Не выдержав, Эмилия решила сходить на разведку, недалеко, так, чтобы хотя бы какое-то впечатление сложить о происходящем.

Долгое время девушка никого не слышала и не видела. Похоже, наемники начали покидать особняк. Это плохо, значит, скоро здесь все взлетит на воздух. Вдруг, в конце коридора, Эмилия услышала голоса. Прокралась чуть ближе, спряталась в эркере за вазой. В щелочку между стеной и тумбой девушка наблюдала за двумя наемниками, которые вальяжно расположились на пороховых бочках в атриуме и курили папиросы.

— …Ты еще на третьем этаже не был, а я оттуда коробки с бумагами таскал. Чего я там насмотрелся, уф!

— Согласен, ну его на фиг, такую работу!

— Но платят-то хорошо.

— Это да, — философски протянул один из наемников, сплюнул, спрыгнул с бочки и стал разминать затекшие ноги. — А знаешь, я тут подумал…

Он не успел поделиться своими мыслями, раздался грохот взрыва, затем здание сотряс удар, как будто что-то обвалилась.

— Что за хрень?! — возмутился второй наемник, тоже спрыгивая с бочки. — Начали что ли?! А, где сигнал, приказ?! А как же мы?!

— Не дрейф, — процедил сквозь зубы его напарник. — Что-то взрыв-то слабоват для наших бочек, — мужчина старался вести себя непринужденно, но было заметно, как он нервничает.

Они с минуту простояли в тишине, напряженно прислушиваясь к окружению.

— Видишь, я же сказал…

Тут здание сотряс второй взрыв, значительно мощнее первого.

— К черту! Разматывай фитиль, поджигай, и сваливаем!

Эмилия дождалась пока наемники уйдут, покинула свое убежище, обрезала фитиль и побежала вверх по лестнице. Когда она поднялась на третий этаж и вышла в центральный коридор, здание сотряс очередной взрыв, следом другой. Послышался громкий скрежет, удары камней.

Девушка в растерянности остановилась. Возвращаться или бежать дальше? Эмилия почти наяву видела, как утекает время, а решение все не приходило. Положение спас, показавшийся из-за угла Альт. Мужчина был весь в пыли, вид у него был несколько рассеянным.

— А Лекс? — испуганно спросила Эмилия.

— Он в порядке, — Альт подбежал к девушке и жестом указал на лестницу, пропуская ее вперед. — Нас разделило завалом, он пошел к другому выходу. Скорее, надо торопиться.

Еще один взрыв. Пол ушел из-под ног, здание застонало. Вернув равновесие, Эмилия направилась к коридору, ведущему в пещеру, но ее тут же схватил за руку Альт.

— Нет, здание обваливается в ту сторону, проход уже завалило, пойдем через центральный вход, других вариантов нет!

Они миновали несколько коридоров, уворачиваясь от падающей мебели и камней. Выбежали в просторный холл, дальше через двери, на улицу. Еще один взрыв. Эмилия мельком успела заметить, удаляющиеся повозки и дирижабль в небе.

Они бежали по неудобной, извивающейся лестнице, так быстро, как могли. Сверху грохотало, стонало и скрежетало, сыпались булыжники. Эмилия не удержалась и обернулась. Особняк навис над ними раненым исполином, стены по бокам обваливались и обломками летели вниз, со скалы. Девушка ускорилась, стараясь не думать о нависшей угрозе.

Когда до подножья лестницы оставалось совсем ничего, за спиной раздался оглушительный грохот. Очередной взрыв или здание окончательно сорвалось вниз, разбираться не было времени.

Как только ноги Альта и Эмилии коснулись земли, все вокруг заволокло пылью. Грохот не прекращался. Эмилию что-то больно ударило в спину. Она повалилась на землю, сжалась калачиком, прикрыв голову руками, и стала ждать неизбежного, молясь, чтобы оно не наступило.

Дом совсем не изменился, такой же тихий, приветливый и уютный, разве что крыша в одном месте залатана, да крыльцо чуть переделано — чувствовалась мужская рука. Юноша нахмурился, мысль о том, что здесь бывают другие мужчины — помогают ей, любуются — была неприятно, но он поспешно проглотил это чувство. Во дворе тоже без изменений: банька, сарайчик, дровница. Даже дрова по участку были разбросаны так, будто Торн никуда и не отлучался.

Юноша, затаив в груди смешанные чувства от страха, до радости, постучал в дверь.

