К е л ь д ж е. А-а, товарищ Тильки-джан! Или как там тебя?.. Салам алейкум! Это самое… Скажи, долго мы еще будем торчать в этих песках? Почему не наступаем? Почему не уничтожаем бандитов?

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Сами виноваты, товарищи! Почему вы не стали стрелять, когда я приказал? Если бы из ста ваших пуль в цель попала хотя бы одна, то и тогда бы мы уложили многих из них. Простая арифметика.

К е л ь д ж е. Басмач есть басмач, Тильки-джан. Его издали не запугаешь. Это — лихие головы. Без рукопашной схватки нам не обойтись. Это самое… Тильки-джан…

К у р б а н - Т и л ь к и ч и (сердито перебивает). Какой я тебе Тильки-джан?! Меня звать Курбан Тилькичиев! Запомни, старик: Курбан Тилькичиев. Я ваш командир!

К е л ь д ж е. Это самое… Товарищ Тилькичи, не обижайся на простого человека. Я бедный дайханин. Было у меня две верблюдицы…

А т а - Т ю р к. Ай, кемендир-джан, долго ли мы еще будем продавливать песок своими боками?

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Вы правы, товарищи, надо продолжать погоню. Надо сесть басмачам на хвост!

А т а - Т ю р к. Ай, кемендир-джан, преследовать надо было раньше. Прошли уже сутки. Теперь тебе не угнаться за басмачами. У них лошади получше наших.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Ничего. Рано или поздно они вынуждены будут остановиться. Вот тогда мы и накроем их.

К е л ь д ж е. Это самое… Товарищ Тилькичи, я смотрел, когда они уходили… Видишь вон ту тамарисковую рощу?.. Там они разделились на четыре отряда, и каждый отряд пошел своей дорогой. Который из них ты хочешь преследовать?

М а р и я. Может, они разделились на четыре отряда для того, чтобы окружить нас с четырех сторон?

К е л ь д ж е. Это самое… Ата-Тюрк, в каком же направлении я должен теперь установить свой пулемет?

А т а - Т ю р к. Теперь тебе, Кельдже, надо иметь четыре пулемета и защищать все четыре стороны. Короче говоря, от наступления мы переходим к обороне? Так, кемендир-джан?

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. В таком случае мы должны отступить к аулу.

А т а - Т ю р к (насмешливо). А что, если разбойники отрезали нам путь и к аулу.

К е л ь д ж е. Это самое… Товарищ Тилькичи, я в отряд вступил добровольно из-за похищенной верблюдицы. Ведь так? Но теперь я чувствую, мне никогда не найти ее. Тем паче верблюжонка… Больше того, здесь под твоим руководством, я могу потерять еще и голову. Гельды-Батыра нет, Антонова нет. Поэтому я хочу добровольно уйти от тебя.

А т а - Т ю р к. А пулемет свой оставишь нам или с собой заберешь — вместо верблюдицы?

К е л ь д ж е. Пулемет очень хорошая вещь, Ата-Тюрк, но пахать им землю нельзя. Пулемет не возьму.

А т а - Т ю р к. Пожалуй, Кельдже, и я составлю тебе компанию. Азат-джан, счастливо оставаться, сынок. А мы пойдем домой.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Товарищи бойцы, прекратим разговоры о возвращении домой! Лучше сообща все обдумаем и придем к какому-нибудь мудрому решению.

К е л ь д ж е. Это самое… Как тебя там?.. Тилькичи, разве советская власть не искоренила насилие, с помощью которого ты хочешь заставить меня остаться под твоим началом?

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Советская власть прежде всего не любит предателей. Учти это, старик! Предателей мы будем безжалостно шлепать!

А з а т - Ш е м а л (в сторону). Вор кричит: держите вора!

М а р и я. Товарищ Тилькичиев, вы, как всегда, перегибаете палку!

А т а - Т ю р к. До свидания, Азат-джан. С таким командиром главное — береги голову. Все остальное можно приобрести. Пошли, Кельдже!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Теперь мне ясно, старик: ты — шпион Мердана-Пальвана! Именем советской власти сейчас я кокну тебя на месте! (Достает наган.)

К е л ь д ж е. Это самое… Тилькичи, советская власть дала тебе оружие не для того, чтобы ты направлял его на честных дайхан!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Она дала мне оружие для борьбы с ее врагами и предателями!

