Входит  А й г ю л ь, кладет на стол Хекимова папку с бумагами.

Х е к и м о в. Что это?

А й г ю л ь. Заявления об увольнении.

Х е к и м о в (открывает папку). Так… Хаджи Рахманов… А это кто? Закройщик Искендеров?.. А ему-то что надо? Чего он хочет?

А й г ю л ь. Не знаю. Он там, в приемной. Говорит: не уйду, пока Хекимов не наложит резолюцию. Впустить его, Нурлы Хекимович?

Х е к и м о в. Нет, я сам. Извините, товарищи. Покину вас на одну минуту. (Встает, выходит.)

Ш и х н а з а р о в. Айгюль, красавица, переходи работать в наш цех. Научу тебя шить покрышки для мячей со Знаком качества.

А й г ю л ь. Я, красавец мой, не футболист, и меня мячами со Знаком качества не соблазнишь. Я предпочитаю хорошие модные туфли. (Выходит.)

Ш и х н а з а р о в. Ей можно ходить и в чарыках, ей все идет. Даже бракованные туфли на ней покажутся хрустальными башмачками.

Входит  Х е к и м о в, садится за стол, хмурится, комкает заявления, кидает их в корзину.

Г о ш л ы е в. Нурлы Хекимович, я бы не стал задерживать тех, кто хочет уйти. Как говорится, насильно мил не будешь.

Х е к и м о в. Мне нужны кадры, Гошлыев. Кадры! Я нуждаюсь в рабочих, хорошо знающих свое дело.

Г о ш л ы е в. Да, но если человек не хочет…

О р а з. По-моему, надо шире и всесторонне подходить к проблеме качества…

Г о ш л ы е в. Сейчас мы должны думать только о плане, об обязательствах, молодой человек! Разве не ясно?

О р а з (не слушает Гошлыева). И Курбанов, и Мерджен Мурадовна, и Айна правы! Мой цех обеспечивается материалами не лучше, чем цех Курбанова. Болезнь одна. И тем не менее…

Г о ш л ы е в (насмешливо). «Болезнь, болезнь»! Ты что — медицинский кончал?

О р а з. И тем не менее с начальника цеха спрос особый. Он — и только он! — прежде всего отвечает за работу своего коллектива. Курбанову как минимум следовало бы влепить строгача, так как в некачественной продукции, которую производит его цех, повинен главным образом он.

Г о ш л ы е в. Ай, молодец, Ораз-джан! Ты, оказывается, башковитый малый!

А й н а. А по-моему, неправильно всю ответственность взваливать на начальника цеха. Низкое качество продукции — это и результат серьезных просчетов в общей организации производственного процесса на фабрике. А кто в этом виноват? Разумеется, руководители фабрики, партийный актив. Разве я не права?

Г о ш л ы е в. Нет, товарищи, эта девушка докопает нас сегодня! При чем здесь руководители фабрики? Кош-шмар!

Х е к и м о в. Продолжайте, продолжайте, Айна Амановна. Очень интересные мысли. Чувствую, мы поймем друг друга.

А й н а. Нурлы Хекимович, я уверена, вам не понравится то, что я скажу. Поэтому позвольте мне ограничиться сказанным.

Х е к и м о в. Напрасно. Повторяю: я — за критику. Если вам есть что сказать, пожалуйста, пожалуйста. Кто сказал «а», тот должен сказать и «б».

А й н а. Хорошо, я скажу. Мы с Мерджен Мурадовной считаем, что наша фабрика работает неритмично, неравномерно. В начале каждого месяца мы находимся в состоянии летаргии, спим, а как только месяц подходит к концу, у нас начинается переполох. Нас лихорадит. Объявляется аврал, возникает суматоха. Какое может быть качество у обуви, сшитой наспех, в суете?

Х е к и м о в. И что вы, лично вы, Айна Амановна, предлагаете? Мнение Мерджен Мурадовны меня сейчас не интересует.

А й н а. Прописная истина: нельзя работать по старинке в век научно-технической революции. Производство должно функционировать ритмично, четко, на научной основе. Каждый член коллектива должен рационально использовать свое рабочее время. На фабрике следует укрепить трудовую дисциплину, усилить контроль. Словом, дел много.

Х е к и м о в. Логично, Айна Амановна, дел у нас много, и их надо решать сообща, в монолитном единстве. Ведь и Москва не сразу строилась. Мы, разумеется, и сейчас уже не сидим сложа руки. Но… поймите, Айна Амановна, качество качеством, а объем выпускаемой продукции, количество ее — это, как говорят, примат, это главное. И от этого главного нам никуда не уйти. Это основной показатель нашей с вами работы.

А й н а. Чего стоит количество без должного качества?

Х е к и м о в. Количество всегда переходит в качество. Этому нас учит наша самая главная наука — философия. Вы ведь не станете отвергать этого тезиса, Айна Амановна? Это надо всегда иметь в виду: количество переходит в качество.

А й н а. Я это знаю. И мне очень нравится данный тезис. Количество брака всегда может обернуться качественными изменениями в коллективе тех, кто этот брак производит в столь непомерном количестве и несет за это ответственность.

Г о ш л ы е в. Что ты хочешь этим сказать, Айна?

А й н а. В данном случае говорю не столько я, сколько та самая мудрая философия, которая была только что здесь упомянута.

Х е к и м о в. К вашему сведению, Айна Амановна, обувные фабрики нашей страны ежегодно выпускают более семисот миллионов пар кожаной обуви. Это помимо текстильной обуви. И тем не менее мы не можем удовлетворить полностью спрос населения.

А й н а. Ничего нет в этом удивительного. Что там миллионы — миллиардов не хватит, если эта обувь разваливается прежде, чем ее надевают и завязывают шнурки! Вот мы — производители обуви. А есть ли на ком-нибудь из нас туфли нашего производства? Увы! Уверена, вы не найдете на фабрике ни одного человека, кто рискнул бы надеть нашу родную продукцию.

К у р б а н о в. Айна Амановна, а может, все-таки можно занизить сорт и как-нибудь протолкнуть?

Г о ш л ы е в. О занижении сорта не может быть и речи. Товароведы торговых баз и без того безбожно занижают сорт нашего товара.

Х е к и м о в. Подумайте, Айна Амановна, в какое положение вы, ОТК, ставите всех нас, в том числе и себя! Вы лишаете рабочих, как и всех нас, и дополнительного заработка, и премиальных. Это раз. Затем… В период, когда ваш начальник Мерджен Мурадова исполняла обязанности директора фабрики, она сорвала выполнение государственного плана! Мы строго накажем ее за это. А с вами, я чувствую, мы сработаемся.

А й н а. Я не очень уверена в этом.

Х е к и м о в. Нам, Айна Амановна, нужны молодые, толковые, инициативные, критически мыслящие руководители отделов.

А й н а. Государственный план следует выполнять в течение года, а не за две-три недели до его окончания. Вы должны это знать лучше меня, Нурлы Хекимович. А перед рабочими наша, с Мерджен Мурадовной, совесть чиста. И мы с ней считаем, что было бы в интересах дела и фабрики, если бы некоторые из товарищей написали заявления о добровольном снятии с себя обязанностей, с которыми они не справляются.

Г о ш л ы е в (многозначительно). Весьма самокритично, если Мерджен Мурадовна имеет в виду себя. Весьма!

Х е к и м о в (неопределенно). Дельная мысль, между прочим.

К у р б а н о в. Я бы с удовольствием сбросил с себя бремя начальника цеха и пошел бы в закройщики, каковым когда-то я и был.

Х е к и м о в. Что ж, если ты этого хочешь, Курбанов, мы переведем тебя в закройщики. И еще одно предложение: как вы смотрите, товарищи, если моим заместителем вместо Гошлыева станет Ораз Байлыев?

Г о ш л ы е в. Что?! Ораз?! Вместо меня?!

Х е к и м о в. Да, Ораз!

Г о ш л ы е в. А как же я?

Х е к и м о в. Тебя мы уволим.

Г о ш л ы е в. Кто это — мы?

Х е к и м о в. Ну, я.

Г о ш л ы е в. Так и скажите, Нурлы Хекимович. А заодно ответьте: почему это я должен расплачиваться за чужие грехи? Кто больше меня болеет за престиж фабрики, за ее авторитет? Болеет практически и даже физически, нанося удары по собственной печени при реализации нашей продукции.

Х е к и м о в. Это все риторика, Гошлыев. Считай, ты освобожден от занимаемой должности.

Г о ш л ы е в. Так, так. Как же это получается, Нурлы Хекимович? Вспомните, мы работаем вместе более пяти лет. (Многозначительно.) Вместе! Вы понимаете — вместе?! Чего только мы не перенесли с вами вместе! Столько раз делили хлеб-соль! Нужен козел отпущения? Стрелочник? Хотите наказать? Накажите. Но справедливо. А то сразу: бери чемодан в зубы и — прощай! Разве это честно?