Толпа еще погудела для вида, но, болезненно-удовлетворенная, начала редеть. Первыми сбежали фуги. За ними потянулись лонгаты. Гарзонцы какое-то время хвастались трофеями в виде ушей и зубов. Они тоже, в конце концов разошлись. Связываться с ГО было опасно.

От Лодью осталось, буквально, мокрое место. Несколько темных пятен на бетоне.

— Мальчишка, — бушевал Азибо. — Ты забыл главный принцип власти? Никакого потворства капризам черни. Сегодня они потребовали Лодью и получили его. А завтра? Они заберут тебя или меня? Всех нас? И это еще на фоне различных… Обострений. Сегодня был хлопок на Ударной.

Он атаковал нас прямо в парадной. Сэт переобувался в рабочие мягкие тапки, нарочно повернувшись к Телепейло спиной.

— Ой-ой, — сказал Ретро. — Кажется мы лучше пойдем, вождь. У меня зубы болят, когда палочники грызутся.

— Да, ступайте в офис, — согласился Сэт. — Поставьте чайник. Не забудьте.

Уж это мы не забыли бы, даже вдарь нам по голове дубиной. Чай — отлично помогает от жажды. Особенно халявный.

— Ты дурак, Аз, — слышали мы, загружаясь в лифт.

Потолок с лампой был так высоко, что нам внизу — казалось почти сумрачно. Добро пожаловать в мир палочников.

— Что ты сказал?

— Дурак и сволочь. То, что ты называешь «потворством черни», это бросание им кости в чистом виде. Собакам нужно хоть иногда демонстрировать, что хозяин справедлив, иначе они загрызут тебя во сне. Обострения, он говорит. Из-за таких как ты эти обострения и…

Двери лифта мягко бумкнули, отрезая нас от мудрости Холейгулы.

Мы вышли на шестом. Наша контора находилась справа. Я мельком взглянул на компанию тревожно переговаривающихся типографистов. Похоже они опять всю ночь перепечатывали новую пушку Алана Мэтьюза под названием «Большой черный ствол в моем доме». Порнография с элементами детектива. Расходиться как пирожки даже в «рабочке», где половина не умеет читать, а вторая — ослепла от «Лучшей Доступной». Я тоже пробовал влезть в ряды книголюбов, но главный герой книги, Стоун Колд, слишком крут для меня. Серьезно, от его выходок у меня падает уровень тестостерона. Что сказать, Гарзонцы любят стучать членом по лбу. Во всех смыслах.

Прямо напротив нашей конторы, спала Ки Ху. Давняя подруга Хо Хо. Она по-хозяйски развалилась на ковровой дорожке и храпела перегаром так, что с меня почти сдувало панаму. Будто прочитав мои мысли, Ретро придержал козырек своего хулиганского кепи.

— Этот день становится все хуже и хуже, — проговорил я. — Может удастся вынести ее так, чтобы не проснулась?

— Отличный план, — кисло усмехнулся Якоб. — Что-то мне не хочется проверять насколько крепко она спит. Может поступить с ней как с Лодью?

— Телепейло и так рвет и мечет. Если мы повредим бетон прямо напротив Перспектив, он зашьёт нам задницы и заставит пердеть ушами.

— Бьюсь об заклад.

— Ладно, — я позвенел ключами, — давай сначала бахнем чая, а потом спокойно проследим, как Сэт заворачивает Ки в ковер и спускает с лестницы.

Ретро был только «за».

Я встал под табличкой, на которой серебряным по черному было вытеснено «Общество Должников». Вот он, мой второй дом. Или, лучше сказать, первый? Как бы то ни было, я звякнул ключами и твердо вознамерился ворваться в мир бесплатного травяного напитка. Как вдруг лакированная дверь щелкнула. Скрипнула. И я увидел Хо Хо.

— Опачки, — она пригладила ядовито-красные волосы, и плотнее запахнула халат. — Вот так. Я не успела от нее избавиться, да?

Мы с Ретро одновременно оглянулись.

— Нет.

Хо Хо состроила самую милую гримасу, на которую была способна. Оливы с точки зрения всех остальных рас — не слишком привлекательны. Все дело в том, что у них отсутствует привычная форма носа — так, бугорок и две щелочки. А еще — глаза с крестообразными зрачками, которые смотрят прямо в душу. И кожа цвета… Оливок, собственно говоря. Волосы они покрывают самой невообразимой палитрой химической краски, от чего быстро лысеют и становятся еще краше.

При всем этом у них крепкая мускулатура и широкие плечи. Олива может на равных драться с гарзонцем в темном подъезде, и после этого раскусить репу оставшимися зубами. И тут дело не столько во врожденной выносливости. Главный капитал бывших хозяев Немоса, это сила воли. Железная, как ее называют.