А т а - Т ю р к. Можешь стрелять в меня, Тилькичи. А мы пойдем. Стреляй в спину старым людям. Пошли, Кельдже-джан.

Курбан-Тилькичи целится в Ата-Тюрка. Азат-Шемал бросается к нему, выхватывает наган из его рук.

А з а т - Ш е м а л. Советская власть дала всем равные права шлепать предателей!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. А ты заткнись, молокосос! С тобой-то все ясно. Твой брат — с басмачами. И ты такой же.

А з а т - Ш е м а л. Хитрая лиса!

А т а - Т ю р к. Не марай своих рук, Азат-джан. (Курбану-Тилькичи.) Мне кажется, Тилькичи, единственный шпион и предатель среди нас — это ты!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Ты ответишь за свои слова, старик! Мы помним: всего неделю назад ты был в банде басмачей!

К е л ь д ж е. Это самое… Азат-джан, сынок, отдай мне наган этого лиса. Он нам пригодится в дороге.

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Даю голову на отсечение, вы все трое связаны с басмачами.

К е л ь д ж е. Считай, ты уже без головы, Тилькичи. Впрочем, ты немного прав… Я-то, конечно, связан с басмачами, здесь ты не ошибаешься, связан тем, что у них моя верблюдица.

А т а - Т ю р к. Вот именно. Раз они пьют молоко твоей верблюдицы, значит, ты помогаешь им!

М а р и я. Я слышу конский топот. Кто-то скачет к нам.

А т а - Т ю р к. Тебе показалось, дочка. Это ветер шумит на гребнях барханов.

М а р и я (вслушивается). Да нет же… Явно кто-то скачет. Кто это может быть?

К е л ь д ж е. Кажется, ты права, дочка. (Ложится на песок, прислушивается.)

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Азат-джан, пожалуйста, верни мне мой револьвер. Пошутили — и хватит.

А з а т - Ш е м а л. На, возьми, шутник! (Возвращает наган.)

К е л ь д ж е. Что будем делать, воины? Надо принимать решение. Иначе нас могут застать врасплох.

А т а - Т ю р к. А на что твой пулемет? И перестань дрожать. Вспомни, ведь ты мужчина, Кельдже!

К е л ь д ж е. О, вспомнил! Действительно, мужчина! Это самое… Но и мужчине обидно погибать из-за какой-то верблюдицы…

А т а - Т ю р к. При чем здесь-то верблюдица?

К е л ь д ж е. Никак не могу забыть, ребята!

А з а т - Ш е м а л. Довольно болтать. Сейчас они будут здесь. (Командует, возвысив голос.) Эй, джигиты, всем залечь! Стрелять по команде! (Марии.) А ты что стоишь, ханум, словно джейран на пригорке?

М а р и я. Любуюсь тобой, дядя-бородач. Из тебя, я вижу, вышел бы неплохой командир!

А з а т - Ш е м а л. Командовать — не подчиняться!

Все ложатся. Курбан-Тилькичи стреляет наугад.

А т а - Т ю р к. Никак ты застрелился, Тилькичи?

К е л ь д ж е. Зачем стрелял? Теперь они узнали, где мы! Предатель!

А з а т - Ш е м а л. Дай сюда револьвер, Тилькичи!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Не подходите ко мне! Уложу на месте!

А т а - Т ю р к. Вот негодяй!

К у р б а н - Т и л ь к и ч и. Я вынужден защищать свою жизнь!

К е л ь д ж е. Ни одна шальная пуля не берет таких! Всегда находит какого-нибудь бедняка вроде меня. Это самое… Кажется, они остановились.

А з а т - Ш е м а л (кричит). Эй, кто вы такие? Что делаете здесь?

Голос Антонова: «Не стреляйте! Свои!»

А т а - Т ю р к. У нас здесь, в песках, все свои, даже бандиты тоже наши, местные.

Голос Антонова: «Мы — краснопалочники!»

К е л ь д ж е. Это самое… Голос знакомый. Кажется, Георгия.

Голос Антонова: «Эй, вы, там! Что замолчали?»

М а р и я. Георгий Николаевич, это вы?

Входят  К а л а ш и н  и  А н т о н о в. Их сопровождают два вооруженных  м и л и ц и о н е р а.