А теперь еще и это. Чего он хочет от нее? Неужели не понимает, что не только ему одному может быть паршиво и тяжело. Она устала. Как же, черт возьми, она устала.

- При чем тут это? – Теперь уже сдавленно отозвался он. Огонь на его теле потух, так же внезапно, как и появился. – Ты поступила по совести.

- Тогда что? В чем проблема? Все же закончилось хорошо, - Август медленно скользнул по стенке вниз и сел на пол, запустив пальцы в светлые волосы, и сжал отросшие пряди. – Ведь так?

- Лив, так не может продолжаться дальше. Я… - он замолчал, подбирая слова, а Лив последовала его примеру и устало осела на пол. Теперь они сидели друг напротив друга в звенящей тишине. Так близко, стоило лишь руку протянуть. – Ты заставила меня поверить, что это возможно. И я так благодарен тебе. Правда.

- К чему ты клонишь? – Резко перебила она, не в силах слушать это и дальше. Голос предательски дрогнул. Ей хотелось плакать, но она ни за что не станет делать этого перед ним. Ни перед кем.

- Ты и сама все знаешь, - горько усмехнулся он. – Я опасен для тебя. Это случилось уже во второй раз. Я ранил тебя. И это обязательно случиться снова.

- Да ты шутишь, - она ожидала услышать от него что угодно, но только не это. Первым делом она подумала, что он злится за ее безрассудный поступок. За то, что она сильно рисковала своей жизнью. Оказалось… Нет, это какой-то бред.

Наверное, эти мысли отразились на ее лице, потому что Август досадливо нахмурился. Поэтому она спешно добавила:

– Ты. Спас. Мою. Жизнь.

- Я едва не убил тебя, - упрямо повторил он. Их взгляды схлестнулись в немой схватке. Ее обида против его вины. Да только вот, кто победит – уже не важно.

- Да если бы не ты, я разбилась бы насмерть, тупой ты кусок идиота! – Вдруг разозлилась Лив. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась. Где-то в районе солнечного сплетения скрутился тугой ком обиды и досады. И он рвался наружу. Желательно в форме сжатого кулака об эту глупую нахмуренную рожу напротив.

- Я должен был лучше контролировать себя! Какой тебе вообще смысл от меня, если я даже помочь тебе не могу, когда это действительно нужно! Что дальше, Лив? Что случится при нашей первой серьезной ссоре? Я подожгу наш с тобой дом? Нашего кота? Или сразу тебя? Доживешь ли ты и тогда до Норы? Правда хочешь проверить? – Его хриплый голос был насквозь пропитан досадой и ненавистью. Только вот к кому? К ней? Или к самому себе?

- Я доверяю тебе, ты этого не сделаешь. Ситуация ночью была критической! – Теперь уже кричала она. Эмоции заставили ее подскочить на ноги. Поднялся и Август, нависнув над ней хмурой тенью. Очень узколобой и упрямой тенью.

В это мгновение она была готова ко всему. К очередной вспышке гнева, очередной насмешке, к крику. Она была готова снова услышать старую пластинку о том, как с ним опасно, что он может ей навредить, что его жизнь – череда дерьма, и прочее «бла-бла-бла». Она упрямо сжимала руки в кулаки, смотря в глаза тому, кто навсегда изменил ее мир, а повторенные не раз слова о том, что ей наплевать, уже готовы были сорваться с губ.

Она была готова ко всему.

Но, как оказалось - нет.

- Тебе лучше уехать. Возвращайся домой, - безэмоционально отрезал он, и воздух вокруг Лив всколыхнулся, и мир пошатнулся.

- Что? – Беззвучно выдохнула она. Слезы заполнили ее глаза, но не вытекали наружу. Поэтому она видела лишь размытые очертания его лица. Такого нужного ей и родного лица. На нем не хватало лишь улыбки. Его дурацкой, самой обаятельной на свете, улыбки.

Она ощущала легкое покалывание в обожженных руках и гулкие удары сердца, резонирующие по всему телу. Лив не удивилась бы, узнав, что и Август слышит этот звук. Она смотрела немигающим взглядом в его темные глаза, и ей хотелось закричать, чтобы он забрал свои слова назад.

- Тебе здесь не место. Так будет лучше. Я уже собрал твой чемодан.

Звук пощечины еще долго разносился эхом по комнате, а Август так и замер с повернутой в сторону головой и пылающей щекой. Прикрыв глаза, он шумно вдыхал и выдыхал через нос, стараясь успокоиться.

