Лив пыталась успокоить ее, но и тут с треском проиграла. В какой-то момент, когда боль стала просто невыносимой, она и сама почувствовала этот жар внутри себя. Чужие руки опасливо дернулись. И начали стремительно покидать ее тело.

«Нет. Нет. Нет» - кричало все внутри нее.

И тогда она мысленно сжалась изнутри, погружая чужую душу в тиски внутри себя. Это было похоже на перетягивание каната. Только теперь, когда враг зашел слишком глубоко на ее территорию, побеждала уже она.

Застонав от напряжения, она мысленно схватила душу Дэниела за руки. И потянула.

Он не стал молча сдаваться, и вскоре Лив почувствовала, как нечто бьет ее… Только изнутри. Он сжал ее легкие, пробил насквозь печень, забрался ей в голову. Она перестала понимать, где реальность, а где нет, от боли, но не разжала рук. А огонь внутри нее воспылал так ярко, что теперь и она сама чувствовала его приветливое тепло. Точно такое же, как у Августа, когда он согревал ее в своих руках прохладными зимними вечерами на берегу озера.

Она видела это все, как наяву. Вот он накидывает ей на плечи клетчатый плед. А вот бережно приобнимет рукой за плечи, притягивая к себе и целуя в висок. А она не чувствует абсолютно ничего, кроме всеобъятного тепла от его руки. А потом он начинает гореть. И она пылает вместе с ним. Но ей не больно.

Ей тепло.

Она слышит, как Дэниел осыпает ее проклятиями и велит отпустить его. Но она лишь сильнее затягивает его в себя, понимая, что осталось немного. И у нее больше нет сомнений в том, что она победила. Ведь в этом и заключается сила, которую она получила двадцать восьмого августа при выбросе темной материи. Она медиум. А это значит, что духи будут подчиняться ей. А никак не наоборот.

А в остальном ей поможет Август. А точнее сказать его частичка, которую он подарил ей. Частичка, рожденная из их искренней любви друг к другу. Непрошенная и неожиданная. Но она все равно уже успела полюбить ее всем сердцем. Хоть и сама до сих пор не могла до конца осознать происходящее с ней.

А частичка в ответ неосознанно стремилась всеми силами защитить свою маму. Будь то смертоносный взрыв ее отца, или острая игла шприца для анализов.

Или глава нацистов с синдромом бога, который решил завладеть телом, которым уже завладела она.

Когда дух Дэниела полностью оказался внутри нее, Лив обняла себя за плечи, закрывая все входы и выходы. А внутри у нее все пылало, как и предполагала Грейс, сжимая в руках полоску теста на беременность.

Он кричал от боли, а она сжимала зубы, чувствуя, будто ее вот-вот разорвет изнутри, но не отпускала его. В глубине души она ликовала.

- Ты этого хотел, да? – Беззвучно прохрипела она, едва шевеля губами. – Ну так получай.

А потом все закончилось.

***

Сэт никогда в жизни не признался бы даже самому себе, что ему здесь… нравилось? Конечно, тот факт, что его, здорового и сильного мужика заперли в клетку и черт знает когда собирались отпустить, не мог не удручать. Но это лишь на первый взгляд. На второй же взгляд – ему здесь действительно нравилось. А почему нет? Чистая комната, удобная кровать. Завтрак, обед и ужин по расписанию. По твоему лицу не ходят тараканы и клопы пока ты спишь. А шанс того, что твой сосед по комнате в самом бедном районе города не прирежет тебя по белочке, вдруг стал равен нулю. И это он еще не вспомнил про грязное нижнее белье дешевых проституток в каждом углу, пустые бутылки, которые можно было найти даже в унитазе, и плесень на стенах.

Да, в таких условиях он жил с четырнадцати лет, рано лишившись родных и оказавшись на улице. Его пытались пристроить в детские дома, и не однократно. Но там все становилось еще хуже. Любой акт проявления собственной воли заканчивался для него страшными побоями и голодом.

А что потом? А потом его жизнь превратилась в бесконечную борьбу за пропитание. Когда тебе отказывают даже в самой грязной работе только из-за того, что когда-то давно ты был судим за продажу наркоты. Да, всякое дерьмо случалось в его жизни.

