральном оркестре?

Поначалу Маша была уверена, что все же сумеет найти друзей, для которых достаток ее семьи не будет иметь значения. Отчасти эта наивность подогревалась появлением в ее жизни Димки, которому было совершенно наплевать на всю ту шелуху, которой заполняли свои «инстаграмы» золотые детки.

Но реальность подтвердила мамину правоту. Никто из одногруппников Машу специально не унижал, однако она чувствовала разницу в их стиле жизни буквально кожей. Ей отчаянно хотелось быть выше обид и мелочной зависти, но не получалось. Особенно при взгляде на ту же Шилову, которой до Маши не было никакого дела. Например, сейчас та, цепляясь за локоть Крестовского, сняла туфлю, что-то из нее вытряхнула и вновь надела, не переставая о чем-то рассказывать стоявшим рядом подружкам. И вышло у нее это так естественно и красиво, как Маше никогда не повторить.

— О, Рябинина!

Мысленно застонав, Маша повернулась к Костику, приготовившись слушать очередную теорию. Судя по румянцу на щеках и блестевшим глазам, тот уже успел выпить. Маша вздохнула и, стараясь не терять из поля зрения Димку, выпала из жизни на ближайшие сорок две минуты. Заткнулся Костик, только когда всех пригласили спуститься к столу. До этого, кажется, были какие-то конкурсы. И, кажется, Крестовский даже позорно проиграл в какой-то викторине на знание отечественного кинематографа. Еще бы. Он, небось, в своей Англии и фильмов-то русских не смотрел.

Маша вместе с Костиком направилась к лестнице, возле которой стоял именинник, дожидаясь, пока гости покинут палубу. Димки уже не было. Поскольку Лев явно взял над ним шефство, Маша решила, что можно выдохнуть. Вряд ли в ближайшее время Димка что-нибудь учудит.

У Крестовского зазвонил телефон, и он, ответив, затарахтел на английском с такой скоростью, которой Маша в нем и не подозревала, — обычно он говорил спокойно и неторопливо, чем ее тоже раздражал. Сама она говорила быстро, часто даже не успевая подумать.

Костик, проходя мимо Крестовского, фамильярно хлопнул того плечу, на что в обычном своем состоянии вряд ли бы решился. Однако Крестовский отреагировал вполне адекватно, улыбнулся и, не прекращая разговора, хлопнул Костика по плечу в ответ. Маша же неожиданно для самой себя остановилась и принялась разглядывать не обращавшего на нее внимания именинника.

Он был высоким. Выше Димки. Кажется, занимался каким-то спортом, потому что на физкультуре в командных играх был одним из лучших. Если бы они хоть раз попали с Димкой в одну команду, у соперников не осталось бы шансов. Но они принципиально оказывались по разные стороны, и каждая игра выливалась в нешуточное противостояние. Особенно в контактных видах спорта. В результате кто-то из них обязательно оказывался с содранными локтями или коленями и даже порой с разбитым носом. Чаще всего это был Крестовский. Поначалу Маша думала, что это потому, что Димка спортивней и сильней, а потом поняла, что в Димку будто кто-то вселялся, стоило Крестовскому оказаться поблизости. Крестовский тоже вел себя странно. За столько месяцев он ни разу не врезал Димке за провокации, просто изредка тоже сбивал его с ног и не помогал подняться. Однажды Крестовский особенно сильно сбил Димку и даже протянул ему руку, но Димка по протянутой руке ударил, на том и разошлись.

Димка вопросы о Крестовском игнорировал, а с самим Крестовским Маше даже в голову не пришло бы заговорить, поэтому она смирилась с тем, что так ничего и не узнает. А сегодня вдруг оказалось, что отец Крестовского не просто знаком с Димкой, а явно очень хорошо к нему относится. Маша пообещала себе, что не отстанет от Димки, пока не докопается до правды.

Крестовский наконец обернулся, заметил Машу, тут же извинившись перед собеседником, прервал разговор и засунул телефон в карман светло-серых брюк. Некоторое время он безо всякого выражения смотрел на Машу, а потом произнес:

— Все внизу.

— Я знаю. Просто любовалась видом.

Крестовский рассеянно оглянулся и провел рукой по волосам. Налетевший ветер заставил Машу поежиться и запахнуть жакет. Крестовский тоже втянул голову в плечи. Тонкая рубашка с коротким рукавом вряд ли спасала его от холода.

— Ты спускаешься или побудешь здесь? — обратился он к ней и, не дождавшись ответа от впавшей в ступор Маши, добавил: — Я могу попросить официанта накрыть тебе ужин на палубе.

— Для одной меня? — искренне удивилась Маша.

— Можно для одной, можно с… Волковым. Как хочешь.

Перед Димкиной фамилией Крестовский чуть запнулся. Маша же в очередной раз поразилась различию в их мирах. Он вот так, просто, предлагал напрячь обслуживающий персонал, чтобы организовать еще один мини-банкет.

— Ты не обязана идти ко всем, если тебе там некомфортно, — добавил Крестовский.

Маша посмотрела на его лицо, стараясь понять, не шутит ли он. Однако он выглядел вполне серьезным. И немного замерзшим.

— Нет, я… спущусь, — решила Маша и прошла мимо него к лестнице, думая о том, что странным образом Крестовский умудрился заметить, что ей некомфортно, хотя ей всегда казалось, что он и имени-то ее не помнит.

На середине лестницы она внезапно остановилась и, быстро развернувшись, выпалила:

— Ты хоть знаешь, как меня зовут?

Не ожидавший этого Крестовский затормозил и ухватился обеими руками за поручни. Несколько секунд он смотрел на Машу сверху вниз, а потом медленно и четко произнес:

— Рябинина Мария Юрьевна.

— Ах да! Ты же подписывал приглашения, — произнесла Маша, пряча за раздражением неловкость.

Зачем она это спросила? Можно подумать, ей не все равно. Вот только в голове билась мысль, что отчества в приглашении не было. И фамилии — тоже.

Чувствуя себя полной дурой, Маша сбежала по лестнице, быстро прошла в ту часть салона, где был накрыт стол, и плюхнулась на свободное место рядом с Димкой.