Наконец мину удалось провести за корму.

Сумерки сгущались и все со страхом думали о том, что через час станет слишком темно, чтобы различать чёрные шары на чёрной поверхности моря.

Адмирал Пантелеев тревожным взглядом проводил три мины, проплывшие по левому борту лидера «Минск». Идущие впереди тральщики чуть ли не ежеминутно подсекали мины. Мины взрывались в тралах, приходилось останавливаться, ожидая заводку запасных тралов.

Адмирал Пантелеев едва успел убедиться, что мины ушли за корму лидера, как вперёдсмотрящий матрос дал предупреждающий сигнал свистком и крикнул: «По носу вижу мины. Две, три, пять!»

Капитан 2-го ранга Петунин рванул ручки машинного телеграфа на «Полный назад». Пять чёрных шаров, вызывающе покачиваясь, медленно проплыли вдоль бортов лидера: три с левого борта, два — с правого.

На мостике «Минска» слышали отдаленные взрывы, наблюдая вспышки на горизонте. Временами корпус лидера содрогался от близких взрывов мин в тралах собственных тральщиков. Мины рвались то поодиночке, то сразу несколько. Сколько рогатых шаров, несущих смерть, проплыло дальше — за корму кораблей отряда прикрытия — не мог сказать никто.

И самое неприятное: около 21:00 с тральщиков доложили, что все тралы перебиты, заменять их нечем. Тральщики, продолжая держаться строя уступа, теперь шли только с параванами. Ширина протраленной полосы при этом постоянно сужалась и в конце концов достигла всего полтора кабельтова.

Затем пришло донесение, что у эсминца «Славный» в параване взорвалась мина. Корабль временно лишился хода, принял через пробоину 420 тонн воды и вынужден был встать на якорь.

В 21:08 пришло сообщение, что подорвалось на мине спасательное судно «Колывань», а чуть позднее — о гибели от полученных повреждений ТКА-103.[7]

Сигнальщики постоянно докладывали: «Взрыв слева пятнадцать градусов! Взрыв прямо по носу!» С кем и что случилось — этого уже на мостике «Минска» разобрать не могли. Отряд продолжал медленно продвигаться на восток.

Адмирала Пантелеева и всех находящихся на мостике «Минска» более всего раздражал тихий ход. Хотелось идти привычным для лидера ходом не менее двадцати узлов. Но идущие впереди тральщики с трудом «выжимали» двенадцать узлов.

Справа неожиданно возник силуэт эсминца. С него семафором сообщили: «Подорвался на мине. Не имею хода. Нуждаюсь в помощи».

Это «Гордый» из отряда главных сил.

Адмирал Пантелеев приказал направить «Гордому» тральщик «Гак» (Т-120) старшего лейтенанта Станового. На тральщике находился начальник штаба бригады траления капитан 3-го ранга Лихолетов.

С мостика эскадренного миноносца «Сметливый» было хорошо видно, как в правый параван крейсера «Киров» снова попала мина.

Крейсер застопорил машины.

И в этот момент ожила уже четыре часа молчавшая немецкая береговая батарея с мыса Юминда. Снаряды с первого же залпа стали ложиться вблизи кораблей, разрываясь в воде. Свистели осколки, от ударной волны вздрагивали корпуса кораблей. «Киров» не имел уже никакого прикрытия с флангов. Куда-то исчез и лидер «Ленинград», державшийся у флагмана за кормой. После гибели «С-5» исчезли и три оставшихся подводных лодки.

Ювелирно работая одной целой машиной и давая быстрые команды на руль, капитан 3-го ранга Нарыков развернул эсминец «на пяточке», лёг на обратный курс и стал ставить дымовую завесу, чтобы закрыть от глаз артиллеристов противника стоявший без хода флагман.

«Сметливый» остался один из всего охранения «Кирова» и теперь должен был делать работу, которая возлагалась ранее на три эскадренных миноносца и лидер.

Всплески от взрывов немецких снарядов вставали впереди, справа и слева от «Сметливого», шедшего по самой кромке протраленной полосы, рискуя каждую секунду наскочить на мину. Плотная дымовая завеса окутала «Киров».

Снова развернувшись эсминец вышел на траверз правого борта «Кирова» — на то место, которое раньше занимал «Гордый», и открыл огонь по батарее противника.

