— Ты так и не ответил на вопрос, — возобновил разговор алхимик. — Каким ты видишь свой мир?

— Я не смогу объяснить тебе, — после некоторого молчания ответил Архельм. — Понимаешь, наш мир лишен привычных вам образов — это раз, два — мы, те, кого люди называют демонами, видим, воспринимаем, все иначе. Только, когда мое сознание смешалось с твоим, я стал осознавать мир, как ты. Это небывалое потрясение — быть отравленным энергией Внешнего мира и осознать себя, по сути, другим существом. Это как… как… не знаю даже, какой пример привести.

— А каким ты был до меня?

— В смысле — внешний вид? — Лекс кивнул. — Никаким.

— Как это? — не понял алхимик.

— Твоя ошибка, как и ошибка любого наблюдателя: ты наделяешь своими смыслами и образами наблюдаемый объект, выстраиваешь свои ассоциации, а он — объект, этих смыслов лишен, более того, они ему чужды. Внутренний мир и все сущее в нем — это потоки энергии. Только, прошу, не рисуй в воображении яркие всполохи и разноцветные линии, — Лекс хотел возразить, но передумал. — Прими, как данность — тебе не познать наш мир своим органами чувств и не вместить его устройство в свою логику восприятия.

— То есть, вы бесплотны? — спросил Лекс, погруженный в раздумья. — Что-то вроде мыслящих сгустков энергии.

— Ну-у, да… В каком-то смысле, — Архельм тоже ненадолго задумался, затем тряхнул головой, будто отгоняя что-то и продолжил ровным тоном:

— Я ведь тебе не рассказывал. Внутренний мир неразрывно связан с Внешним. Вы, люди, пытаетесь это познать, мы же это чувствуем. Силу, благодаря которой существует жизнь, вы зовете энергией звезд. Переработанная или, выражаясь человеческим языком — измененная, она через фильтр границы миров попадает сюда, — демон развел руки в стороны. — Затем, восстанавливаясь, возвращается обратно, этот процесс цикличен и вечен. Углекислый газ, поглощаемый растением, превращается в кислород. И то, и другое — неотъемлемая часть природы, благодаря которой существует все живое, но для одних это яд, для других — жизнь.

— Как все просто, — задумчиво проговорил Лекс.

— И одновременно — непостижимо сложно, — кивнул демон. — Вы, люди, думаете, что измененная энергия — есть результат использования магии и алхимии. Это правда, но лишь отчасти. На самом деле, даже ваше существование меняет энергию: ваши чувства, эмоции, мысли. Когда вы умираете, все накопленное прорывается в наш мир и, благодаря этим эманациям рождаются сущности, называемые людьми, демонами.

— Не может быть! — прошептал изумленный Лекс. — То есть вы — наша реинкарнация?

— Не так просто, — возразил Арьхельм. — Энергия формируется из разных источников, это происходит длительное время, к тому же тут существуют свои законы — злость, насилие, жестокость не соединятся с любовью, добротой, состраданием.

— О! — вдруг воскликнул Лекс. — Архельм означает «изучать». Ты демон знания?!

— Если отбросить твои грубые упрощения, — поморщился собеседник юноши. — То, да, в каком-то смысле.

— Выходит, — задумчиво заговорил Лекс после некоторого молчания. — Древние, в каком-то смысле были правы: энергия звезд — это наши души. Постой-ка, — вдруг спохватился юноша. — Значит ли это?..

— Нет, даже не думай, — прервал Архельм. — Это просто энергия, которая, по подобию, потоками сливается воедино и рождает новое существо. Не поддавайся искушению, описанному во многих ваших сказках. Ни личности, ни даже воспоминаний не остается, только призрачные облики. После смерти человека больше нет, но он перерождается во что-то другое. Внутренний мир — не обитель призраков.

Лекс кивнул и замолчал, на этот раз надолго.

Пространство вокруг в очередной раз, не заметно для глаза, поменялось. Горы вдруг выросли в нескольких метрах от путников. Издалека они казались непреодолимыми, отвесными гигантами, на самом же деле оказались пологими и не слишком высокими. Когда путники начали восхождение на один из холмов, Лекс услышал звук, на самой границе слуха, что-то похожее на отдаленный гул. Юноша поймал себя на мысли, что за все время пребывания в Нижнем мире — это были первые признаки активности здесь. Нахмурившись, Лекс спросил:

— Послушай, Архельм. Почему мы до сих пор не встретили ни одного дем… ни одной сущности? Вас так мало?