Так-так, нужно ведь кое-что уточнить. Я упомянул, что говорю именно о женщинах? Мужчины оливы — это нечто иное. Совершенно.

— А-а-а!

Мне захотелось побыстрее юркнуть в контору. Ки Ху все-таки пробудилась.

— Вот он. Явился. Как будто в коридор насрали. Лонгатская крыса, убирайся обратно в дыру, из которой тебя выгнали голод и чума. Хо Хо — моя!

О, Леди, только не снова.

Ки приподнялась на руке. Рот ее раскис, но она сурово отерла его ладонью и поглядела на меня совершенно трезвыми глазами. В них не было ничего кроме желания избавиться от меня навсегда.

— Я тебе говорила: не сметь!

Хо Хо прыгнула мимо меня и Ретро, и так звезданула подружке в челюсть, что Якоб выдохнул что-то вроде «уоу бля».

— Не сметь помечать меня как собственность, — чеканила Хо, сверкая глазами. — Ты уподобляешься тем, кого ненавидишь. Только палочники присваивают себе чужие жизни.

Ки, прикрыла глаза. Она вынула изо рта обломок голубоватого зуба и вздохнула.

— Прости, любимая. Но ты должна знать, что я никогда не смирюсь, что ты делишь… Что ты путаешься…

— С лонгатским свинопасом, — подсказал я. — Это уже было Ки.

— Для тебя, Ки Ху Чи, бледный уродец.

— Господи, какая драма, — не выдержал Ретро. — Вы уж извините, но я собираюсь разбавить ваши брачные игры кружечкой крепкого чая. Позвольте пройти.

Он скрылся в конторе.

В этот момент Ки Ху достала из своей грязной штанины железку и наставила на меня. «Ну, наконец-то» — успела подумать малодушная часть Самары Де Хина. Его мотивированная часть попыталась уклонится, но Хо Хо была настороже. Она подопнула железку снизу-вверх, и пуля продырявила мою панаму.

Мы вдвоем навалились на неудавшуюся убийцу свинопасов, и связали руки поясом от халата Хо.

— Ребят, просто выпейте уже чаю и успокойтесь, черт бы вас подрал, — Ретро появился в дверях с гигантской кружкой наготове. — Когда мои близнецы шалят, я не покупаю им дозу, чтобы вразумить. Они кожу на руках режут, чтобы меня разжалобить и клянутся прыгнуть из окна. Обкладывают меня такими словами, о существовании которых я и не подозревал. Мои милые ангело…

— Ретро, Ретро, — затараторил я, — чай, переключись на чай.

— Да, господин Якоб, — внезапно поддержала меня Ки. — Я уже ухожу.

— Нет, ты не уходишь, — прошипела Хо, глядя как в нашу сторону бегут гарзонцы из охранки. — Тебя побьют и вышвырнут отсюда как ты того и заслуживаешь, безумная алкоголичка. Я многое от тебя вытерпела, но это — была последняя капля. Я не хочу больше тебя видеть, Ки Ху Чи. Еще раз явишься, и я убью тебя голыми руками, без всякой стрельбы. Клянусь Матриархом.

Хищные глаза Ки Ху расширились и наполнились слезами. Насколько я знаю, клятва Матриархом дается один раз и не имеет обратного хода. На моих глазах распалась давняя любовь.

Судебный процесс над Хо был гораздо короче, чем надо мной. Сэт слегка отчитал ее, за то, что она сразу не скооперировалась с охранкой, и позволила даме сердца спать в коридоре. Это было не удивительно: олива и Холегйула были близки настолько, насколько этикет позволял палочнику сблизиться с представителем другой расы.

Все-таки выросли вместе.

Началось все с того, что мать Сэта выкупила жизнь нежеланного оливского ребенка, чтобы развлечь себя чем-то на один вечер. Эта странная блажь быстро вылетела у нее из головы, и Хо стала первой близкой слугой Холейгулы младшего.

Он сразу нашел ей применение.

Будучи ленивым даже по меркам избалованных тенебрийцев, Сэт наотрез отказывался читать книги, которые ему подсовывал отец. Вместо этого он обучил своему языку Хо, и заставлял оливу читать вслух. Она же делала за него домашнюю работу, и, помимо прочего, навязалась в подмастерье к механику, возится с катафалками. Годам к семнадцати Хо полностью отработала свою цену и попросила Сэта освободить ее. Но палочник привязался к ней слишком сильно и пошел на хитрость: намутил грант на посещение мастерских тенебрийцев. Два раза в неделю. Работа там помогала ей систематизировать накопленные знания. За это олива согласилась еще десять лет быть на побегушках у тощего негодяя.