Залп за залпом посылали четыре стотридцатки «Сметливого» по береговой батарее, вызвав на себя всю ярость ответного огня. Эсминец с выставленными параванами-охранителями, лишённый возможности использовать своё главное оружие — скорость и манёвренность, идя средним ходом по узкой протраленной полосе — вёл бой с хорошо замаскированной в лесу береговой батареей — сам, чётко проецируясь на фоне западного горизонта.

К счастью, в этот момент «Киров» справился с очередной миной, затраленной в параван, взревел ревуном и дал по неуемной батарее залп из носовых башен.

Та мгновенно замолчала.

«Сметливый» встал на своё место впереди крейсера. Над заливом сгущались сумерки. Поверхность моря теряла оттенки, превращаясь в сплошную тёмную массу. Темнота, обступая корабли, скрадывала расстояния. Чтобы лучше разглядеть плавающие мины, вперёдсмотрящие на носу «Сметливого» легли на палубу. Нарыков короткими толчками продвигал эсминец вперёд, а с полубака в надвигающейся темноте постоянно звучали доклады о замеченных минах.

С мостика накренившегося «Гордого» капитан 3-го ранга Ефет молча следил, как к его повреждённому эсминцу малым ходом подходит тральщик «Гак».

— От начальника штаба флота, — крикнул в рупор капитан 3-го ранга Лихолетов. — Имею приказ оказать вам помощь или забрать экипаж. Если корабль в безнадёжном состоянии — приказано потопить.

Ефет вызвал на мостик командиров боевых частей и потребовал высказать своё мнение о дальнейшей судьбе «Гордого».

Из докладов командиров БЧ следовало, что корабль в крайне тяжёлом состоянии. Вода уже отвоевала у экипажа котельные и машинные отделения, два артиллерийских погреба, прорвалась в центральный артиллерийский пост, затопила гирокомпасную и цепной ящик. В кубриках и каютах вода доходила до колен.

Крен корабля достиг уже опасного размера.

Поколебавшись несколько мгновений, капитан 3-го ранга Ефет скомандовал: «Большой сбор! Тральщику подойти к левому борту!»

Собравшийся на палубе экипаж в немом оцепенении ждал решения командира.

— Приказываю, — твёрдым, не терпящим возражений голосом заявил Ефет, — остаться на корабле всему командному составу, старшинам, аварийным партиям и комендорам. Остальным перейти на тральщик. Возглавить уходящую команду приказываю лейтенанту Гайдукову и технику-интенданту 2-го ранга Клюшкину. Для перехода даю десять минут. По местам!

«Гак», забрав большую часть экипажа эсминца, вышел вперёд, пытаясь взять «Гордый» на буксир. Закрепили трос, тральщик дал ход, но эсминец не сдвинулся с места. Тральщик остановился, осторожно подался назад, набрав обороты, и вновь рванул буксир. Но вместо движения эсминца, назад пополз тральщик.

— Не могу, — крикнул в мегафон командир тральщика, — силёнки мало.

Буксирный конец отдали и тральщик начал удаляться.

На «Гордом» стояла тягостная тишина. Оставшиеся на борту эсминца сорок пять человек мысленно прощались с уходящими товарищами. Все понимали, что даже если «Гордый» продержится на плаву до утра, то будет обнаружен противником и новый бой неизбежен. А как долго сможет вести бой корабль в таком состоянии?

Громкий крик сигнальщика Степина вырвал моряков из забытья:

— Мина у правого борта!

Моряки рванулись к леерам. На чёрной маслянистой поверхности воды медленно раскачивался тёмный лоснящийся шар. Ветер прибивал его ближе к борту, а течение несло к корме. Казалось, ещё один всплеск, и мина неминуемо ударится о корпус. Но всплеск повторялся, а мина, словно дразня, то приближалась, то отскакивала от борта. Трое матросов — Борзов, Алферов и Васькин — сбросили обмундирование, готовясь кинуться за борт, чтобы отвести мину от корабля. А она, играючи, буквально в двух метрах прошла под кормой.

А вода продолжала наступление на эсминец, просачивалась через пластырь, хлестала в разошедшиеся швы. Внизу продолжалась отчаянная борьба за живучесть «Гордого».