Рассмеявшись, брат вышел, а я скрипнул зубами и вернулся к беседовавшим отцу и жениху сестры.
Ужин прошел ужасно. Мать усадила меня практически напротив Элеоноры. Экс-супруга продолжала притворяться, будто я пустое место, и почему-то дико хотелось сделать так, чтобы она как минимум посмотрела на меня, а как максимум осознала: черта с два я пустое место, весьма реален, зол, раздражен и храню нашу с ней тайну исключительно потому, что не считаю ее чем-то значительным (как например, не будешь же всех и каждого оповещать, что съел на завтрак и захватил ли зонт). В голове проносились сотни идей, как это сделать. Проносились и растворялись, потому что постоянно отвлекался на то, как Нелли аккуратно держит вилку, снимает губами кусочки с нее, как поправляет волосы, поглаживает стакан с водой, едва заметно улыбается или качает головой. И нырял взглядом в этот узкий разрез, гадая, правда ли она без белья.
Как итог — в беседе я почти не участвовал, занятый борьбой с собственными бешенством и эрекцией. Как долго мне еще мучиться? Какого хрена вообще согласился явиться на этот ужин? И какого хрена Нелли выглядит как фея разврата, раскручивая мое либидо запрещенными методами?
Когда наконец этот кошмар закончился, я едва не первым покинул свое место за столом и поспешил на свежий воздух. Ветер, наполненный тяжелой прохладой дождя, остудил разгоряченное тело, вернул кровь обратно в мозг, а пятиминутная прогулка по дорожке среди клумб помогла принять решение. Она не замечает меня? Чудесно! Именно этого и стоило ждать от женщины, предавшей доверие, вероломной. Свои обязательства перед сестрой и семьей выполнил, так что пора отчаливать.
Вернувшись в дом через заднюю дверь, услышал Алькин шепот, видимо, с кем-то секретничает в погруженной в сумрак малой гостевой комнате.
— Ты им понравился, я в этом уверена. Ну сам посуди, кому ты можешь не понравиться? Ты само обаяние, интеллект…
Тихий мужской смех. Ясно, наша парочка решила уединиться и обменяться впечатлениями. Я ухмыльнулся, прислушиваясь
— Все, перестань, Аль. Так еще хуже, мне кажется, ты издеваешься.
— Боже, ты такой олух, но милый.
Пауза. И весьма долгая.
— Люблю тебя. Знаешь, даже если я им не понравился, мне плевать. Главное — мы вместе.
— Вот. Правильные мысли, Вересов. За них можно и еще раз поцеловать.
Улыбнувшись, я неслышно вышел за дверь — зайду через главный вход, не буду их смущать. Этот Андрей оказался классным парнем, вполне вероятно, что он сделает Альку счастливой и у них все сложится замечательно. Только надо будет как-нибудь отловить его и посоветовать проверять карманы перед встречей с супругой. Как выяснилось, это жизненно важная привычка. Даже Данил ею обзавелся, усвоив мой урок.
Для традиционного кофе с корицей стол накрыли на веранде. Я явился первым, но не сел, а замер, глядя сквозь застекленную стену. В саду на лавочке у клумбы, радовавшей пестроцветьем, устроилась Нелли, рядом стояла Карина, о чем-то оживленно рассказывая. Бывшая таинственно улыбалась, так, как умеет только она, завораживая, заставляя сердце замирать. А потом жена брата отошла, оглянувшись, кажется, ее мать позвала в оранжерею, а Вишневецкая осталась сидеть. Откинулась на спинку, запрокинула голову, глядя в темнеющее небо. Налетевший порыв ветра растрепал темные пряди волос и, забравшись под подол легкого платья, сдул его, открывая…
Я застыл, сглотнул, загипнотизированный. Смотрел на оголившиеся бедра и понял: у меня неприятности. Радовало одно — у Вишневецкой неприятности еще больше, она сегодня просто не уснет.
А чего она ждала, надевая черные чулки под короткое платье? Позволив фривольному ветру продемонстрировать: тайна-то невероятно возбуждающая, ведь в пару к чулкам идет красный пояс к ним, его резинки ярким контрастом выделяются на бледной нежной коже и черном кружевном верхе.
Твою же мать! Сейчас веранда заполнится любопытными родственниками, мне как им на глаза показаться с выпирающей ширинкой?