- Черт бы тебя побрал, Август Остин! – Закричала Лив, досадливо сжимая в руке ошпаренную ладонь. Поверх старого, почти вылеченного ожога, появился свежий. И тут же покрылся волдырями.

- Вот и третий, - оставаясь все в той же позе, прошипел он и горько усмехнулся.

- Да иди ты к черту! Просто иди к черту, Остин, - ее голос абсолютно неизящно дрожал, но ей было уже все равно. Плевать на дорожки туши на щеках, плевать на обожженные руки и щеку, плевать на растрепанные волосы. – Я устала бороться в одиночку. Устала, ясно тебе? Устала прощать тебе грубость и равнодушие, устала, что ты постоянно отталкиваешь меня, устала наступать на глотку своей гордости и бежать за тобой! Хочешь, чтобы я ушла? Да пожалуйста. Хочешь и дальше наказывать себя за то, в чем ты даже не виноват? Вперед!

Развернувшись на пятках, она со всех ног помчалась к себе в комнату. Каждый сантиметр этого холодного подвала теперь казался ей чужим и уродливым. Хотелось поскорее убраться отсюда подальше. Наверх, туда, где свежий воздух и синее небо над головой. И больше никогда не возвращаться. Просто забыть, вычеркнуть из своей жизни.

И вспоминать его улыбку каждый гребанный день до конца своей жизни.

Он действительно собрал ее чемодан. Но даже не это резануло ее обидой.

Он забрал кусочек ее жизни. Забрал десять тележек ее терпения и гордости. Забрал спокойный сон. Забрал ее сердце и душу.

А еще он забрал и свое одеяло.

Колючее, неудобное, абсолютно не согревающее. Гребанное одеяло.

В этой комнате не осталось ничего, что заставило бы ее обернуться напоследок. Поэтому она быстро переоделась, схватила свой чемодан и спешно вышла.

В большой комнате не было никого. Но сейчас она была только рада этому. Ей не пришлось снова глотать слезы и говорить вопреки огромному кому в горле. Она никогда не любила слезных прощаний. На самом деле в них не было никакого смысла.

Не прошло и часа, как она снова оказалась в своем старом доме. Там было тихо. Устрашающе тихо. И пахло пылью и одиночеством.

Не видать ей больше веселых вечеров за партией в покер или просмотров фильмов с друзьями. Больше не помогать Грейс следить за действиями героев, лишь бы только они вернулись домой в целости и сохранности. Больше не лежать без сна в кровати, пока Август сражается с очередным злодеем в городе.

Теперь, когда она вновь оказалась в своем доме, появилось навязчивое ощущение, будто все это ей только приснилось. Вот-вот она проснется, умоется и позавтракает. Сядет на свой велосипед и поедет в универ на встречу к своему лучшему другу.

Но не было у нее теперь ни велосипеда, ни даже друга.

После всего, через что она прошла, у нее осталось лишь ощущение, будто ею воспользовались и вышвырнули, как ненужную вещь. Вытерли об нее ноги и растоптали чувства.

«Тише, в твоем доме кто-то есть» - все, абсолютно все, напоминало ей о нем. Дурацкий двор с обугленной травой, дыра в растении на стене.

«Покажи мне книгу правил, где написано, что вниз головой могут висеть только те, кого укусил радиоактивный паук» - грязный стакан из-под кофе в раковине.

«Не можешь найти свое чувство самосохранения? Может, вместе поищем?»

Комната встретила ее все тем же ужасающим разгромом. Только теперь к нему прибавился еще и толстенный слой пыли.

«Ты. Самая. Большая. Заноза. В моей. Заднице.»

Смахнув с кровати покрывало вместе с горой книг, она опустилась на нее лицом в подушку и замерла.

Даже самый стойкий человек может копить в себе обиду и боль годами, особо не замечая их наличия внутри себя. Просто потому что хорошее затеняло все плохое, не давая ему выплеснуться наружу. И вот, сегодня зло у нее внутри впервые победило, щедро одарив ее отчаянием.

Со всей силы ударив кулаком по кровати, Лив, наконец, позволила себе разрыдаться. Громко, навзрыд, до боли впиваясь ногтями в ладони, ощущая подступающую к горлу тошноту. Кажется, прошла целая вечность прежде, чем она уснула. Но до того момента успела в полной мере ощутить на себе все то, что постоянно описывают писатели в своих романах. Горечь обиды и зияющую пустоту в груди. Она болела, жглась и ныла гораздо ощутимее, чем обожженные участки тела.