И какого же было его счастье, когда он вдруг обрел суперсилы. Это были веселые деньки. Он брал из магазинов все, что только хотел. Будь то годовой запас чипсов или элитные сигареты. А найдя своих давних обидчиков, он припомнил им все грехи.

А после его нашли нацисты. И он, наконец, стал частью чего-то большего, чем какое-то жалкое «я».

И он делал для них все. Отдавал всего себя этой идее чистого мира.

А потом его послали одного на заведомо провальную миссию и бросили, как ненужный хлам.

Хотя, чему тут удивляться? Это случалось на протяжении всей его жизни.

Обида за предательство быстро сменилась простым человеческим любопытством. Признаться, сначала он был уверен, что его просто убьют здесь. Особенно когда на него налетел тот ненормальный огненный парень. А потом все вдруг потеряли к нему всякий интерес.

Все, кроме этой ненормальной девчонки-инвалида. Он до сих пор не мог понять, что двигало ею, когда после всего, что он с ней сделал, она начала таскать ему вкусную домашнюю еду. Когда она молча швырнула ему в камеру парочку книг, чтобы он не помер тут со скуки. Она приносила ему еще книг, но он их, конечно, не читал. Так, полистал немного от скуки и забросил в угол. И – о чудо – тогда она притащила ему ноутбук, полный фильмов.

Но нельзя сказать, что она делала это просто так. Наверное, она так расплачивалась с ним за то, что он молча выслушивал все ее нытье и не посылал куда подальше. Хотя частенько были такие порывы.

Но вскоре ему и самому становилось интересно послушать ее истории. Она так много говорила о своей сестре и друзьях. Кажется, она очень дорожила ими. Странно, потому что, судя по всему, они не очень-то замечали, как хреново ей иногда становилось. Теперь он точно знал – быть инвалидом, запертым в этом подвале, не сахар. А когда при всем при этом тебе даже некому пожаловаться – еще хуже.

И проснувшись сегодня он уже точно знал – что-то стряслось. Потому что сегодня утром его не ждал привычный завтрак. А после и обед. А когда он не дождался еще и ужина, готов был лезть на стену от голода и злости.

А после он молча наблюдал через стекло, как девка-блондинка разговаривала сама с собой, странно корчилась, а Грейс внимательно наблюдала за ней и даже не вспомнила, что он тут вообще-то помирает!

А потом они просто ушли!

И лишь через пол часа дверь в его камеру открылась.

На пороге, в инвалидной коляске, появилась Грейс. Она хмуро взирала на него снизу-вверх и молчала. А Сэт даже оторопел в начале.

- Тебе что, жить надоело, мелкая? – Пробасил он как можно устрашающе, привычно хмуря брови. Пусть не думает, что приручила его своей болтовней и вкусной едой.

- Убирайся отсюда, - коротко бросила она и отъехала в сторону.

Сэт не сдвинулся с места, не сумев скрыть удивления на лице. Что же такого могло случиться, чтобы эта идиотка так опрометчиво поступила?

- Да мне же ничего не стоит сейчас размазать твои кишки по стене, - сделав пару широких шагов вперед, он вышел из камеры и вальяжно прислонился спиной к стене в коридоре, мгновенно превращая свою руку в острое лезвие.

- Тогда тебе лучше поторопиться, - вздернула брови девушка. И то, что она абсолютно не боялась его, дико раздражало. Но он так и не дернулся вперед, чтобы осуществить свои угрозы. – Потому что скорее всего это место скоро уничтожат.

- Как это? – не понял Сэт. – Кто?

- Твои бывшие друзья, - устало улыбнулась она. – Их там целая толпа снаружи. Всех остальных я уже выпроводила отсюда через старый заваленный выход для персонала. Можешь тоже выйти оттуда, если хочешь.

Переварив ее слова, он ухмыльнулся и размял спину. Наконец, он выйдет на свободу.

- А ты сама чего не свалила? – Буркнул он, уже направляясь дальше по коридору.

- А тебе-то какое дело, - насупилась Грейс, толкая свою коляску за ним к главному залу. – Потому что они уже собрались у центрального входа. А выход для персонала – повторюсь – завален. Ты может и проползешь там, хоть ты и здоровый увалень. А я нет. К тому же, я должна остаться, чтобы направлять моих друзей. Думаю, они успеют…