Она оказалась дома. Такая же свежая, сильная, страстная. Сколько восторга было в ее взгляде, сколько любви! Сердце Торна сжалось от счастья. Он хотел вечно хранить в памяти этот момент. Адела не дала толком полюбоваться собой, тут же бросилась на шею и стала покрывать лицо юноши поцелуями. Потом постояли в тишине, наслаждаясь близостью, такой хрупкой и невесомой и вместе с тем, самой надежной, что есть в мире. Наконец, Адела легонько отстранилась и тихо, пряча взгляд, сказала:

— От тебя пахнет дорожной пылью и лошадью. Иди в баню, вода нагрета, а я пока приготовлю ужин.

Торн покраснел, он тут же почувствовал себя громоздким, неуклюжим, неуместным рядом с этой женщиной. Но смущение растворилось в порывистом поцелуе.

— Только не задерживайся, — игриво сказала Адела, убегая в дом.

Торн зашел в баню, зажег свечу — на улице было уже темно, и стал раздеваться. Взгляд его вдруг упал на правую руку. Как он мог забыть?! Боль и шум в голове вернулись. Адела приняла его калекой, полюбила, но, что она скажет и подумает, увидев это?

Юноша с отвращением рассматривал уродливую конечность, шепот в голове был все настойчивее, боль — нестерпимее. Вдруг внимание Торна привлекло какое-то движение во дворе, тень шмыгнула от сарая к бане. Сумеречный похолодел от ужаса, боль ушла на второй план. Он вспомнил, как ему показалась слежка на вокзале в Патале, но тогда он решил, что это игра воображения, слишком юноша спешил на встречу с возлюбленной. Он привел врага в дом!

Определенно это был не Вереск. Ментора Торн вряд ли заметил бы и, уж тем более — не услышал. Похоже Син! Юноше даже почудилось, как в темноте мелькнули его тухлые, насквозь прогнившие глаза и злобная, кривая усмешка.

Так, надо успокоиться, решить, что делать. Первое — понять сколько их. Разобраться с теми, кто идет к нему, затем — быстро в дом, Аделе наверняка грозит опасность. Торн пальцами затушил свечу.

— Ах, черт! — нарочито громко сказал он. — Что ж ты гаснешь-то постоянно. Так, где спички-то?

Торн начал рыться в своих вещах, потихоньку обнажая клинок, он слышал, как приотворилась дверь, холодный, весенний ветерок, неприятно лизнул спину.

Четыре шага. Противник не будет торопиться, боясь быть замеченным. Два выдоха. Один. Клинок незаметно покидает ножны, ныряет в левую руку, правой сумеречный еще не доверяет. Второй. Торн почти чувствует, как его касается чужая ладонь. Резкий разворот. Оттолкнуть противника, отразить удар и атаковать самому. Клинок мягко пронзает живот и с глухим стуком упирается в деревянную стену. Правой рукой Торн прижимает противнику грудь.

Из-под туч выглянула печать Ааса, особенно яркая в это время года. Свет ее неестественно ярко залил помещение. Первое, что бросилось Торну в глаза, заляпанная красным, белая ночная рубашка. Торн резко посмотрел в лицо противника. Холодные, мертвые глаза Сина, растаяли в серебристом свете, уступив место испуганному лицу Аделы.

— Почему? — прошептали она, выпустив с краешка губ струйку крови.

Торн в панике стал разглядывать лицо девушки, как бы ожидая разувериться в произошедшем.

— Нет, — простонал он, не в силах сдерживать всепоглощающую волну ужаса, рвущуюся из груди. — Адела, — Торн приблизился к девушке, пытаясь придумать, что делать дальше. Ее глаза вдруг широко раскрылись, в них сияли черные провалы, рот со страшным, скрипучим звуком раскрылся, там, в несколько рядов, блестели кривые, острые зубы. Шея девушки неестественно вытянулась, голова метнулась к Торну.

Юноша с судорожным вздохом вскочил на кровати. Минуту смотрел в одну точку, восстанавливая дыхание. Все тело было липким от пота, голова раскалывалась от боли.

Проклятые кошмары были все реалистичнее, требовалось много времени, чтобы прийти в себя, отличить сон от яви.

Торн поставил ноги на холодный пол и долго сидел, разминая левой рукой виски. Боль не уходила. Голоса шептали. Юноша понял, что боль так просто не уйдет, вздохнул, поднялся и отправился в купальню, благо было недалеко. Почти час простоял по холодной водой, пока тело не онемело, а боль, вместе с шумом, не притупились. Это был уже привычный ритуал. Дальше — одеться и идти завтракать, а затем — рутина и безделье.