— Нет. Они рядом, просто ты не чувствуешь их, они не чувствуют тебя. Это все из-за моей защиты.

— А-а, — протянул Лекс, оглядываясь по сторонам. — Кстати, если вы бесплотны и не теряете в своем мире самоконтроль, что тогда происходило с людьми, попавшими сюда, ведь никто не вернулся.

— Это не совсем так, кто-то, насколько мне известно, возвращался, но в основном, они все умирали.

— От голода? — осторожно предположил Лекс.

— От страха, — коротко ответил Архельм, немного подумал и добавил:

— Понимаешь, нас, как и вас, и даже больше, неудержимо тянет к разрыву, и обычно, как только человек появляется в нашем мире, рядом оказывается кто-то из моих собратьев. Зла вам мы не хотим, пока находимся здесь, разумеется, но человеческое воображение, да еще отравленное аурой нашего мира, сводит пришельцев с ума. Многие из них умирали почти сразу.

Подъем на холм занял гораздо больше времени, чем рассчитывал Лекс. Опять были виноваты выкрутасы пространства. Как во сне: ты идешь-идешь, а цель не становится ближе, но вдруг, одно мгновение, и ты уже в другом месте.

Шум в ушах все нарастал, он напоминал отдаленный рокот грома. Что-то бесконечно тревожное мерещилось Лексу в этом призрачном звуке. Лишь когда путники поднялись на вершину холма, алхимик увидел источник гула.

За цепью гор расположилась еще одна долина, но значительно больше первой. Испещренная маленькими оврагами и небольшими холмами, она переходила в идеально ровное поле и меняла цвет, становилась темнее. Если присмотреться, можно было различить едва заметную рябь, тягучую и неповоротливую, как, если попытаться перемешивать техническое масло. Несомненно, перед путниками раскинулось море Нижнего мира. Но Лекс едва обратил на него внимание, его взгляд был прикован к немыслимому исполину — гигантской башне, соединяющей студенистое море и фиолетовое небо.

Даже для иного мира, где все было удивительно и чуждо, сооружение смотрелось нереально, невозможно. И обманчивая, искаженная перспектива не могла скрыть чудовищные размеры гиганта. Башня была не конусообразна, упирающаяся в небо вершина была такой же ширины, как и основание. И вообще, чем больше Лекс смотрел на исполина, тем больше убеждался в его бесплотности, это был словно столп дыма такого вязкого и плотного, что нельзя было различить какого-либо движения, отчего алхимик и решил сначала, что перед ним сооружение.

Увиденный феномен так поразил Лекса, что он забыл на время дышать. Все чудеса Нижнего мира померкли пред этим монстром. Что-то невообразимо сильное и страшное таилось там. Лекс машинально моргнул, но как только фиолетовая радужка показалась из-под век, в голове взорвалась вспышка боли, глазные яблоки, будто чем-то сильно сдавили. Ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, когда Лекс применил зрение алхимика в Нижнем мире в первый раз. За секунду юноша увидел образы столпа с разных сторон, пещеру поросшую черными, пульсирующими корнями, голову женщины с синюшно-бледным, как у утопленника лицом, волосы ее словно волокна черно-розовой органики уходили куда-то внутрь стены пещеры. Тело девушки тоже скрывалось где-то внутри этих переплетений корней и уродливых нитей. Женщина распахнула глаза: левый был без радужки и вращался по вертикальной оси, зрачок правого то расширялся на все глазное яблоко, то сужался в едва заметную точку. Страшное видение приоткрыло рот, из которого потекла черная, маслянистая жидкость. Новая вспышка боли окрасила мир в красное и оранжевое, последнее, что юноша увидел перед этим — образ слова «радость».

К Лексу вернулись ощущения. Он стоял на коленях, упираясь головой в землю. Сознание прояснялось, боль, медленными толчками отступала. Над головой послышался обеспокоенный голос Архельма: