Адмирал Пантелеев распорядился подать катер.

Вместе с военкомом штаба Серебрянниковым, адмирал Пантелеев шёл на катере к причалу и думал: не кошмарный ли сон всё это?

Ведь, кажется, совсем недавно он уходил с этого рейда в Таллинн, ведя за собою боевые корабли. Гремела музыка. Воевать, если потребуется, все собирались на чужой земле и в чужих водах. Любимой песней была «Любимый город, можешь спать спокойно...» А теперь с огромными потерями им удалось вырваться из таллиннской ловушки и прорваться в Ленинград, на подступах к которому уже стоят войска противника.

Вот и знакомая лестница штаба флота. Старинные, с маятником, большие часы на площадке. Адмирал шёл по длинному коридору, заглядывая во все кабинеты. Кабинеты были пусты — все находились в столовой, где ужинали в присутствии командующего. Пантелеев отправился в столовую.

Свою встречу с адмиралом Трибуцем сам Пантелеев описал следующим образом:

Считая, что для веселья за столом были все основания, Пантелеев всё-таки почувствовал, что адмирал Трибуц находится в состоянии «нервного возбуждения» и «озабочен». Вскоре ему стала ясна и причина: завтра в Кронштадт должен прибыть сам нарком ВМФ адмирал Кузнецов вместе с Лаврентием Берия.

— Сколько транспортов дошло до Кронштадта? — поинтересовался Трибуц.

— Пока ни одного! — ответил ему начальник ОВРа капитан 1-го ранга Ладинский.

Сам Трибуц не видел ни одного транспорта со вчерашнего дня.

Не видел их и Пантелеев. Правда, когда «Минск» и «Ленинград» проходили Лавенсари, далеко за кормой угадывались чьи-то дымы. Возможно, это были какие-то транспорты.

А от капитана 2-го ранга Святова, находившегося на Гогланде, пока также не поступало никаких донесений.

Но адмирала Пантелеева пока больше интересовал вопрос, кто и на каком основании доложил командующему флотом о гибели «Минска»?

Капитан 1-го ранга Питерский, сидевший неподалёку, наклонился к Пантелееву и объяснил: «В самый разгар боя с немецкими самолётами на крейсере перехватили чью-то искажённую радиограмму... Ясно было только одно: «Минск» подорвался на мине. Ну, а ведь это обычно плохо кончается. Вот и записали вас в покойники!»

Адмирал Пантелеев не мог понять, с какими самолётами дрался «Киров», когда «Минск» подорвался на мине. Ведь было уже совсем темно. Но дальше углублять эту тему не стал.

Артурс Эмсинь, капитан транспорта «Атис Кронвалдс», как человек суеверный не верил, что ему удастся благополучно довести пароход до Ленинграда. Он хорошо знал, что случилось в Таллинне с его предшественником капитаном Мартином Какстом и почти половиной его экипажа, расстрелянными в Таллинне по приговору военного трибунала. Капитан Эмсинь верил, что души покойных мстят живым.

Но тем не менее «Атис Кронвалдс» благополучно избежал мин в страшную ночь с 28 на 29 августа, а весь сегодняшний день вместе с «Калпаксом» удачно увёртывался от немецких бомб.

Самолёты налетали в среднем каждые сорок минут по три, по четыре, иногда — по девять машин. Бомбы падали у бортов, но от них удавалось достаточно легко уклоняться.

«Атис Кронвалдс» вёз более тысячи человек раненых и эвакуируемых. Ночью и на рассвете катера передали на борт дополнительно около сотни подобранных из воды людей.

На мостике вместе с капитаном находился второй штурман Раутенчилдс, на руле стоял матрос Кибулис.

Благополучно прошли Гогланд, держа курс дальше на восток. На северо-востоке уже открылся остров Лавенсари, когда с кормы были замечены самолёты, нагоняющие оба транспорта.

На этот раз они занялись «Калпаксом», но вскоре появилась ещё одна группа из четырнадцати машин! В течение всего сегодняшнего дня самолёты ещё не атаковали пароход в таком количестве.

Первыми над «Кронвалдсом» пронеслась тройка истребителей, обстрелявшие мостик и пассажиров на палубе из пулемётов.

Капитану Эсминю обожгло руку. Выяснилось, что крупнокалиберная пуля перебила ему предплечье левой руки. На крыше рубки убило сигнальщика, а в самой рубке — рулевого Кибулиса.

К штурвалу встал 3-й штурман, а Эмсинь управлял телеграфом.

В этот момент на судно в атаку с разных курсовых углов ринулись бомбардировщики.

Поддерживая перебитую руку, капитан Эмсинь выбежал на крыло мостика. Он успел дать команду на руль, когда первая из сброшенных бомб угодила прямо в ходовую рубку.

Взрывной волной капитана выбросило за борт. Спасательный пояс выбросил его на поверхность. Глотнув воздуху, Эмсинь увидел, что «Атис Кронвалдс» горит, оседая носом.

Перебитая рука онемела. Голова раскалывалась от боли, но он пытался плыть, подгребая одной здоровой рукой.

Журналисту Николаю Брауну, подобранному из воды после гибели ледокола «Кришьянис Вальдемарс» и пересаженному ночью на «Атис Кронвалдс» казалось, что они доберутся до Ленинграда. С таким мастерством опытный капитан увёртывался от немецких бомб, продолжая пробиваться на восток.

Браун видел, как при очередном налёте, когда они уже прошли Гогланд, яркая вспышка пламени сверкнула прямо над ходовой рубкой. Судно покатилось влево, описывая полную циркуляцию. Журналист понял, что транспорт не управляется.

На мостике, видимо, всех убило или ранило.

Вторая бомба угодила в носовой трюм, который быстро стал затопляться водой.

На судне началась паника. Пробоину никто не заделывал. Матросы бросились к талям, пытаясь спустить на воду переполненные людьми шлюпки. Делали они это столь неумело, что обе шлюпки перевернулись, едва коснувшись воды. Тонущие хватались друг за друга, захлёбывались, страшно кричали...

В воду полетели спасательные круги и пояса. Бросали их кому вздумается и так бестолково, что на транспорте быстро не осталось никаких спасательных средств.

Сохранивший спокойствие Браун спустился в трюм и раздобыл там длинную доску. Но стоило вынести её наверх, как в доску вцепилось несколько пехотинцев и стали вырывать её у журналиста. Тот заорал на них зычным голосом:

— Прекратить панику! Отпустить доску!

Приказной тон подействовал на солдат. Они отпустили доску и смотрели на журналиста, ожидая дальнейших распоряжений. Почувствовав это, Браун тоном приказа продолжал:

— Доску сбрасываю я. Вы прыгаете рядом. Как только ухватимся, полным ходом плывем в сторону. Ясно?

Нос «Кронвалдса» быстро погружался, крен становился опасным.

Браун бросил доску в воду и вместе с пехотинцами прыгнул за борт. Вцепясь в доску, они, напрягая все силы, стали отплывать подальше от гибнущего судна. Отплыв на некоторое расстояние, они остановились, чтобы отдышаться и передохнуть.

Браун увидел, как вздыбилась корма «Атиса Кронвалдса». Судно встало почти вертикально, а затем с грохотом и звоном упало плашмя.

Поднялась гора вспененной воды и брызг. Когда она опала, то на поверхности крутились только обломки. Последний транспорт Таллиннского перехода ушёл на дно.

По своему недавнему опыту Николай Браун уже знал, что одиночек спасают в последнюю очередь. Поэтому он предложил солдатам, державшимся вместе с ним за доску, плыть к плоту, на котором виднелись люди. Там ничком лежали несколько раненых в мокрых кровоточащих повязках и женщины, не умеющие плавать. Вокруг из воды торчали головы и плечи нескольких десятков человек, державшихся за края плота.

Браун сам удивлялся себе. Обычно молчаливый, он, видимо от нервного напряжения, возомнил себя специалистом по морским катастрофам. Впрочем, за прошедшие сутки это было уже второе судно, с которого ему пришлось спасаться. Он подбадривал не умеющих плавать, учил как нужно держаться за плот и располагаться на нём. И люди слушались его, ибо именно в таких ситуациях жизненно необходим лидер.