Требовалось отвернуться, а еще лучше — уйти в дом, в идеале — уединиться. Вместе с Нелли. Которая неторопливо оглянулась по сторонам. Заметила меня и, опустив взгляд (готов поклясться, в нем мелькнуло озорство), вернула подол на место, а затем посмотрела в мое лицо так пронзительно, что в штанах немедленно стало еще более некомфортно.
Я отвернулся и, морщась, поторопился сесть за стол. Вовремя. На веранду зашли отец с кофейником, Алевтина с пирогом в руках и ее парень с коробкой шоколада.
— Гошка, ты что такой мрачный? — хохотнула сестра. Отец недоуменно поднял брови, тоже оценив выражение моего лица.
Я еще крепче стиснул челюсти и глянул на родственников волком.
— Все в норме, — буркнул. — Сегодня адски тяжелый день был, так что после кофе отправлюсь домой.
— Ну и Неллечку подбросишь, — заявила мама, шагнув на веранду с ярким букетом. Видимо, цветы только что срезала в теплице.
От предложения я вспотел и похолодел одновременно. Подвезти Нелли? И да, и нет, черт возьми! Где вообще гарантия, что мы доберемся до города? Я заглушу мотор сразу же, как мы покинем коттеджный поселок, и разберусь с женой. Досконально узнаю все: почему такой вид, макияж и прическа, что за полный игнор и что все-таки скрывается под подолом…
— А Нелли же хотела остаться здесь на ночь, — удивилась вошедшая на веранду Карина. Данил, следовавший за ней, нес пузатую вазу, в которую немедленно поместили букет.
— Да? — Евгения Александровна делала вид, что поглощена художественным раскладыванием салфеток. — Ну если захочет, то останется. Но Егор вполне может довезти. Правильно, Гош?
Появившаяся Элеонора застыла на пороге, недоуменно глядя в затылок суетившейся матери.
— Кхм, Евгения Александровна, — бывшая жена убрала за ухо растрепавшуюся прядь волос. Конечно, мне следовало перестать есть ее глазами, но они предательски оглядывали фигуру женщины, задерживались на бедрах. Как можно знать, что это платье скрывает такую восхитительную конструкцию из пояса для чулок и крошечных (уверен) трусиков, и не смотреть на Элеонору Вишневецкую? Правильно, никак.
— Я уже заказала такси, так что благополучно доберусь, никого не стесняя.
— Нелли! Что ты такое говоришь! Ну кого ты стесняешь, а? Гош, а ты что молчишь?
Сглотнув, я перевел осовелый взгляд на Евгению Александровну, а потом невольно посмотрел в лицо Нелли. Наши взгляды встретились.
Молния, разумеется, не сверкнула, но показалось, что нас вместе с ней выбросило из окружающего мира. Дежа вю. Словно первая встреча второй раз, здесь и сейчас. В больших ярких глазах жены я видел вызов и решительность. О! Боевой настрой у нас, значит. Довольно ухмыльнулся, без слов обещая поддержать игру, ощущая, как снова начал возбуждаться.
— Думаю, Элеонора вполне самостоятельна и сама решит, — ответил, довольно прищурившись, не сводя с Нелли взгляда. Та отвернулась, напряженная. Да, Вишенка, ты сама решишь, как лучше мне уступить, и мы оба останемся довольны, клянусь.
— А я думаю, что вам следует поговорить, — Евгения Александровна оставила наконец роль радушной и аккуратной хозяйки, приступив к тому, что, видимо, давно замышляла. — У всех пар бывает взаимонепонимание, но они справляются. И я вижу, что развод точку не поставил. Не отрицайте!
Мы с Нелли одновременно впились в мать грозными взглядами, предостерегая от продолжения. Воцарилось молчание, которое, как выстрел, нарушило деликатное покашливание отца.
— Жень, ты перегибаешь. Уж во второй раз они сами способны сойтись. Оставь их, — попросил он с улыбкой.
Евгения Александровна, смешавшись, села за стол, помассировала виски, поставив локти на столешницу, а потом обвела всех присутствовавших суровым взглядом.
— Ну и чего стоите? Кофе стынет, а пирог сам себя не съест.
Алька, хихикнув, послушалась, заняла место подле матери, утянув за собой Андрея. Уселись и брат с женой, а Нелли осталась стоять на пороге.
— Евгения Александровна, — окликнула мать Вишневецкая. — Мне пора. Спасибо огромное за ужин, и за приглашение. Очень рада была познакомиться с вами, Андрей.
